Читаем без скачивания Красная Борода - Сюгоро Ямамото

— Ничего странного в этом не вижу. С кем такого не случается? — сказал Нобору.

— Это бы все ничего, но то, что произошло дальше, оказалось настолько неожиданным... — поспешно продолжил Ино, словно старался поскорее покончить со своим признанием. — В тот самый момент, когда я коснулся ее губ, она ответила таким жарким поцелуем, что я даже задохнулся. — Ино быстро утер губы и скорчил такую гримасу, словно его перекорежило от отвращения. — И это девятилетняя девочка! Мне уже было восемнадцать, а такого я еще не испытал ни разу... Я оттолкнул О-Таму и убежал.

— Не столь уж редкий случай, — с улыбкой произнес Нобору.

— Вам это не показалось странным?

— Нисколько. Нечто похожее пришлось испытать и мне.

— Неужели? — Ино во все глаза смотрел на Нобору, словно очнувшись от дурного сна. — И что вы после этого почувствовали?

— Пожалуй, чуть-чуть растерялся — и только.

— А мне стало так страшно. Я подумал: если такое ведомо девятилетней девчушке, то на что же способны взрослые женщины?

— Просто ты рос среди ремесленников и в свои восемнадцать оказался еще незрелым, зеленым юнцом, — продолжая улыбаться, сказал Нобору.

— Вот оно что! — пробормотал Ино, удивленно склонив голову.

— Дело именно в этом — и ни в чем больше, — подтвердил Нобору.

Пожалуй, здесь и надо искать ключ к лечению, подумал он, в диагнозе Ниидэ есгь своя логика, но он несколько однобок. Истинная же причина поведения Ино — стремления бежать от влюблявшихся в него женщин — в том, что ему глубоко в душу запал тот случай с О-Тамой. И значит, Ино сможет излечиться, если забудет об этом. Так или иначе, время покажет, насколько правильно его предположение.

Однажды в первые дни осени Нобору стал свидетелем удивительной картины. Ино, как правило, по вечерам покидал свою палату и выходил во двор подышать свежим воздухом, но на этот раз он был не один, а с женщиной.

— Вот так неожиданность! — пробормотал Нобору и остановился.

В женщине он узнал О-Суги. Корзина, которую нес Ино, ему тоже была знакома — с ней О-Суги приходила на кухню за едой для своей госпожи. Оживленно беседуя, они направлялись к домику О-Юми. Нобору поглядел им вслед и пошел к себе.

Нобору приходилось часто отлучаться из больницы, чтобы сопровождать Ниидэ, и он попросил Мори в его отсутствие понаблюдать за Ино. Мори тоже был занят, но всякий раз, когда выдавалось свободное время, он следил за Ино и сообщал Нобору о своих наблюдениях. Судя по всему в последние дни тот заметно переменился — реже уединялся в палате, больше времени проводил на больничном дворе или на плантации лекарственных растении, не просто гулял, а работал — где поправит забор, где прибьет отставшие доски.

Утром и вечером, провожая О-Суги, Ино нес ее корзину, точил ножи на кухне, а иногда даже помогал мыть овощи.

Вроде бы дело пошло на поправку, решил Нобору и стал уделять меньше внимания своему подопечному.

Как-то в середине сентября, поздно вечером возвратившись после очередного обхода больных, Нобору переоделся и пошел в столовую, где ему оставили холодный ужин. По дороге его догнал Ино.

— У меня есть сакэ, — шепотом сказал он. — Не составите ли компанию?

— Сакэ? Откуда? — удивился Нобору.

— Садовник принес, — с улыбочкой пояснил Ино. — В свое время вы ведь тоже частенько пользовались его услугами.

— Я еще ничего не ел, — пробормотал Нобору, отвернувшись.

— У меня есть суси[18]. Буду рад, если зайдете. Мне, кстати, надо с вами поговорить по одному делу. После недолгих колебаний Нобору согласился и вслед за Ино вошел в его палату. Он давно у него не был и удивился происшедшим переменам. Палата была чисто прибрана, пол тщательно подметен.

На столике помимо больничного ужина Нобору заметил коробочку с суси и початую бутылку сакэ. Подогреть сакэ Ино было негде, поэтому он пил его холодным. Он выпил из чашечки остатки сакэ и передал ее Нобору.

— Спасибо, я не буду, — отмахнулся Нобору. — Так о чем же ты хотел со мной посоветоваться?

— Позвольте, я хлебну еще раз для храбрости. Боюсь, на трезвую голову ничего не сумею вам объяснить.

—  Хочешь поговорить об О-Суги? — тихо спросил Нобору.

—  Верно, а как вы догадались?

—  Просто так мне показалось.

—  Вы настоящий провидец, — воскликнул Ино, — но это даже к лучшему — не понадобится лишних объясне­ний. — Он налил себе сакэ, взял чашечку обеими руками и осушил ее одним глотком. — Прежде всего, хочу попросить вас, чтобы оставили меня здесь, в больнице.

—  Это зависит не только от меня.

—  Уверен, я смогу быть полезен. В больнице доста­точно работы для плотника.

—  Согласен. Ну, а о чем еще ты собирался поговорить?

—  Конечно, это так сразу не решишь. — Ино покраснел и потянулся к бутылке. — А кроме того, надо получить со­гласие... Не желаете ли суси?

—  Как я понимаю, ты намерен жениться на О-Суги, — неожиданно выпалил Нобору.

—  Жалко мне ее, — пробормотал Ино. — Все время об­служивает эту сумасшедшую, таскает для нее еду, моет по­суду, даже ночной горшок подает... И никто не знает, когда это кончится. У меня просто душа болит, когда гляжу на нее.

—  Так ты собираешься жениться на ней из жалости? — спросил Нобору.

—  Ни в коем случае! Откуда вы это взяли? Конечно, мне ее жалко, но женюсь я на ней потому, что люблю. Я до сих пор видел многих женщин, но такой, как О-Суги, не встречал. С ней я готов быть вместе до конца жизни — и не разлучусь, как бы трудно нам ни пришлось.

Нобору молчал.

—  Я говорю правду. — Глаза Ино увлажнились. — С тех пор как я увидал О-Суги, во мне будто проснулась уверен­ность. Впервые в жизни я подумал: вместе с ней мне ничего не страшно, со мной она будет счастлива, ради этого я сде­лаю все, что в моих силах.

—  Ты и правда в этом уверен?

—  Спросите у Токити. Он подтвердит, что такого я еще никогда и никому не говорил. Если О-Суги будет рядом, ни­что не заставит меня от нее отступиться.

Наверно, так оно и есть, подумал Нобору, кажется, Ино и в самом деле полюбил впервые в жизни. До сих пор он был пассивной стороной — Токити о нем заботился, жен­щины завлекали. Теперь же он сам сочувствует положе­нию, в каком оказалась О-Суги, хочет сделать ее счастли­вой — лучшее доказательство того, что он, как мужчина, почувствовал себя сильным и самостоятельным. Размыш­ляя так, Нобору решил для проверки съехидничать.

—  А как насчет «трех раз»? — спросил он.

—  Каких еще «трех раз»? — удивился Ино, подозри­тельно глядя на Нобору.

—  Это я просто так, пошутил. Не обращай внимания. А о твоей просьбе я поговорю с доктором Ниидэ. — Нобору засмеялся и пошел к двери.

—  Прошу вас. — Ино склонил голову, потом, глядя Но­бору прямо в глаза, решительно произнес: — Предупре­ждаю, если не согласитесь оставить меня здесь, я убегу, и не один — возьму с собой О-Суги. Так и передайте доктору Ни­идэ.

Нобору кивнул и вышел в коридор.

Напрасный труд

— Я  знаю, больные недовольны тем, что в больничных палатах постель приходится рассти­лать на полу, — говорил Ниидэ во время обхода. — Им не нравятся одинаковые больничные халаты на завязках. Им кажется, будто их поместили не в больницу, а в тюрьму. Кстати, так думают не только больные, но и врачи. Ну, а каково твое мнение, Нобору?

—  На этот счет у меня нет никакого мнения, — пробор­мотал Нобору и поспешно добавил: — Пожалуй, это не­плохо — с чисто гигиенической точки зрения.

—  Не льсти! Больше всего не терплю угодничества. Нобору промолчал.

—  Самое вредное в наших домах — циновки, — продол­жал свои рассуждения Ниидэ. — В прежние времена ими не пользовались. Говорят, Мицукуни[19] из Мито запретил сте­лить в замке на пол циновки. Считается, будто тем самым он хотел поддержать присущий старому самурайству дух здоровой простоты. Может, и так, но мне думается, при­чина в другом — в рациональном характере старинных японских жилищ. Недаром на протяжении более двух тысяч лет в японских домах были исключительно дощатые полы, на них ничего не стелили, и лишь с годов Гэнроку[20] вошли в обиход циновки.

—  Но ведь были же циновки для сидения?

—  Да, но они были в ходу лишь в аристократических домах и использовались только во время церемоний. Обыч­но же на пол циновки не стлали, предпочитая голые доски.

Дорога пошла в гору. В этот послеполуденный час солнце палило нещадно, хотя по календарю уже приближа­лась осень. Стояла тишина, ни малейшего дуновения ветер­ка. И, как назло, на небе ни облачка. Солнце жгло спину, казалось, лучи его стали физически ощутимы и их можно было потрогать руками. Нобору обливался потом, а Такэдзо, тащивший на спине корзину с лекарствами, буквально изнемогал. Пот стекал по лицу, попадал за воротник, и Но­бору едва успевал утираться. Лишь Ниидэ шествовал как ни в чем не бывало, и даже испарины не выступало у него на лице. Нобору уж давно обратил на это внимание. Ниидэ был человеком плотного телосложения, плечи бугрились мышцами, руки большие, с толстыми, как у крестьянина, пальцами, лишь бедра были узкие, как у юноши. Чем-то он напоминал грозного, матерого быка. Казалось, по своей комплекции он должен был потеть вдвое сильней, чем обычный человек, однако не потел, и это удивляло Нобору.