Читаем без скачивания Меценат - Валентин Черных

— Это автор, — прокомментировала сидевшая позади Тихомирова девушка.

— Он в нашем пединституте учился, — пояснил молодой человек девушке. — На три курса старше меня.

— Кончил или выгнали? — посмеиваясь, спросила девушка.

— Кончил, вроде, — сказал парень.

— Тогда не гений, — посмеиваясь, сказала девушка. — Гениев обычно выгоняют за неуспеваемость.

Автобус мчался сквозь ночь. Изредка светились окна с деревенских домах, одно-дна на всю деревню.

— Барахляный спектакль, — сказал вдруг Венька Ильин. — Все хотят учиться. А кто же па земле работать будет? А этот, с животом, еще доказывает: плюй на всех и иди учись. Скоро и плюнуть будет не на кого. Плюнешь и в начальника попадешь. Все выучились.

Но Ильина не поддержали. Многие уже спали, только на задних сиденьях спорили учительницы. От них доносились слова: «концепция», «сверхзадача», «доминанта»…

Днем Тихомиров, Пехов, Лаптев, Венька Ильин — все члены звена работали в ремонтных мастерских. Во дворе была выстроена отремонтированная уже колхозная техника: комбайны, колесные и гусеничные тракторы, копнитель, плуги, сенокосилки. Техника сияла в свете заходящего весеннего солнца новой краской: желтой, оранжевой, голубой.

Тихомиров запустил тракторный двигатель. Послушал обороты и заглушил.

— Шабаш на сегодня, — сказал он.

Он собрал инструмент, аккуратно сложил его и, накинув куртку, вышел из мастерской.

…Дом модистки был на окраине деревни. Модистка в легкой нейлоновой куртке, спортивных брюках, заправленных в сапоги, пыталась поправить покосившуюся изгородь. Тихомиров поздоровался с ней, прошел было мимо, посмотрел по сторонам, проверив, не смотрят ли, и вернулся. Взял из рук модистки топор, забил покрепче опорный кол и подтянул изгородь.

— Гвозди есть? — спросил он.

Модистка отрицательно покачала головой.

— А проволока?

— Проволоку найду.

Вдвоем дело пошло быстрее, модистка поддерживала, а Тихомиров прикручивал изгородь проволокой к опорным столбам. И тут он увидел проходивших мимо баб.

— Сейчас сообщат Полине, — сказала модистка.

— Сообщат, — согласился Тихомиров, продолжая работать.

…Полина возникла внезапно. Она встала у изгороди, пожирая глазами модистку.

Модистка улыбнулась ей и предложила:

— Заходи, Полина, чаю попьем!

Полина еще несколько секунд молча рассматривала Тихомирова и модистку, потом также молча повернулась и зашагала к правлению.

— Испугалась? — спросил Тихомиров.

— Нет, — ответила модистка.

— Могла и наброситься на тебя.

— Ты защитил бы.

— Само собой, уж не допустил бы, — сказал Тихомиров. — Я, пожалуй, пойду…

…Тихомиров шел по улице.

— Александр Михайлович, — окликнули его.

Тихомиров обернулся. К нему бежала секретарша председателя колхоза Марина.

— Вас в контору вызывают. К Буянову.

Тихомиров медленно приближался к конторе колхоза. Из конторы вышла Полина и, отвернувшись, прошла мимо.

Тихомиров вытер ноги о половик и вошел в кабинет парторга Буянова.

— Садись, — пригласил Буянов и поинтересовался: — Как с ремонтом?

— Нормально, — ответил Тихомиров. — Считай, закончили. Дня два на всякую мелочь осталось.

Некоторое время они посидели молча. По-том Буянов достал из папки лист и начал читать:

— «Семья — это ячейка государства! И мы эту ячейку должны оберегать. А Веригина, аморальная личность по кличке «модистка», беспринципно разрушает семью Пехова, и поэтому мы, общественность, выражаем ей свое несогласие, недовольство, презрение и требуем, чтобы она покинула пределы нашего колхоза». Всего двадцать восемь подписей. Сегодня утром принесли. А сейчас твоя Полина прибегала. Что будем делать?

— Я не знаю, — сказал Тихомиров. — Ты парторг, ты п решай.

— А ты член бюро, — сказал Буянов. —

— Я с тобой советуюсь. У нас должен быть аргумент, чтобы ответить общественности.

— А что на эту глупость можно ответить? — спросил в свою очередь Тихомиров. — Ты представь, если эта самая общественность однажды выразит тебе свое несогласие и потребует, чтобы ты не жил со своей женой Любкой, а вернулся к своей бывшей жене Аньке Стругалевой?

— Что ты сравнил! — возразил Буянов.—

— Я с Анькой двадцать два года как разошелся.

— А если б ты сегодня с ней расходился, что бы ты ответил на требование общественности?

— Послал бы ее, естественно, куда следует, — ответил Буянов, но тут же спохватился: — Как зоотехник Буянов… А как секретарь парторганизации, сам понимаешь, не могу. В общем, над проблемой будем думать. А пока пригласим из района лектора по семье и браку, и это будет нашим первым ответом общественности. Не забыл, сегодня из отдела культуры приезжают?

— Не забыл, — сказал Тихомиров.

Тихомиров приближался к клубу. И вдруг он заметил одиноко сидевшего под деревом Пехова. Рядом стояла початая бутылка водки.

— Перестань, — сказал Тихомиров. — Сопьешься.

— Пусть, — ответил Пехов. — Я все равно смысл жизни потерял. Не могу я без нее.

— Тогда возвращайся, — сказал Тихомиров.

— Теперь не примет. Ой, как тяжело мне.

— Это ей тяжело, — сказал Тихомиров. — Против нее вся деревня поднялась, а ты вот в кустах отсиживаешься!

— А что я могу сделать? — спросил Пехов.

— Не знаю. Но делать что-то надо.

В зрительном зале сидела комиссия из районного управления культуры. В комиссию входила пожилая женщина предпенсионного возраста, назовем ее начальницей, и молодая женщина, инспектор. Вместе с ними был только парторг Буянов.

Со сцены, из-за закрытого занавеса, доносились звуки настраиваемых инструментов. Но вот занавес раздвинулся. На сцене был ансамбль Тихомирова — ударник, бас-гитара, саксофон и сам Тихомиров с аккордеоном. Солистом был Ванька Ильин, чуть в стороне стояли в длинных вечерних платьях две учительницы и модистка. Тихомиров подал знак, ударник выдал оглушительную дробь на своих барабанах, потом эта дробь перешла в ритм, напоминающий звук работающего двигателя. Под этот ритм подстроился весь ансамбль, и Ильин запел.

Песни в фильме, по моему убеждению, должны быть сюжетными. Эта, например, — о тракторах. Какое облегчение, с одной стороны, приносит трактор! С другой стороны, он так грохочет, что трактористы говорят на повышенных тонах, со стороны может показаться, что они ругаются, а на самом деле они просто немножко оглохли. С одной стороны, хороший заработок, а с другой, сплошной радикулит, потому что кабину продувает. Летом на тракторе жарко, а зимой холодно. Сейчас на трактор призывают женщин. Это хорошо, потому что трактористов не хватает, и вообще у нас равноправие. С другой стороны, на тракторе такая вибрация, что для женского организма это очень плохо. С одной стороны, сегодня мы больше запашем, а с другой стороны, завтра могут родиться дети с дефектами. Вывод был с одной стороны: пора делать хорошие тракторы,

Начальница что-то быстро писала в блокнот, молодая инспекторша, не выдержав, хохотала, а парторг Буянов поглядывал на. ту и на другую, пытаясь определить реакцию комиссии, чтобы сориентироваться.

Потом обсуждали программу. По одну сторону стола сидели начальница и инспектор, по другую. — Тихомиров, его ансамбль и парторг Буянов.

— Не скрою, — говорила начальница, — ваша программа произвела на меня более-, чем странное впечатление. Я уважаю Александра Михайловича как руководителя художественной- самодеятельности, но он ведь еще выступает в роли композитора и поэта.

— А что, нельзя, что ли? — спросил Венька. — Что, постановление такое есть? Наоборот, у нас поощряется совмещение профессий. Вот я, к примеру, и тракторист, и комбайнер, и шофер.

— Ради бога — сказала начальница. — Никто не запрещает. Но ведь у нас есть прекрасные композиторы! Например: Фрадкин, Френкель, Флярковский; Шаинский, Колмановский: Вам что, они не нравятся?

— Ну почему же! — возразил Тихомиров. — Хорошие ребята. Но их все исполняют. И по радио, и по телевидению. А нам хотелось исполнить такое, какое только у нас, а у других нет.

— Но это не критерий, — возразила начальница. — Свое, чужое. Всё наше. И все имеют право брать из копилки культуры»

— Из копилки берут, когда. своего не хватает, — снова встрял Венька Ильин. — А у нас свое есть. И еще вы ошиблись, — Ильин ткнул пальцем в программу. — Песню про трактор написал я, так что Михалыч не все сам делает.

— Ах, значит, вы написали? — воскликнула начальница. — Вы что, газет не читаете? А газеты призывают: девушки, на трактор! А вы, значит, против призывов партии и правительства?

— Он член партии и не может быть против призывов, — вставил парторг Буянов.

— Ах, так! — обрадовалась начальница. — Тогда будем разговаривать как коммунист с коммунистом.