Читаем без скачивания Фантазм 1-2 - Мэри Флауэрс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Джоди показалось, что по его спине проскользнул легкий холодок страха.
«Страх? Что за глупости!.. — возмутился он. — Склеп — это самое мирное место в городе. Здесь не шастают посторонние, а его обитатели давно спят вечным сном».
Взгляд Джоди скользнул вдоль стен, разбитых на одинаковые ячейки. Только маленькие таблички — точнее, надписи на них — отличали одну от другой. Смерть уравнивает…
Эта одинаковость тоже впечатляла: человек оригинален, пока он жив, но стоит руке смерти прикоснуться к нему, все — подвиги и преступления, подленькие замыслы и высокие цели, мечты всех калибров и расцветок, — все покидает человека, оставляя одну оболочку, имеющую уже только физические особенности: рост… то есть длина, ширина, вес, плотность. И в двух каплях воды можно отыскать подобную разницу.
«Но неужели все остальное пропадает навсегда? Человек — это ведь не только душа и тело, в нем есть еще многое…»
Он шел медленно, словно старался до бесконечности продлить свой путь.
«Да, лучше думать об этом, чем о том, когда ты умрешь! — проскочила мысль, и предчувствие, уже более яркое и сильное, снова резануло по сердцу. — Зачем? Зачем я вспомнил об этом?»
Мысль о собственной смерти причиняла боль, но прогнать ее было сложно, как отодрать приставшие к одежде колючки — пока освободишься, изорвешь все в клочья.
«Но в конце концов, — сдался Джоди, — даже если это так, разве смерть — так уж плохо? Человек страдает, лишь пока он жив; смерть дарит покой. Только покой!»
Пусть покой не входил в его ближайшие планы (Джоди не прочь был поискать себе приключений), но это слово несколько успокаивало, во всяком случае — позволяло отвлечься.
«Здесь покой… здесь — тишина, здесь ничего не потревожит…» — твердил он себе, когда вдруг послышался какой-то звук.
В первую секунду Джоди подумал, что это ему показалось. Он замер, вслушиваясь в тишину, — но нет, звук повторился снова.
Хрип — не хрип, шорох — не шорох…
Такой звук могла издавать и собака, с тихим урчанием грызущая кость, и… Джоди вдруг представились руки мертвеца, скребущие крышку гроба изнутри. Джоди стоял на пороге между двумя секциями склепа — звук шел откуда-то спереди и немного сбоку.
Пирсон всматривался в открывающийся перед ним коридор: ничего. Ряды ячеек, гипсовые вазы в нишах, бюсты — нелепые украшения… Никого.
На этот раз холодок страха прокатился по спине гораздо явственней. Снова всплыл образ мертвеца, рвущегося из гроба: кости высохшие, пальцы почернели, глаза пузырями. Хрипит, тужится, царапает, даже рот раскрыл — а во рту клыки…
С трудом подавляя страх, Джоди заставил себя пройти несколько шагов вперед.
Звук стих так же внезапно, как и возник. Еще несколько раз Джоди замедлял шаг и прислушивался — все было тихо.
«Показалось, — решил он наконец, но уверенности не было. — Но что это могло быть?.. Нет, все же показалось…»
Помедлив еще немного, Джоди сумел-таки убедить себя в том, что странный звук был всего лишь плодом его фантазии. Он дошел до нужного поворота и вскоре уже сидел на корточках напротив ячейки, где на табличке была написана его собственная фамилия.
Здесь лежали отец и мать.
Джоди, присаживаясь вот так возле скрытых за дверцами гробов, «общался» с ними, делясь трудностями и порой задавая вопросы. Иногда он был уверен, что слышит в ответ их голоса. Во всяком случае, решения многих проблем приходили к нему именно здесь.
На этот раз «разговор» ему предстоял серьезный: речь шла о нем самом и о его младшем брате.
Джоди постарался «войти в состояние», но недавний страх — или нечто другое? — никак не позволял ему сосредоточиться. Вместо родительских лиц память выдавала ему все ту же картину: уродливый клыкастый мертвец хочет вырваться на волю. Джоди силился отогнать от себя этот образ — и не мог.
Может быть, потому, что мертвецы все одинаковы, и этим клыкастым упырем мог быть и его отец? Эту мысль Джоди отверг с негодованием: для него она была изначально кощунственной.
И все же, так или иначе, контакт с отцом не получался.
«Ничего, — сказал себе Джоди наконец, — подожду… Время, кажется, еще терпит…»
И он стал ждать.
* * *Майк не любил запретов. Одного этого было достаточно, чтобы он приехал сюда. И почему это Джоди не позволил ему пойти с собой?
Он направил свой мотоцикл к воротам кладбища и вскоре влетел на залитую солнцем кладбищенскую поляну.
Они были неразлучны с братом вот уже два года, с того самого момента, как в церковь, встроенную в одно помещение с моргом и склепом, внесли гробы с телами их родителей. До этого Джоди был дорог ему, как обыкновенный старший брат — все счастливые обладатели старших братьев знают, что это за любовь, в которой вполне хватает места и для ссор с подзатыльниками. После смерти родителей Джоди стал для Майка всем.
Отцом. Матерью. Другом. Вдвойне братом: сразу и младшим, и старшим, так как Майка все время охватывало желание позаботиться о Джоди, защитить его от неведомой опасности.
Последнее любой назвал бы выдумкой — но Майк твердо верил, что без него Джоди обязательно влипнет в какую-нибудь историю, и потому старался все время находиться возле него, чтобы в нужный момент прийти на помощь. Во всяком случае, вдвоем с любой проблемой справиться легче, чем в одиночку.
Кроме того — Майк никак не мог избавиться от этого чувства, — он просто боялся потерять Джоди.
Это только родители обязаны заботиться о своих детях, требовать же этого от старшего брата было бы, наверное, наглостью. Может, потому их связь и казалась Майку не слишком прочной и заставляла беспокоиться.
Порой он почти одинаково боялся оказаться от брата вдалеке — и надоесть ему своим постоянным присутствием.
«Неприятное место, — думал Майк, огибая могильные камни, — и что только Джоди может делать здесь один?»
Майк чувствовал себя неуютно — даже яркое солнце не помогало избавиться от смутного страха.
Он собирался проехать до самой двери склепа, но вдруг мотор чихнул и захлебнулся.
Мотоцикл тряхнуло, и он остановился.
Майк раздраженно рванул на себя ручку газа — ничего.
Майк хмыкнул, попробовал завести мотоцикл еще раз — но мотор, видимо, заглох основательно.
«Ну вот, — раздосадованно подумал Майк, — теперь придется тратить время на его починку…»
Разумеется, такая перспектива мальчишку не вдохновляла.
Он крутнул ручку еще раз, и в ответ раздалось легкое рычание-скрип. Майк чуть было не воспрянул духом, но вдруг его словно обдало холодом: он понял, что звук шел с другой стороны.
Здесь, на кладбище, когда рядом никого нет…
Цепенея от ужаса, Майк огляделся. Травка, надгробие, плита, опять травка… И тут он увидел Нечто.
Оно возникло перед его глазами всего лишь на миг — темное пятно, быстро скрывшееся за один из памятников. В голове Майка зафиксировался смутный образ не то длинного, до пят, плаща, не то старинной женской юбки — но он был слишком нечеток, и с той же степенью вероятности речь могла идти о волочащемся по земле черном хвосте.
Новая волна страха заставила Майка оглянуться: ему показалось, что теперь шорох слышится сзади.
И точно — вновь мелькнуло, скрываясь за камнем, нечто черное — слишком быстро, чтобы его можно было разглядеть, но все же достаточно медленно, чтобы он мог убедиться в подлинности своего видения.
Какое из человеческих чувств самое сильное? Неправы те, кто ответит: «Любовь». Самое сильное чувство, одинаковое и для человека, и для существ более низших, — это страх. Он лишает сил, он может убить в человеке все человеческое; он может обострить зрение и слух до невероятных пределов — но может и лишить их совсем.
Особенно если человеку всего тринадцать и в нем живет вера в сверхъестественное, а рядом нет никого, кто мог бы прийти на помощь.
Майк был один.
Где-то совсем рядом прятались жуткие и загадочные существа, во враждебных намерениях которых можно было не сомневаться. Мотоцикл — единственная надежда на побег — был выведен из строя (уж не этими ли существами?).
Выхода не было. Но пока враг не нападал…
* * *«Жаль, — подумал Джоди, — похоже, мне придется прийти сюда в другой раз…»
Приближалось время похорон, но он так и не сумел войти в нужное состояние: все силы отнимала необходимость прислушиваться.
Новый шорох он воспринял едва ли не с облегчением: вот, дождался…
Звук доносился из-за угла.
Джоди сосредоточился, стараясь его распознать. Крысы? А почему бы и нет: пробрались серые разбойницы в гроб и пируют…
Нет, не похоже. Слишком громко. Да и призвук, похожий на хрип, они издавать явно не могли.
Тогда — кто? Собака, затащившая кость, — или и впрямь зловещий мертвец-вампир?
