Читаем без скачивания День курсанта - Вячеслав Миронов

Но сегодня был иной случай.

Вертков пошел читать «по головам», чтобы кто-то в темноте не ответил за отсутствующего.

Все на месте.

— Равняйсь! Смирно! Равнение на середину! — и приложив руку к фуражке, наш ротный, потопал, изображая строевой шаг, к полковнику Абрамову. — Товарищ полковник, во второй роте абитуриентов поверка произведена, лиц незаконно отсутствующих нет. Командир роты капитан Вертков!

Точно также командиры остальных трех рот доложили, что «самоходчики» все вернулись в строй.

В первом взводе послышался разговор:

— Ну, вот теперь отчислят всех самоходчиков. И конкурс меньше будет. Поступим. — голос самодовольный.

— А по сопатке? — не оборачиваясь, спросил я.

— Чего? — голос уже агрессивный.

— Что слышал. Скучно мне одному уходить.

Все знали, что в случае драки отчисляли обоих абитуриентов, не вникая в суть конфликта. Есть драка, значит, вон из училища. Были такие прецеденты.

— Батальон — отбой! — скомандовал полковник Абрамов. — Разойдись! Через две минуты, чтобы никого не видел, иначе весь батальон будет заниматься строевой подготовкой!

Строй рассыпался. И по палаткам. Утром у нашего взвода экзамен по математике. Устно. Хотя разве это имеет большое значение? Ведь могут и отчислить всех участников похода в Ягуновку, запросто.

Наутро был развод личного состава абитуриентов, а после мы пошли на экзамен. Те, кто был свободен от сдачи экзамена в этот день сели писать объяснительные по поводу ночного инцидента.

По лагерю ходили слухи, противоречащие друг другу.

Выгнать все полторы тысячи человек — не могли. Оказывается, именно столько ходило в «набег на половцев».

Говорят, что будут «вышибать» лишь зачинщиков. Тех, кто попал в драку, ну, и тех, кто организовал поход, поднял лагерь.

Лагерь я не поднимал, я лишь командовал. Этого хватит.

С такими грустными мыслями я привел свой взвод на математику. Смертельно хотелось спать. И было страшно, что после экзамена, вне зависимости от его результатов, я отправлюсь домой.

Дождался, когда меня вызовут, взял билет и спокойно отправился готовиться.

После того как не поступил в военное училище, я по настоянию родителей, и дабы не растерять знания, поступил в Марийский Политех, на радио факультет, закончил его первый курс и пошел вновь поступать в военное училище. Но благодаря усиленным занятиям по начертательной геометрии, инженерной графике изрядно посадил глаза и не мог уже поступать в ВОКУ. Вот и пошел по стопам своего отца — в Кемеровское ВВКУС.

Поэтому для меня школьный курс математики, физики казался детским лепетом на лужайке.

Быстро ответил на теоретические вопросы. Посмотрел задачу. Можно было ее решить «школьным» способом, то есть применяя формулы, исписать два листа и найти результат. Я решил сделать проще — с помощью двойного интеграла.

Когда подошла моя очередь отвечать, то преподаватель посмотрела мои записи, удивилась. Спросила, откуда у меня такие познания в высшей математике.

— Закончил первый курс Политеха, — скромно ответил я.

— В Кемерово?

— Нет. В Йошкар-Оле.

— Это как понимаешь? — женщина спросила меня, показывая на первый вопрос.

Вкратце я доложил. Она молча поставила в ведомость «отлично» напротив моей фамилии.

Я должен был ликовать, прыгать от радости. Я сдал русский (сочинение) на «хорошо», физику (устно), математику (устно и письменно) на «отлично». Осталась одна физкультура. Сдать ее на «хорошо», и все — я поступил.

Только до экзамена по физкультуре я могу и не дожить.

Меня окружили. И те, кто сдал, и те, кто только ждал вызова.

— Ну, как, Славка?

— Пять баллов, — я устало махнул рукой, хотелось спать.

— А что попалось?

Я рассказал. Кто-то сделал отметки в перечне вопросов.

— Славка, не дрейфь! — кто-то положил руку мне на плечо.

Обернулся, это был Зеленый. «Зеленым» его прозвали за ярко-зеленый цвет его штанов, а фамилия была у него Салимзянов. Он — из Казани, я — из Йошкар-Олы. Двести верст между городами. Почти земляки. Он был из третьего взвода нашей роты, я — со второго. Взвод Зеленого сегодня ничего не сдавал.

— Посмотрим, — я махнул рукой, достал сигареты.

— Тут с нас объяснительные взяли, — Зеленый стрельнул у меня сигарету, затянулся, с паузой выпустил дым, любуясь двумя кольцами, которые вдруг образовались в струе его дыма.

— Зеленый, я тебе сейчас пасть порву, — пообещал я.

— Ну, вот, я и говорю, что все, кроме тех, кто экзамены сейчас сдает, писали объяснения, написали, что мы пошли строем. Мол, почти военные, чтобы защитить честь и достоинство наших товарищей и не допустить их убийства. Понял! О, как!

— Это кто вас надоумил?

— Не знаю, — Зеленый пожал плечами. — Просто так все написали, как под копирку. Ну, также написали все, что именно ты нас вел в деревню и назад.

— Ну, и звиздец мне! — я в отчаянии плюнул.

— Да, не бойся ты! — подошел Серега Мазур. Он был, как и Зеленый из Казани, мы быстро и с ним сошлись.

— Миронов! Миронов сдал экзамен? — прибежал дневальный по штабу.

— Сдал, — я помахал рукой ему, чтобы видел, куда бежать.

— Здорово. Дай докурить. Тебя в штаб вызывают. К замполиту. Насчет похода в Ягуновку.

— На, — я сделал затяжку, передал окурок дневальному, он был из четвертой роты. — Чем пахнет?

— АХЗ.

— Чего? — не понял я.

— А хрен его знает, — дневальный пожал плечами — Иди. Второй этаж, третья дверь по левой стороне.

Побежал в сторону штаба. По плацу ходить нельзя, вокруг плаца бегом. По пути мне встретился наш ротный — Вертков.

— Миронов, стой! — приказал он.

— Я! — резко затормозил, еле на ногах устоял.

— Куда?

— В штаб. Замполит вызывает.

— Понятно, — он кивнул, у него медлительные манеры, хотя мужик, вроде ничего. — Ты зачем в деревню ночью ходил?

— Своих выручать.

— Понятно, — он снова кивнул и задумался. — Теперь думай, кто тебя будет выручать.

— Не знаю, — на душе стало еще хуже, чем было.

— Я это… — снова небольшая пауза. — Слово за тебя замолвил. Не знаю, поможет или нет. Но спрашивали, как ты себя ведешь и мое мнение. Я сказал, что нужно оставить. Иди.

— Есть! — я развернулся, чтобы продолжить свой забег.

— Стой. Иди сюда, — он поманил меня пальцем, я подошел. — Скажешь, что возглавил колонну, чтобы не допустить кровопролития. Понял? — я кивнул. — Стой на этом, пусть режут на куски. Спас, мол, ситуацию. Дело заминают, поэтому, глубоко копать не должны. Но никому про меня. Ни слова. Понял?

— Спасибо, товарищ капитан! — вырвалось у меня совершенно искренне.

В многотысячном коллективе лагеря кто-то замолвил за меня доброе слово.

— Давай… Иди, Миронов, — Вертков внимательно смотрел на меня.

Я молча кивнул. В душе загорелся огонек надежды.

Верткова за глаза называли «Слоном». За его медлительность. Но для меня сейчас он был спасителем. Все-таки ротный, пусть на абитуре, но знает всех своих подчиненных. К его мнению должны были прислушаться!

Я вбежал на второй этаж штаба на одном дыхании. Сердце колотилось бешено. Готово было выпрыгнуть не то что из груди, а из глаз. Во рту пересохло. Точно такое же ощущение, когда дрался в массовой драке. Только сейчас было хуже. Я не мог не ударить, и не пойти не мог тоже. Как на эшафот. Неизбежность. Вот тогда я понял, что именно это обозначает.

Постучал в обитую кожзаменителем дверь.

— Войдите, — приглушенный голос из-за двери.

— Товарищ майор, абитуриент Миронов по вашему приказанию прибыл! — как можно четче отрапортовал я.

— Заходи, Миронов, садись, — майор сидел, перед ним были разложены многочисленные объяснительные моих товарищей по лагерю.

— Есть! — я сел на обычный армейский табурет.

«Ни дать, ни взять, как оловянный солдатик!» — такая мысль промелькнула у меня в голове.

Майор оторвался от бумаг и внимательно смотрел на меня.

— Что скажешь в свое оправдание, Миронов?

— Пошел в деревню и возглавил народ, чтобы не допустить кровопролития, — выпалил я.

— Давно придумал или кто надоумил? — майор пытливо смотрел мне в глаза.

Я сделал самое честное лицо, какое мог изобразить.

— У меня отец — офицер, он это училище заканчивал. И я знаю, каково быть командиром. И еще отец меня всегда учил не прятаться за спинами других и брать на себя ответственность. Ну, а коль, я назначен заместителем командира взвода, то и пошел со своими подчиненными. Я никого не звал. Но и в стороне остаться не мог. Вы бы меня сейчас спрашивали, почему люди ушли, а командир остался? Зато они пошли строем, а не толпой, оравой. Так бы разбрелись по деревне, выискивая жертву, а прошли лишь по центральной улице, а потом вернулись в лагерь. Все. Никто не отстал, никто не пострадал.