Читаем без скачивания Армадэль, или Проклятие имени - Уилки Коллинз
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Видя, что я не отвечаю, Мануэль повторил свой вопрос в другой форме.
«Вы бросили мне англичанина, – сказал он, – как кусок церберу. Сделали бы вы это так охотно, если бы не имели для этого своих причин? Я повторяю свой вопрос: вы имеете в этом выгоду? Какую?»
«Я имею две выгоды, – ответила я. – Выгоду принудить вас уважать здесь мое положение и выгоду освободиться от вас навсегда!»
Я говорила с такой смелостью и дерзостью, каких он еще не слышал от меня. Сознание того, что я делаю негодяя орудием в своих руках и принуждаю его слепо помогать моему намерению в то время, когда он помогает себе, пробудило мое мужество и заставило меня почувствовать, что я стала опять похожа на себя.
Он засмеялся.
«Сильное выражение в некоторых случаях составляет преимущество дам, – сказал Мануэль. – Сможете вы или нет освободиться от меня навсегда, мы предоставим будущему решить этот вопрос. Но ваша вторая выгода в этом деле приводит меня в недоумение. Вы сказали мне все, что мне нужно знать об англичанине и его яхте и не поставили условий, прежде чем заговорили. Позвольте спросить, как вы можете принудить меня, как вы говорите, уважать ваше положение здесь?»
«Я скажу вам как, – возразила я. – Вы услышите мои условия. Я требую, чтобы вы меня оставили через пять минут; я требую, чтобы вы никогда не подходили к тому дому, где я живу, и запрещаю вам иметь сношения каким бы то ни было образом со мною или с тем другим джентльменом, которого вы видели со мною в театре…»
«А если я не соглашусь? – перебил он. – Что вы сделаете в таком случае?»
«В таком случае, – отвечала я, – я скажу два слова по секрету богатому англичанину, и вы останетесь хористом в опере».
«Смелая вы женщина, если считаете, что я имею уже планы на англичанина и что преуспею в них. Почему вы знаете…»
«Я знаю вас, – перебила я, – и этого довольно».
Наступило обоюдное молчание. Он смотрел на меня, я смотрела на него. Мы поняли друг друга.
Он заговорил первый. Зловещая улыбка замерла на губах его, и голос звучал хрипло и тихо, почти шепотом.
«Я принимаю ваши условия, – сказал он. – Пока вы будете молчать, буду молчать и я, конечно, если только не узнаю, что вы обманули меня. В таком случае наше условие не выполняется, и вы опять увидите меня. Я завтра пойду к англичанину с необходимой аттестацией, чтобы войти к нему в доверие. Скажите мне его имя».
Я сказала.
«Дайте мне его адрес».
Я дала и повернулась, чтобы оставить его.
«Одно последнее слово, – сказал Мануэль. – На море иногда случаются несчастья. Настолько ли вы интересуетесь этим англичанином, чтобы, если с ним случится несчастье, пожелать узнать подробности происшествия?»
Я остановилась и со своей стороны стала соображать. Очевидно, я не убедила его, что не имею никаких выгод, отдавая деньги и, как вероятное последствие, жизнь Армадэля в его руки. И теперь стало совершенно ясно, что он довольно хитро старается пристроиться к достижению моей тайной цели, открыв тем самым возможность общения между нами в будущем. Нельзя было колебаться насчет того, как отвечать ему в подобных обстоятельствах. Если «несчастье», на которое он намекал, действительно случится с Армадэлем, я не имела надобности в уведомлении Мануэля. Стоило только поискать между столбцами английских газет, и я узнаю все, с той дополнительной выгодой, что газеты напишут правду. Я церемонно поблагодарила Мануэля и отказалась от его предложения.
«Нисколько не интересуюсь этим англичанином, – сказала я. – Я не желаю знать, что с ним случится».
Он смотрел на меня с минуту с пристальным вниманием и с таким участием, какого он еще не показывал.
«Какую игру ни играли бы вы, – возразил он, произнося слова медленно и значительно, – я не имею претензии узнавать, но я все-таки осмелюсь предсказать: вы выиграете! Если мы встретимся когда-нибудь, вспомните, что я это сказал».
Он снял шляпу и с серьезным видом поклонился мне.
«Ступайте своей дорогой, сударыня, а мне предоставьте идти моим путем».
С этими словами он избавил меня от неприятности видеть его. Я подождала с минуту одна, чтобы успокоиться на воздухе, а потом возвратилась домой.
Первый, кто попался мне на глаза, когда я вошла в гостиную, был Армадэль! Он ждал, когда я приду, чтоб просить употребить все мое влияние на его друга. Я задала вопрос о том, что это значило, и узнала, что Мидуинтер сказал именно то, что хотел сказать, когда говорил со мною. Он объявил, что не может кончить работу для газеты так быстро, как надеялся, и советовал Армадэлю найти экипаж для яхты, не ожидая никакой помощи с его стороны.
Мне только оставалось, когда я услышала это, исполнить обещание, данное мною Мидуинтеру, когда он давал мне распоряжения, как действовать в этом деле. Досада Армадэля, когда он увидел, что я решила не вмешиваться, выразилась в такой форме, которая была для меня оскорблением. Он отказался верить моим многочисленным уверениям, что я не имею никакого влияния на Мидуинтера, которое могла бы употребить в его пользу.
«Если бы я был женат на Нили, – сказал он, – она могла бы делать со мной все, что хотела; и я уверен, что и вы, если захотите, можете делать все, что захотите, с Мидуинтером».
Если бы ослепленный дуралей хотел заглушить последнюю слабую борьбу угрызения и сострадания, которая еще шевелилась в моем сердце, он не мог бы сказать ничего гибельнее этого! Я бросила на него взгляд, который заставил его замолчать. Он вышел из комнаты, бормоча про себя: «Хорошо говорить о снаряжении яхты. Я ни слова не говорю на здешнем тарабарском языке, а переводчик думает, что и рыбак, и матрос одно и то же. Пусть меня повесят, если я знаю, что мне делать теперь с яхтой!»
Он, вероятно, будет завтра знать. И если он
