Читаем без скачивания Добрый человек Иисус и негодник Христос - Филип Пулман

— Слышишь, сколько свидетельствуют против тебя? Ты думаешь, мы такое потерпим? Думаешь, мы так глупы, чтобы позволять возмутителям спокойствия расхаживать на воле, сеять смуту и подстрекать людей к мятежу или чему похуже? Наша обязанность — поддерживать здесь мир и порядок. И я не допущу никаких политических волнений — откуда бы они ни исходили. Я их в зародыше уничтожу, так и заруби себе на носу. Понял? Что скажешь на это, царь Иисус?

И снова Иисус не ответил ни словом, так что Пилат велел страже избить пленника. К тому времени даже во дворце слышны были крики толпы, собравшейся снаружи, и священники, равно как и римляне, опасались бунта.

— О чем они кричат? — осведомился Пилат. — Они требуют отпустить этого человека?

А на праздник Пасхи правитель имел обычай отпускать на свободу одного узника по выбору народа; и вот несколько священников, дабы возбудить народ и непременно погубить Иисуса, загодя прошлись среди людей, уговаривая их просить за жизнь Варравы.

— Не его, господин. Люди хотят, чтобы ты освободил Варраву, — отвечал один из чиновников Пилата.

— Этого убийцу? Но почему?

— Он популярен, господин. Ты весьма угодишь людям, отпустив его.

Пилат вышел на балкон и обратился к толпе:

— Вам отпустить Варраву?

— Да! Варраву! — закричали все как один.

— Очень хорошо, пусть уходит. А теперь очистите двор. Расходитесь по своим делам.

И Пилат вернулся в зал.

— Это значит, у нас есть лишний крест. Иисус, ты слышишь? — проговорил он.

— Господин, — вмешался Каиафа. — Нельзя ли рассмотреть, скажем, такой приговор, как изгнание…

— Уведите его и распните, — приказал Пилат. — И сделайте надпись на кресте с тем самым титулом, на который он притязает, — «царь иудейский». Впредь будете знать, как помышлять о мятеже да смуте!

— Господин, а нельзя ли начертать: «Он называет себя царем иудейским»? Ну, так, на всякий случай…

— Я сказал, что сказал. Не искушай судьбу, Каиафа.

— Нет, господин, конечно, не буду. Благодарю тебя, господин.

— Ну так уведите его. Сперва бейте его плетьми, а потом казните.

Распятие

Христос, стоя в толпе, хотел было прокричать «Нет!», когда Пилат спрашивал, освободить ли Варраву, но не посмел; и это проявление малодушия в очередной раз ударило его по сердцу. А времени оставалось не так уж и много. Христос обшаривал глазами толпу, высматривая ангела, но нигде его не увидел, и наконец заметив у ворот дворца какое-то движение, последовал за толпой — и видел, как римские солдаты повели Иисуса к месту казни.

Никого из учеников Христос в толпе не заметил, однако узнал нескольких женщин. Одна была жена Зеведеева, мать Иакова и Иоанна, другая — женщина из Магдалы, которую Иисус выделял среди прочих, и третья, к вящему его изумлению, была его родная мать. Христос отпрянул: в тот момент ему меньше всего хотелось, чтобы мать его увидела. Держась чуть поодаль, он наблюдал, как женщины шли вместе с толпой через весь город к месту под названием Голгофа, где обычно распинали преступников.

Там на крестах уже висели двое — приговоренные к смерти за воровство. Римские солдаты свое дело знали: скоро Иисус повис рядом с ними. Христос оставался там, пока толпа не начала редеть, — что, впрочем, произошло очень скоро; как только жертву приколотили гвоздями к кресту, смотреть было больше вроде как и не на что, до тех пор, пока солдаты не перебьют ему голени, чтобы ускорить смерть — а это обычно случалось спустя несколько часов.

Ученики сгинули, словно их и не было. Христос хотел найти своего осведомителя, дабы узнать, что они собираются предпринять дальше, но обнаружил, что человек этот покинул дом, где временно жил, и хозяин понятия не имел, куда тот делся. Разумеется, и незнакомец, то есть ангел, исчез бесследно, а спросить о нем Христос не мог — он до сих пор не знал, каким именем его называть.

Время от времени, всякий раз — скрепя сердце, Христос возвращался на место казни, но ничего нового там не происходило. Три женщины сидели под крестами. Христос постарался, чтобы его не заметили.

Ближе к вечеру разнесся слух, что римские солдаты надумали ускорить смерть всех троих. Христос поспешил к месту событий: его тошнило от страха. Люди стояли плотной стеной, ничего видно не было, но Христос услышал глухие удары — это переломали ноги последнему из казненных, — и удовлетворенный вздох толпы, и пронзительный захлебывающийся вскрик жертвы. Заголосили женщины. Христос осторожно, стараясь ступать как можно легче и не оставлять на земле следов, побрел прочь.

Погребение

Был среди членов синедриона человек из города Аримафея, по имени Иосиф. Невзирая на принадлежность к совету, он не был среди тех, кто приговорил Иисуса к смерти; напротив, он восхищался Иисусом и весьма интересовался тем, что Иисус рассказывал про наступление Царства. Зная, что грядет Пасха, он вошел к Пилату и просил тела Иисусова.

— Зачем? Откуда такая спешка?

— Мы хотели бы похоронить Иисуса как подобает, прежде чем наступит суббота, господин. Таков наш обычай.

— И охота вам утруждаться ради какого-то смутьяна!.. Надеюсь, все вы хорошо усвоили урок. Если он вам так нужен — забирайте.

Иосиф и его собрат по синедриону, именем Никодим, еще один сочувствующий, сняли тело с креста с помощью скорбящих женщин. И велели отнести его до ближайшего сада, где Иосиф загодя приготовил для себя гробницу. Гробница была высечена в скале, подобно пещере, а вход заваливался при помощи камня, плотно встающего в паз. Иосиф и прочие обвили тело Иисуса плащаницей с благовониями, чтобы сохранить от тления, и завалили гробницу, успев к субботе.

А от учеников по-прежнему не было ни слуху ни духу.

Незнакомец в саду

Следующий день Христос провел в одиночестве, в гостиничной комнате: он то молился, то рыдал, то пытался записать все, что произошло, или хотя бы, что знал сам. Его одолевали бессчетные страхи. Ему не хотелось ни есть, ни пить, и спать — не спалось. Деньги, врученные Каиафой, беспокоили его все больше, он чувствовал, что того и гляди с ума сойдет от стыда. Так что он заплатил хозяину гостиницы, сколько причиталось, а все остальное отдал первому же встречному нищему. Но лучше ему не стало.

С наступлением вечера он отправился в сад, где Иосиф положил Иисуса во гроб, и сел у могилы среди теней. Немного времени спустя он вдруг осознал, что незнакомец сидит рядом с ним.

— Я был занят в другом месте, — сказал незнакомец.

— О да, — горько откликнулся Христос, — ходил по земле и обошел ее.

— Я знаю, что тебе непросто. Но я — не Сатана. Первая часть наших трудов почти закончена.

— А где же овен, запутавшийся рогами в чаще? Ты заставил меня поверить, будто в последний момент произойдет нечто такое, что предотвратит страшный исход. Но ничего не произошло, и страшный исход состоялся.

— Ты сам позволил себе в это поверить, и благодаря твоей вере великое жертвоприношение свершилось как должно. Благодаря тому, что ты сделал, произойдет немало всевозможного добра.

— То есть Иисус восстанет из мертвых?

— Всенепременно.

— Когда?

— Всегда.

Христос раздраженно потряс головой.

— Всегда? — недоуменно переспросил он. — Что это значит?

— Значит, что чудо вовеки не будет позабыто, благость его не иссякнет, истинность его не померкнет от поколения к поколению.

— Ага, ты опять про истину. И эта истина, надо думать, от истории несколько отличается?

— Эта истина проливает свет на историю, как ты сам некогда блестяще сформулировал. Эта истина поит историю, как садовник орошает водою растения. Эта истина озаряет историю так же, как фонарь разгоняет тени.

— Не думаю, что Иисус признал бы такую истину.

— Именно поэтому нам нужно, чтобы истина воплотилась в тебе. Ты — недостающая часть Иисуса. Без тебя его смерть осталась бы не более чем одной из тысяч публичных казней. Но с тобою открывается путь для луча истины, что пронзит тьму истории; благословенный дождь сойдет на иссохшую землю. Иисус и Христос в единстве своем станут чудом. И сколько святынь от того родится!

Они говорили шепотом; в саду царила тишина. Но вот Христос услышал глухой скрежет, как если бы камень катили по камню.

— Что происходит? — спросил он.

— Следующая часть чуда. Успокойся, дорогой мой Христос. Все будет хорошо. Иисус стремился к положению дел, которого ни один человек долго не вынесет. Люди способны на великие деяния, но только по зову великих обстоятельств. Люди не могут все время держаться на таком уровне, а обстоятельства по большей части ничего великого в себе не заключают. В повседневной жизни люди прельщаются покоем и удобством; они чуточку ленивы, чуточку жадны, чуточку трусоваты, чуточку блудливы, чуточку тщеславны, чуточку раздражительны и завистливы. Словом, мало на что годны; но приходится принимать их такими, какие они есть. Помимо всего прочего, они еще и легковерны, падки на тайны, а уж чудеса так просто обожают. Ну да тебе это и без того хорошо известно: ты сам объяснял это Иисусу какое-то время назад. Ты, как всегда, был прав, а он, как всегда, не слушал.