Читаем без скачивания Йот Эр. Том 2 - Андрей Колганов

— Это очень просто, — ответила Нина, вынув докуренную до половины сигарету из мундштука, затушив ее и оставив в пепельнице. Пустой мундштук она протянула британской леди: — Возьмите.

— Что вы, что вы! — жена посла не стала брать предложенную ей вещь. — Спасибо, конечно, но я вполне в состоянии приобрести такой сувенир сама.

— Боюсь вас огорчить, но сейчас вы вряд ли легко найдете в продаже изделия из янтаря. Война все разрушила, и этот промысел — тоже, — пояснила девушка. — Сейчас такую вещицу можно купить только случайно.

Хотя Нина говорила в большей мере наобум, нежели на основе точного знания конъюнктуры янтарного рынка, ее слова были очень недалеки от истины. Сооружения янтарного карьера в Пальмникене были взорваны, а сам карьер — затоплен. Те немцы, которые ранее занимались мелким частным промыслом по добыче янтаря, либо бежали с наступлением советских войск, либо имели гораздо более насущные заботы, а уже осенью этого года (1947-го) предстояла депортация оставшихся в Германию. Каналы доставки янтаря из Восточной Пруссии в Польшу прекратили свое существование, и польские ремесленники-камнерезы лишились поступления янтарного сырья.

— Думаю, мне будет гораздо легче раздобыть подобную безделушку, нежели вам, — продолжала настаивать Нина.

— Вы так любезны, — бледные губы леди растянулись в улыбке, — но я не могу оставить вас совсем без мундштука. — Женщина встала, подошла к туалетному столику, на котором стояли коробка с сигарами, сигаретница, гильотинка, настольная зажигалка, и вернулась обратно с длинным мундштуком из полированного временем бамбука, опоясанного декоративными золотыми колечками.

— Вот, примите от меня в ответный подарок.

— Право же, не стоило беспокоиться, — проявила ответную вежливость девушка, но отказываться от предложенного подарка не стала.

Возвращаясь домой, Нина никак не могла определиться: перешли их отношения с леди Дианой из разряда просто приятельских в разряд дружеских? По всему выходило, что еще нет, и это вызывало опасения за безболезненный исход операции с портсигаром.

Следующий раз девушка оказалась в апартаментах жены британского посла на небольшой домашней вечеринке. Сам факт приглашения на нее был знаком дальнейшего сближения с разрабатываемым объектом, и успех следовало развить и закрепить. Но как?

Когда дамы удалились на несколько минут в курительную комнату, леди Диана не смогла не выразить вслух то восхищение, которое она не позволяла себе продемонстрировать на публике:

— Ах, пани Янина, у вас просто удивительной работы украшения!

— Фамильные, — небрежно бросила Нина, чуть заметно пожав покатыми плечами, и от этого движения на ее шелковистой коже вспыхнули искрами небольшие бриллианты, отразив свой отсверк в глубине крупных, густой зелени изумрудов, из которых было собрано колье. Повинуясь внезапному побуждению, девушка закинула руки за шею, расстегнула замочек — и тут же колье перекочевало на плечи леди Дианы.

— Нет-нет, это невозможно! — женщина почти всерьез попыталась удержать руки Нины, но безуспешно. — Я не могу принять от вас такой жертвы!

— Пусть фамильные драгоценности Потоцких станут для вас знаком того уважения, которое лучшие люди Польши питают к своим британским союзникам, — произнесла в ответ девушка, снимая со своей руки изумрудный браслет и надевая его на руку англичанки. А вот про изумрудные сережки она от волнения забыла, оставив их у себя в ушах.

(Сколько потом у Нины было проблем из-за этих сережек! На списание казенного изумрудного гарнитура была истрачена куча времени и нервов, исписана груда казенных бумаг. Но настоящие проблемы начались, когда девушка решила сдать изумрудные сережки. Бюрократия встала на дыбы. Как? Гарнитур ведь уже списан! Откуда же тогда взялись серьги? Не должно быть никаких серег! На то, чтобы оформить их возвращение в «закрома Родины», изматывающей возни потребовалось куда больше, чем на списание всего гарнитура.)

Диана заметно смутилась, но более не возражала. Подойдя к зеркалу, она полюбовалась, как смотрится на ней этот шикарный подарок, затем подошла к Нине, растрогано обняла ее и, кажется, даже хлюпнула носом.

— Что вы, леди, право, не стоит… — пробормотала девушка.

— Зови меня просто Ди, — попросила супруга британского посла, — и давай будем на ты. Во всяком случае, между собой, — не преминула добавить она.

— В таком случае, зовите… зови меня просто Янка, — ободряюще улыбнулась Нина, в то время как англичанка изящно промакивала платочком глаза и нос.

— Я скажу охране, Янка, чтобы тебя пропускали в посольство и без предварительного уведомления. Приходи ко мне, когда вздумается!

А вот это был поистине королевский подарок! Стоит ли говорить, что от сильных переживаний Нина забыла свой красивый серебряный портсигар на столике в курительной комнате?

Это был прекрасный предлог уже на следующий день к вечеру заявиться к леди Диане с извинениями и получить свой портсигар обратно. Судя по всему, если служба безопасности посольства и проявила интерес к этому предмету, то не нашла в нем ничего предосудительного. Так что Нина стала регулярно «забывать» портсигар в различных помещениях посольства. Однажды любезность британских дипломатов дошла до того, что забытую вещицу доставили девушке прямо на дом с посыльным.

Досадовать приходилось лишь на то, что это устройство не удавалось подкинуть в самые интересные комнаты. Внутренние помещения посольства вовсе не были набиты охраной, которая торчала бы на каждом углу. Охрана была, и очень бдительная, но весьма немногочисленная. Однако стоило посетителю, передвигающемуся по посольскому особняку без сопровождения хозяев, преступить некую невидимую черту, как рядом с ним тут же бесшумно возникали два пепельных дога. Они сопровождали посетителя повсюду и без крайностей, но весьма убедительно блокировали любые действия, казавшиеся им подозрительными.

И все же Нина предприняла попытку подружиться с этими псами. Если вы помните, она с детства привыкла к присутствию дома всякой живности (у них успели побывать беркут, сова, камышовый кот, песчаный удавчик, свинья, дрофа и еще куча всяческих зверей) и обладала способностью быстро находить со зверьем общий язык. Но ее попытка уговорить для начала хотя бы одного из догов поцеловаться оказалась безуспешной. Дог жалобно скулил, поджимал под себя хвост, ложился на грудь и нервно перебирал передними лапами, заискивающе глядя на девушку, и при этом глаза у него принимали донельзя печальное выражение, но оставался верен своему долгу.

В середине октября Нина присоединилась к отцу в уже привычном генеральском выезде на охоту. Помня о добытом ею олене, охотники, не желая слушать никаких возражений, снова поставили ее одним из номеров. И снова загонщики выгнали добычу именно на нее. Только на сей раз это оказался не олень, а олениха с олененком.

Увидев человека, олениха замерла, а затем попыталась своим телом оттеснить олененка обратно в лесной подрост, из которого они только что выскользнули. А тот, не обращая внимания на усилия матери, пытался ткнуться мордочкой ей под брюхо, чтобы насосаться молока. Глядя в большие темные глаза оленихи, Нина крикнула:

— Беги, глупая!

Олениха только вздрогнула и продолжала свои попытки закрыть собой малыша и запихнуть его поглубже в кусты. Тогда девушка вскинула ружье и выстрелила в воздух. Олениха чуть присела и тут же в грациозном прыжке метнулась в заросли, а олененок — за ней.

Грохнул запоздалый выстрел с соседнего номера, а еще через несколько минут вокруг Нины стали собираться раздосадованные упущенной добычей генералы. Над поляной повис густой мужской мат. Но и девушка не осталась в долгу:

— Сволочи! Фашисты! — орала она на генеральскую компанию. — В детей стреляете! Самих бы вас за это… — и в самом деле, по ее рассвирепевшему виду можно было решить, что она не остановится перед тем, чтобы пустить в ход еще остававшийся в двустволке один заряд. Боевые командиры дружно навалились на разошедшуюся девчонку, выкрутили у нее ружье, а отец, крепко ухватив Нину за локти, отвел к машине и приказал:

— Вот здесь и сиди! И носу не высовывай! — и, чуть помедлив, уже потише пробормотал: — С ума сошла… Порвали бы тебя за милую душу.

С этого момента все выезды Нины на охоту строго ограничивались ролью шофера при пане командующем.

А 20 октября 1947 года стало известно о побеге из Польши бывшего вице-премьера Станислава Миколайчика. Этот побег, совершенный из Варшавы в Гдыню в грузовике, перевозившем багаж британского консула на судно «Панславия», неожиданным образом внес заметные перемены в жизнь девушки. Вслед за Миколайчиком страну покинули и некоторые другие политики, ранее ориентировавшиеся на вице-премьера. Среди них оказался высокопоставленный чиновник из прежнего Временного коалиционного правительства, которого Нина встречала в скаковом клубе на ипподроме в Служевце, куда она попадала вместе с отцом — заядлым кавалеристом. Несколько раз этот деятель попадался девушке на глаза и тогда, когда совершал прогулку верхом от ипподрома до Лазенковского парка по улице Пулавской, выходившей почти к самой школе-интернату. Не обратить на него внимания было мудрено — не так уж часто по улицам Варшавы разъезжали всадники на породистых лошадях. И, кроме того, пожилой, тучный отставной генерал был обладателем пышных седых усов, которые он неизменно подкрашивал, но так, что усы почему-то приобретали заметный зеленоватый оттенок.