Читаем без скачивания Сады проклятых. Путь души - Дарий Дюже

Н-да… рука принадлежала старику, сидящему рядом. Хотя стариком его всё-таки называть рано, хоть он и отрастил длинную снежно-белую шевелюру и бороду – лицо слишком молодо, в отличие от глаз. Гадючьих глаз… Почему так убого: в белоснежной тоге, подпоясанной золотым поясом – и вдруг в пыли? Почему не на золотом троне в небесных чертогах? А-а, поняла – у нас демократия. Что, не мытьём, так катаньем? Ну-ну…

– Конец Вечности… – тихо, словно размышляя вслух, произнёс старик. Никаких шипящих-сипящих ноток в произношении и в помине не было.

– Что? – не поняла я, забыв, что не собиралась разговаривать с местным Владыкой.

– Сейчас время Конца Вечности. Тот, кто похитил Её залог, расшатал краеугольный камень мирозданья, инициировал начало распада нашей вселенной… Только, я думаю, всё ещё можно исправить. Нужно просто вернуть Залог на место.

Бред. Беседа глухого со слепым. Слепой, в данном случае, похоже – я.

– Какой залог? Куда вернуть? Зачем? – любопытство, как известно, кошку сгубило, но я ведь не кошка. А если мне удастся узнать причину, почему этот мир так относится к гостям извне, да ещё и вернуться с этим знанием…

– Бессмертное существо. Я думаю, его похитили в вашем мире, или в мире очень близком к вашему. После того, как Залог был утрачен, Миры должны были погрузиться в вечную ночь, все живые и не-живые существа должны были умереть, погрузится в не-бытие. Вместо этого произошло схлопывание, сдвиг, взаимопроникновение – их стягивает к тому Миру, в котором томится в плену Бессмертное создание, что не сможет исполнить ритуал смерти и обновления. И вместе с ним мучается вся вселенная.

Вы – косвенные виновники катастрофы, искалечившие этот мир, в котором даже никогда не существовало столь порочного и несчастного создания, как человек. Единственное, что есть в вас полезного и светлого – это то, что вы называете душой.

– И за это ты сводишь людей с ума?

– Мне нужно исцелить мой Мир, мою вселенную. Что мне до вас, людей, до вашей боли? Душа не знает боли, если очистить память, убрать воспоминания. Душа погружается в структуру ядра Мира – там она будет счастлива, вечно сияющая, в вечном спокойствии… её огонь вольётся в пламя Мирового Духа, и я смогу вытянуть…

– Но если я не хочу?.. – он так спокойно рассуждал о душе, как хирург о ватном тампоне: можно этот выкинуть, там ещё целая упаковка лежит. – Если я не хочу?

– Не хочет твоя самость. Твой опыт, самосознание, разум. Душа – не может не хотеть. Она – лепесток пламени, дыханье ветра, капля дождя. Она – инертна и деятельна, активна в неподвижности, она знает начало и конец. Но она – не может хотеть. Самодостаточность – привилегия и недостаток Бога, присущи и душе. Память, воспоминания, а благодаря им – и привязанности, вот что принижают, удерживают огонь души у земли. От них следует избавляться нещадно, безо всякой жалости…

– Пора… Я должна идти – меня ждут.

Я встала, покачнувшись, когда закружилась голова. Надо было идти – разговаривать с Золотым Полозом, даже в антропоморфном обличье – бесполезно. Всё равно, как объяснять слепому цвет осеннего дождя. Для него он не серый, а мокрый и холодный…

– Подожди… – я остановилась, глядя на бога сверху вниз, – подожди. Ты – уже часть этого мира, твоя кровь расписалась в этом…

Взглянув на изрезанную нитями воспоминаний руку, я убедилась в некоторой справедливости его слов: кровь всё ещё продолжала течь, капая в ржавую пыль. Хотя давно уже должна бы перестать – у меня высокая степень сворачиваемости крови.

– Ты уже не сможешь вернуться, стать прежней, любить так и тех, кого любила раньше… Не проще ли остаться здесь? Я обещаю – боли и страданий не будет. Ты заснёшь человеком, а проснёшься чистой душой в ласковом и тёплом океане света… это в миллионы раз лучше, чем быть человеком: страдать и бороться на пути к самому себе, к пониманию собственной сущности и предназначения. Которые и есть-то далеко не у каждого…

– Это неважно… – негромко ответила я, – неважно. Как неважно и то, что мы когда-нибудь умрём. Важно лишь то, что мы живём для тех, кого любим. А вот ты, похоже, любишь только себя – себя, а не этот мир. Иначе бы не губил людей, а сам давным-давно вернул Залог Вечности, о котором твердил тут.

Похоже, я задела его за живое. По крайней мере, «старик» вполне молодо вскочил, гневно глядя мне в глаза:

– Я не могу! Я не могу покинуть пределы Мира – он исчезнет! Исчезнет, рухнет, разрушится! Всё, что его сейчас держит на плаву – это МОЯ Сила! Ваши души, даже очищенные от воспоминаний, очень трудно удержать в упорядоченном, структурированном ядре. Вы сопротивляетесь, даже не понимая зачем, не видя смысла… – и замолчал, прикусив язык, поняв, что проговорился.

Я усмехнулась, ничего не сказав, отвернулась, зашагав по дороге. Что-то в этом роде и следовало предполагать.

– Ты не сможешь победить! – донеслось из-за спины, – Не сможешь! Твоя кровь уже не принадлежит тебе – я знаю её, она отвечает – МНЕ. Ты проиграла!..

И зачем столько слов? Если проиграла – то смысл разговаривать с поверженным противником, ну а если нет – какой смысл в этом словоблудии? Пожав плечами, не оглядываясь, я стянула самодельную майку, оставшись в лифчике. Порядком измурзанной тряпкой кое-как перебинтовала предплечье. Хватило импровизированного бинта ненадолго – кровь никак не останавливалась, щедро пропитывая ткань – но хоть какое-то, пусть символическое, сопротивление.

Светало. Большая часть садов осталась позади – чтобы увеличить пройденное расстояние, я временами переходила с шага на бег. Иногда я это делала от отчаянья – и неслась как угорелая, пока мир не начинал вертеться и крутиться, грозясь опрокинутся. Тогда, немного передохнув сидя на обочине, шла дальше. Снова начались радужные паутинные плантации – я вновь услышала шепот, доносящийся отовсюду. Молящий и проклинающий, плачущий и смеющийся – и всегда, всегда кого-то зовущий: самого дорогого человека на свете – во всей вселенной. Теперь я понимала, что это не слуховая галлюцинация, это – память – попавшая в ловушку, в плен. Память множества людей, не только воспоминания, но и эмоции… Что подразумевал Золотой Полоз, когда говорил, что расстаться с воспоминаниями не больно? Понимал ли он, что это – для человека? Наверное – нет. По мне – так лучше боль, чем пустота. Лучше умереть, чем расстаться со своей самостью, и вечно ощущать нехватку, сосущую пустоту – когда тебе не хватает, ты недопонимаешь чего-то очень важного, основополагающего… Лучше боль, чем пустота…

Сады Проклятых закончились, шепот стих: передо мной расстилалось поле, волнующаяся ковыльными, серо-голубыми волнами. Последняя преграда, за которой возвышались горы. Горы, в которых – я это остро чувствовала, находится прокол, место физической аномалии, что позволит мне вернуться в нормальный мир. В мой мир. К моим друзьям, моим родным и близким.

Я не нашла родителей, не нашла даже их следов – пройденный путь был бесполезен: я так ничего и не поняла, не смогла сделать. Теперь мне предстоит с этим как-то жить… Боль и горечь, опустошение в душе – эти чувства приходилось вытеснять из сознания чуть ли не силой – я ещё не выбралась. Золотой Полоз ещё не отказался от своих пакостных планов, так что, надо собраться с силами. А плакать я буду потом. Если вспомню о чём…

Солнце поднялось выше, заливая ковыльное поле тёплым светом, горы приблизились, но до них ещё так далеко! Сил бежать не было, и я брела, ощущая ласковое и щекотное прикосновение пушистых колосков травы, брела, оставляя за собой цепочку красных капель. Я не заметила, как соскользнула с предплечья повязка, да и смысла в ней, если честно, не было. Сколько я потеряла крови? Хватит ли мне сил, если кровотечение не прекратится? Я шла, чувствуя слабость и дикую жажду, шла до тех пор, пока солнце, ослепительно вспыхнув, вдруг погасло…

Ключи забвения, Белый Волк

Он оттащил её довольно далеко от того места, где девушка потеряла сознание. Седая ковыльная трава – пушистые колосья – волновались в тщётных попытках оплести его лапы, помешать движению – всё ближе, ближе к проколу. Всё в порядке, всё по правде – она возвращается, возвращается в свой мир. Наконец-то он освободится от своих тягостных, утомительных обязанностей…

Девушка дёрнулась и застонала, и белый волк выпустил её плечо из зубов. Он анатомически был лишен возможности сплюнуть, поэтому облизнулся. Пасть окрасилась розовым – человеческой кровью, разбавленной слюной животного.

Усевшись в высокой траве, он вывалил язык, с лёгкой усмешкой в глазах наблюдая за тем, как прошедшая приходит в себя. Когда девушка поморщилась, пытаясь подвигать прокушенным плечом, белый волк решил, что пора вмешаться. Не обращая внимания на испуг в глазах, появившийся, когда вскочил и направился к ней, волк ткнулся носом в цепочку ран – отметку, оставшуюся от челюстей. Слизнул проступившую кровь – и раны стали затягиваться. Так же он поступил и со спиной девушки – с той её стороной, где нежная, хоть и порядком грязная кожа была содрана камнями и сухими стеблями травы. Кажется, это в очередной раз пробудило в пришелице доверие к нему – девушка протянула израненную руку. Он осторожно обнюхал кровоточащее предплечье и оскалился, зарычав. Ну вот, испугалась так, как будто он её уже оттяпал. Прижала к груди: не отдам! Смешная… Попятившись, белый волк опять уселся в траву, склонив голову набок, так что из пасти свесился язык, с любопытством наблюдая за ней. Длинный белый мех ослепительно сиял в лучах полуденного солнца. Он ждал.