Читаем без скачивания Серебряный медведь - Владислав Русанов

И вот, когда вдова уже почти согласилась, в деревню вошла очередная рота латников господина ландграфа. Крестьянам предложили встать грудью за попираемую врагом родину. Причем довольно прозрачно намекнули, что у отказавшихся исполнить патриотический долг путь один. Все те же мешок и берег Ивицы.

Ну как тут возразишь?

Пришлось соглашаться. Без особой радости. Без малейшего воодушевления. А куда деваться? Война докатилась и до их графства.

Согласно донесению лазутчиков, передовой полк сасандрийцев неспешно двигался по дороге, имея целью захват Медрена. Ингальт мог оценить стратегическую важность города, отстроенного на пересечении нескольких торговых путей. А уж если отставной солдат-имперец это понимал, то генералы и подавно.

Замысел сурового капитана графских дружинников был довольно прост. Он хотел атаковать колонну на марше. Рассечь несколькими клиновыми ударами и уничтожить солдат по отдельности. Сила имперской пехоты в слаженности и взаимовыручке, когда каждый чувствует плечо товарища. Обычное построение полка в сражении – прямоугольная баталия. Три роты щитоносцев в первом ряду. Второй и третий ряд – пикинеры, нацелившие свое оружие над плечами бойцов со щитами. Внутри – рота арбалетчиков, офицеры, полковое знамя и барабанщики. Конница, ежели таковая имеется, прикрывает фланги или жалящими ударами теребит врагов, не давая сосредоточить силы для прорыва пехотного строя.

Главное – в самом начале боя не дать имперцам построиться, образовать ощетинившуюся пиками стену щитов.

Для этого в зарослях малины, шагах в ста правее по склону холма, спрятались полсотни лучников – туда отобрали лучших из лучших. Охотников, бьющих куницу и белку в глаз. Хотя в сражении особая меткость каждого стрелка менее важна, чем умение отпускать тетиву разом, по команде. Падающие с неба, подобно зернам, что сеятель разбрасывает на пашне, стрелы загоняют в пятки даже самые отважные сердца.

Лучники, скорее всего, постараются накрыть первым же залпом командира полка вместе со всеми офицерами и кавалерию, которая в пехотных полках используется на марше для охранения, дозоров и разведки.

После того как стрелы внесут сумятицу в ряды сасандрийцев, вниз по склону на врагов бросятся вооруженные чем попало крестьяне. В том числе и Ингальт. Ветеран понимал, что если им удастся просто добежать до противника, значит, Триединый сотворил чудо. Да их задача и не в том, чтобы схватиться с солдатами врукопашную. Отвлекающий маневр, и не более того. Когда имперцы повернутся лицом к орущей и улюлюкающей толпе, в тыл им из тенистой лощины меж двумя холмами с противоположной стороны дороги ударят латники ландграфа Вильяфа. Сотня тяжеловооруженных всадников – это не шутка. Вот тут пехоте придется по-настоящему тяжело. Особенно если не успеют выстроиться в линию.

Сочувствовал ли Ингальт солдатам, которым предстояло вскоре погибнуть у трех безымянных холмов? Вряд ли. Жизнь отучила его излишне расточать жалость. Это четыре года назад он был имперским пехотинцем. Трудягой солдатом, на плечи которого ложится основная тяжесть в любой войне. Сейчас он тельбийский крестьянин, стремящийся во что бы то ни стало уцелеть, не дать себя проткнуть ни пике имперца, ни мечу ландграфского вояки, два десятка которых маячили между серыми стволами буков. Командир роты латников был бы последним дураком, если бы безоговорочно поверил в желание селян погибнуть с именем ландграфа на устах…

Среди деревьев на той обочине ярко сверкнул солнечный зайчик. Раз, другой, третий…

Все ясно как божий день. Командир призывает к готовности. Подает сигнал отполированным клинком меча.

Ингальт покрепче стиснул рукоять рогатины. Удрать бы… И плевать на дурацкие понятия о чести… Это все игрушки для благородных. Простому человеку следует помнить одну истину: не до жиру, быть бы живу. Хотя… Не дадут. Вот как напыжились спрятавшиеся позади латники. Ну, и ладно! Пускай все катится в глотку ледяного демона! Кошкины дети! Мы еще поглядим, кто кого…

По дороге свободной рысью проехали трое воинов. Лица серьезные, сосредоточенные. Глаза внимательно шарят по кустарнику на обочинах. Один из всадников, кажется, женщина.

Выходит, наемники. Из вольных банд,[2] набираемых кондотьерами. В имперскую армию женщин не берут.

В руках у воительницы – взведенный и заряженный арбалет. И почему-то холодный прищур карих глаз – Ингальт очень хорошо рассмотрел ее, невзирая на порядочное расстояние, – не оставлял сомнений в убийственной меткости первого же выстрела.

Дозор прорысил мимо засады и скрылся за поворотом дороги. Если люди ландграфа не последние дураки, то наемников постараются по-тихому пришлепнуть. При атаке на маршевую колонну неожиданность играет едва ли не главную роль. Во всяком случае, она важнее численного превосходства.

Отстав от передовой тройки на полторы сотни шагов, ехали еще три десятка до зубов вооруженных бойцов. Все правильно. Все по военным законам. Боевое охранение.

Значит, пехотному полку все-таки придана кавалерия. И не просто новобранцы, вчерашние пастухи и пахари, а наемники. Ингальту особенно хорошо запомнился один из них – высоченный, худой, нескладно покачивающийся в седле, зато вооруженный огромным мечом, размеры которого просто поражали воображение. Чтобы управляться с двуручником, нужно быть настоящим мастером своего дела, нарабатывать навыки фехтования годами. Воины с «большими» мечами даже в наемничьих отрядах на двойном жаловании. А в армейских частях если и встретишь, то лишь в охране такой шишки, как корпусной генерал, не меньше. Рядом на красивом вороном коне ехал седобородый воин с золотым медальоном поверх одежды и мечом в кожаных ножнах на правом боку. Левша, что ли? Чуть сзади и левее о чем-то болтали коротышка с протазаном на плече и молодой парень в цветастой повязке на голове, выдававшей каматийца.

А кто это там за бойцом с двуручником? Ух ты! Гадость какая… Ингальт передернулся, различив острые уши, проваленный нос и торчащие кверху, словно гребень чудо-петуха, волосы дроу. Проклятые карлики! Ветеран всей душой ненавидел обитателей мрачных лесов на склонах гор Тумана. Трудно любить уродцев, из-за которых охромел, не встретив тридцатую весну. Но что может связывать дроу с людьми-наемниками? Обычно они режутся насмерть со всеми, чей рост выше четырех локтей. Ненавидят и великанов, и людей, и альвов, хотя последние считаются почему-то близкими родственниками дроу. Чтоб тебе, уродец, от первой же стрелы сдохнуть! Чтоб тебя конь башкой о пенек уронил! Чтоб тебе все кости в мелкую крошку размололо… Ингальт скривился и отвернулся. Нехорошо перед боем так наливаться ненавистью, будто чирей гноем. Прорвет не тогда, когда нужно, а после жалеть будешь. Если останешься в живых… А гневливые в бою умирают первыми, это известно всем, прослужившим в войсках больше полугода.