Читаем без скачивания Пятьдесят оттенков страсти. История чувственного перевоплощения - Эмма Ноэль

Иногда я вспоминаю своих бунтарок-по дружек и наши ночные гульбища. Мы словно три мушкетера в поисках приключений слонялись по злачным местам. Иногда это становилось даже опасным, но они никогда не давали меня в обиду и изо всех сил помогали беречь честь.

— Мужики слетаются на «свежачок», как мотыльки на огонь, — сказала как-то одна из них. Со мной действительно часто знакомились. Каким образом противоположный пол отцифровывал, что я была не распакованным товаром, — понятия не имею! В любом случае, я знала, что нахожусь под опекой моих рьяных защитниц. В любой стадии алкогольного опьянения при малейшей опасности Лелик и Болек (они себя так прозвали) могли вступиться за Маму Чоли. Однажды девчонки действительно ввязались в серьезную драку, чем произвели впечатление на миллионера, отдыхающего в затрапезном заведении. Он выглядел весьма скромно, непритязательно. Король оплатил нам дорогую выпивку, а после повез в свой замок. Таких огромных домов я не видела никогда. Я не мечтала жить в таком огромном домище, с ужасом представляя сколько по времени может занять уборка. Я задремала под утро на огромной мягкой шкуре у камина, свернувшись, как кошка, и почти мурлыча от удовольствия. Мои разбитные подружки куражились с хозяином в спальне, на кровати таких размеров, на которой могли бы уместиться пару десятков семейных пар и не мешать друг другу, развлекаясь. Наутро мы завтракали вчетвером за большим столом. Миллионер предложил развратницам посещать его раз в неделю за хорошую плату, но Лелик и Болек не торговали телом, они просто получали от жизни удовольствие.

Пока подруги принимали душ, богатей сделал мне предложение. Звучало это делово и спокойно, без прелюдий.

— Я вижу, ты хорошая девушка. И уверен, что будешь прекрасной матерью. Сколько детей сможешь родить?

Помню, я подавилась свежевыжатым соком из диковинного фрукта, и, выпучив на него глаза и прокашлявшись, произнесла:

— Это из серии: мне ухаживать некогда?

Он тяжело вздохнул и с печалью констатировал мой отказ.

— Ну, почему мне так не везет?! Как встречу идеальную девушку, так она непременно умничать начинает.

— Я не идеальна! — произнесла я. — Иногда грызу ногти…

— Надеюсь свои?

Я не успела отметить искрометность юмора, так как в эту самую секунду в комнату влетели мои сумасшедшие и сексуально озабоченные приятельницы. Они оббежали несколько раз стол, громко визжа и залихватски смеясь, после чего снова скрылись в ванной.

— Похоже, они нашли мой тайник с гашишем, — заговорщически произнес он и вызвался проконтролировать сумасбродных дам, чтобы они не пошли ко дну в огромной ванне, которую стоило бы называть бассейном. Целую неделю мы прожили в его доме. Утром нас отвозила машина на лекции и после учебного дня забирала. По вечерам мы посещали рестораны, но прежде заглядывали в дорогие магазины, чтобы купить одежду на «выход в люди». Скучающий немолодой мужчина с удовольствием сорил деньгами, потому что наша троица развлекала его. От меня, как ни странно, решили не избавляться, несмотря на то, что в сексуальных оргиях участия я не принимала. Это были бесшабашные, безалаберные, безумные времена!..

Именно Феликс настоял, чтобы я не работала, а домохозяйничала. Надо отдать ему должное: за многие лета нашего сожительства он ни разу не упрекнул меня в том, что я не сижу где-нибудь в офисе, пытаясь «сколотить» копейку в семейный бюджет. Я не чувствовала себя содержанкой, потому что мой рабочий день начинался рано утром и заканчивался поздно вечером.

— Как прошел день? — формально вопрошал Феликс во время ужина, торопливо кивнув, словно уже получил ответ. Я задумалась, мне хотелось придумать новое слово, характеризующее настроение, создаваемое моим времяпрепровождением.

— День прошел, — равнодушно произнесла я, не сочинив ничего оригинального.

— Хорошо, — отвечал муж и, чмокнув меня в лоб, удалялся из кухни, чтобы я могла заняться своими делами: помыть посуду, освежить пол. Согласно его дальнейшему графику предстоял просмотр вечерних телевизионных новостей с комментариями вслух. Я, тяжело вздохнула, оставшись наедине с грязной тарелкой, и принялась убирать со стола.

Перед сном я решила внести конструктивное предложение:

— Может собаку завести?

— Зачем? — немного удивленно вопрошал Феликс.

— Для настроения. Я весь день одна в тишине, а тут хоть кто-то живой рядом.

— Будет шерсть везде. Тявканье! Погрызенная обувь! Знаешь, сколько стоят мои ботинки?! — возмутился супруг. Лицо его исказилось, словно он ощутил острую боль, от мощного укуса зубастой собаки-невидимки.

— Она не будет грызть твою обувь, — заверила я.

— Откуда ты знаешь?

— Я с ней договорюсь!

Он не оценил юмора и не позволил впустить в ЕГО дом животное. Меня почти не возмутил его отказ. Еще одно «нет» в моей коллекции запретов.

— Спокойной ночи, — зевая, произнес он и отвернулся.

Я лежала и слушала его сопение. В голове кружились разные мысли. Я жалела себя. При всем внешнем благополучии мне было грустно и одиноко. Сколько еще я смогу так жить? Возможно, я просто не умею быть счастливой и радоваться тому, что имею? Вспомнить к примеру о бедных детках в Африке… У них не всегда есть еда, не говоря о каких-то благах! Я засыпала, ругая себя за черствость.

— В выходные я уеду, скорее всего, — сказал муж за завтраком.

— Куда?

— Хотим с друзьями скататься в Финляндию.

«Феликс в Финляндии», — мысленно отчеканила я, уточнив при этом цель поездки.

— Развеяться, — лениво произнес мой муж. — Надоело: каждый день одно и то же.

— Да… каждый день… одно и то же…

Я осмотрела вылизанную «тюрьму» в стиле модерн и вздохнула достаточно громко, чтобы предоставить ему возможность уточнить причину моей внезапной грусти. Феликс был занят своими мыслями и каким-то экономическим журналом. Он принимал как должное мое заточение.

— Скататься в Финляндию — это чудесно, — произнесла я, испытующе глядя на него, он лишь кивнул, потому что тоже так считал. — Придумаю себе достойное занятие на выходные. Может помыть окна? Нет… они чистые… я мыла их на прошлой неделе! Что же придумать оригинального? Может, застрелиться?!

Меня оскорбляло безразличие Феликса. Хотелось рыдать и бить посуду, чтобы выпустить бьющуюся внутри меня истерику. Усилием воли я держала свои бушующие эмоции в узде. Я зажмурила глаза и сжала в кулаках низ кухонного передника, который был неотъемлемым атрибутом жены — обслуги. Я глубоко и шумно дышала, в ушах звонили огромные колокола. Как бы вдалеке я услышала голос супруга: