Читаем без скачивания Несостоявшаяся смерть - Исмаил Гасанбейли

А он все говорил, вставляя как в старые добрые времена в свою речь слова вроде «справедливость» и «братство», вызывая этим молчаливый восторг толпы. Понимая, что людям нужны слова, но они ждут и решения, не стал затягивать выступление и объявил, что готов брать на себя бремя власти, но только демократическим путем, должны состояться выборы на основе свободного волеизъявления народа, который и скажет свое слово, а пока он принимает на себя обязанности Самого Большого начальника и на правах высшего должностного лица назначает наркоторговца главой правительства. Конечно, он не говорил «наркоторговца», а называл того своим младшим братом.

Площадь взорвалась от восторга аплодисментами, от шквала оваций посыпались стекла в близлежащих домах, и через две минуты после того, как он произнес эти слова, самолеты и вертолеты, летящие над площадью, улетели, начали поступать телеграммы с поздравлениями от руководителей самых разных стран, даже тех пяти, что из-за некорректного выступления архивариуса прервали со Страной дипломатические отношения. Все они выражали свое восхищение проявленными им смелостью и мудростью и удовлетворение тем, что все так благополучно завершилось. Так состоялось его последнее возвращение к власти. Последнее потому, что уход в забытье он ни за что не стал бы считать уходом из власти.

Будь он способен испытывать подобные чувства, то был бы благодарен своим предшественникам, всеми своими действиями проложившим дорогу для его возвращения. С того времени, как его пригласили на одну из высочайших должностей Страны, их здесь пребывало целых четыре, включая архивариуса. Первый был ярым спортсменом, интересовался всеми без исключения видами спорта, но сам увлекался гольфом, и так как в те времена в Стране практически никто не знал, что это такое, то слыл тут лучшим гольфистом. Его он довольно часто и с досадой вспоминал еще находясь в опале – гольфист был его ставленником, более того, бывшим осведомителем, из тех, кого он подбирал с городского дна, и как ставленника всячески оберегал, и пока он был среди Больших, тот верой и правдой служил не народу и не Стране, а именно ему. Так было принято, да и гольфист был не дурак, понимал, что иначе ему не удержаться не только в Больших, но и вообще в начальниках. Вот и звонил каждый день по нескольку раз, придумывая предлоги, чтобы не показаться навязчивым, если не удавалось дозвониться лично ему, то звонил жене, сюсюкал с детьми, присылал подарки – то драгоценные камни и ранние овощи, то крабовое мясо и черную икру, а то и свежеприготовленное блюдо какое-нибудь, – и все это военными самолетами, чтобы все дошло свежим и в целости и сохранности. Пытался угодить, да и подражать своему высокопоставленнему покровителю, сделал несколько попыток создать свою сеть, хотя и не понимал, для чего это ему нужно. При встречах рассыпался в комплиментах, изображал абсолютную покорность, но ни разу не позвонил, когда его «ушли», выбросили, столкнули в одночасье со всех позиций и он якобы на нервной почве попал в больницу, да и после болезни, когда оказался в изоляции, и его никто, кроме коменданта, не посещал. Именно гольфиста он простил, не сказал ему, что простил, просто внутри себя забыл все, а тот все переживал в ожидании расправы, сначала делал вид, что умер, чтобы избежать наказания, а потом и по-настоящему умер, не оставив после себя ничего, даже детей, которые давным-давно уехали за границу и прервали с родиной всякие отношения. Похоронили его как бездомного, умер-то он не дома, а на гольф-площадке, построенной за счет государственного бюджета и объявленной в свое время стройкой века, которую покойный считал делом жизни и своим неоцененным подарком Стране, все надеялся, что рано или поздно народ поймет. А неблагодарный народ так и не понял, в ответ просто стер из своей памяти тот факт, что когда-то над ним начальствовал такой человек.

Ко второму своему предшественнику, времена которого были не менее интересными, он особого отношения не имел, если не считать того, что в молодости, в бытность свою куратором организации, где тот работал, пытался его завербовать в осведомители. И завербовал бы, но того отправили в долгосрочную командировку, и так получилось, что их пути в дальнейшем ни разу не пересекались. Тот рос по дипломатической линии, не столь удачно, как хотелось, но все же дослужился до посла. Долгие годы проработал за границей, в основном нес службу в так называемых банановых республиках. Увлекался наукой, был почетным членом многих академий, в меру сил меценатствовал, выделяя часть собственных средств на развитие двух научных учреждений. Правда, средства были не ахти какие, но очень этим гордился и в разговорах с кем бы то ни было обязательно упоминал об этом. Среди сослуживцев он имел репутацию человека чудаковотого, скорее благодаря своему внешнему виду, чем меценатству: был мал ростом, лысоват, носил длинные бакенбарды, чем-то смахивал на пирата, хотя по характеру был довольно милым человеком. Как посол попал в Самые Большие, не было ведомо никому, работа в качестве высокопоставленного лица была ему явно в тягость, не знал, что делать, что от него требуется, поэтому прикрывал незнание диковинными идеями. Несмотря на увлечение наукой и долгое пребывание за границей на такой высокой должности, как посол Страны, почему-то понятие «банановая республика» напрямую ассоциировал именно с бананами, а так как с банановыми республиками у него были связаны приятнейшие воспоминания – в них в качестве весьма уважаемого человека он провел почти практически всю свою сознательную жизнь – то предлагал посадить бананы по всей стране, превратить ее в монокультурную территорию. Вам понравится, говорил он в своих ежедневных обращениях к народу, это не мандрагора и не виноград, это такая вкуснятина, ничего лучше вы никогда не пробовали. Даже выписал несколько кораблей с бананами, чтобы бесплатно раздать людям, ведь многие из тех, к кому обращался с призывом к бананизации страны, понятия не имели, что это за фрукт. Пришлось организовать несколько телевизионных передач, где он самолично учил население есть бананы, уговаривая металлургов, газовиков, морских нефтяников, бродячих актеров, конструкторов, специалистов по квантовой математике и особенно безработных и домохозяек оценить вкус этой заморской диковинки.

Бывший посол все рвался говорить с народом напрямую, как он говорил, с глазу на глаз, свои телеобращения начинал с фразы «господин народ», вызывая приступы хохота у зрителей (переходящих у некоторых из них в горькие рыдания), перебивающихся с хлеба на воду и не в последнюю очередь по этой причине не ассоциировавших себя со словом «господин», или бывало, прикажет остановить лимузин посреди города и давай приставать к прохожим: как живете, на что жалуетесь. Как ни странно, его мало кто узнавал, поэтому иногда отвечали довольно грубо, мол, ты что, врач, что ли, какое тебе дело, на что я жалуюсь. Были случаи, когда дело доходило до неприятностей, да так, что приходилось вмешиваться охране. О нем ходило много анекдотов, в основном неприличных, но в целом люди относились к нему терпимо, как к человеку безобидному.

Может быть, у него что-нибудь да получилось бы, но те времена для Страны были периодом безмыслия, дойдя до одного из многочисленных перекрестков истории и запутавшись в нем, она не знала куда идти, и решила для поднятия тонуса спровоцировать маленькую заварушку. Но с соседями воевать было бы непредсказуемым и чреватым последствиями, да и дорогим занятием, к тому же тогдашний Самый Большой начальник Страны, страдающий диареей и не в последнюю очередь по этой причине склонный к быстрым решениям, дорожил своей репутацией перед мировым сообществом. Он, по предложению мудрых советников, решил наказать кого-нибудь из своих, во-первых, для профилактики – давно никого публично не наказывали, во-вторых, надо же что-то делать, а то слишком уж долго без дела сидим, ну и чтобы другим неповадно было. В Стране подобные дела практиковались, но обычно на уровне высовывающихся личностей, трудовых коллективов, претендующих на то, на что не полагалось претендовать, а вот на уровне народов, подобное, как Самый Большой это называл, мероприятие проводилось впервые. Выбор пал на Остров – народ тут был известен импульсивностью, да и бывший посол не должен был подвести – был в доску свой. Все же не стали его предупреждать, отключили электричество, в течение нескольких дней люди оставались без воды, газа, транспорта, света, горячей пищи, радио, телевизора и даже газет – ведь все на электричестве работало. Народ, как водится, начал роптать. Тогда пустили слух, что всю энергию мистическим образом высосали соседи, когда же самые любопытные собрались и пошли разбираться, объявили это бунтом. Параллельно Самый Большой начальник Страны выступил на съезде слесарей турбинных котлов и заявил, что, по его сведениям, на Острове окопались инопланетяне с невероятно злыми намерениями, ничего не стал по этому поводу предлагать, только многозначительно крикнул в зал, мол, мы этого так не оставим.