Читаем без скачивания Пиджин-инглиш - Стивен Келман

Бикса, давала и соска — это все одно и то же. В Англии, если у леди есть татуировка, значит, она бикса. У мамы Джордана на плече татуировка — скорпион. Она ее даже и не прячет, щеголяет в жилетке, всем все видно. Обалдеть можно. У мам не должно быть татуировок (даже таких крутых, как скорпион), они ведь не мужчины. Если моя мама сделает себе татуировку, уйду из дома и поселюсь у реки в палатке. Буду из рогатки белок стрелять.

Ты бы посмотрел, как далеко я пасую новый мяч. Куда пластиковым футбольным мячам до кожаных! Новый мяч не улетает незнамо куда, а летит до самого конца коридора, причем на бреющем полете, словно крылатая ракета. Так говорит Джордан.

Джордан:

— Ну точно крылатая ракета!

Джордан влупил мне мячом по ногам. Со всей дури влупил. Попадет в меня и радуется. Я стараюсь увернуться, но мяч будто намагниченный. Засада прямо.

Джордан:

— Есть! Попал! Пошевеливайся, ботан, Куряга Лил идет! Пасуй!

В дверях появляется Куряга Лил. Я отпасовываю Джордану.

Джордан:

— Сделай вид, что не заметил ее.

Куряга Лил живет на втором этаже. Собирает на улице окурки, отсюда прозвище. Видел собственными глазами. Она их, правда, не курит, только складывает в карман. Ей лет двести, такая старая. Когда она была маленькая, автомобилей еще не изобрели и каждый день шла война. Она всегда одета одинаково, ни пальто, ни чулок, даже если идет дождь. Ноги у нее тощие-претощие, как у птицы. И она вечно повторяет одно и то же.

Куряга Лил:

— Мать-твою-блядь!

Чесслово, такой жохан. Ей меня убить — раз плюнуть. Поубивала уже массу детей, а полиции дыму в глаза напустила. Поколдовала легонько и скрыла ужасную правду. Я притворился, что не заметил ее, на мяч уставился. Куряга Лил нажала кнопку лифта. Я был готов за одну секунду слинять.

Джордан ударил по мячу Прямо ей в ноги попал. Она так и оторопела. Послышался хруст костей.

Куряга Лил:

— Мать-твою-блядь!

Джордан:

— Извините! Я не нарочно!

Подъехал лифт, и Куряга Лил вошла в кабину Джордан опять пнул мяч. И снова угодил в старушенцию.

Джордан:

— Кочерыга вонючая!

Пока двери не закрылись, Куряга Лил не сводила с меня голубых психанутых глаз. Подумала, это я постарался. Несправедливо это. Я только пасы принимал. Что по мячику без толку лупить, терпеть не могу Теперь Куряга Лил мой заклятый враг (так Алтаф называет злодеев, которые стремятся уничтожить супергероя). Вся надежда на то, что мой дар сильнее, чем ее.

Я:

— Что ты натворил, она нас теперь поубивает!

Джордан:

— Не бзди. Пусть только рыпнется. Я ее на ленточки порежу.

И Джордан показал мне нож. Я даже не заметил, откуда он его достал. За миллион лет бы не догадался. У ножа была зеленая ручка, как у маминых. Ни дать ни взять ее нож для помидоров. Даже, пожалуй, круче.

Джордан:

— Это мой нож для военных действий. Пусть только попробуют ко мне прикопаться, когда начнется война. Мало не покажется.

Он посмотрел на нож такими глазами, словно это его самая любимая вещь на свете, и показал мне, куда его спрятать, чтобы никто не заметил. Удобнее всего — в штанину, только надо придерживать за ручку, чтобы не вывалился. Если пояс на резинке, то можно и не придерживать. Или клади в карман.

Джордан:

— Смотри, какой острый.

И принялся царапать на стене. Вырезал писюна, да так, словно ручкой это делал.

Джордан:

— Тебе без ножа никак. Я тебе принесу, у мамы их немерено.

Я:

— Спасибо, не надо. Мне не нужно.

Джордан:

— Еще как нужно! Всем нож нужен. Раздобудь такой же, как у меня, и мы будем братья по оружию, чел. В чем дело, не хочешь побрататься со мной?

Он покрутил ножом у меня перед носом, словно замок хотел открыть. Типа я и был этот замок. Все поплыло у меня перед глазами, как в замедленной съемке.

Джордан:

— Ну и рожа! Обосрался, что ли?

Я:

— Ничего подобного! И не смешно!

Все трындят, что очередная война объявлена, а я ее признаков не вижу. Столько войн кругом, со счета можно сбиться.

Войны

Ученики против учителей.

Средняя школа «Нортвелл Мэнор» против средней школы «Либридж».

Сонная Лощина против банды из Льюси-Хилл.

Эмо против гопников.

Турция против России.

«Арсенал» против «Челси».

Черные против белых.

Полиция против детей.

Бог против Аллаха.

«Цыплята Джо» против KFC.

Кошки против собак.

Чужие против хищников.

И все эти войны проходят мимо меня. Не понимаю. Ни одно окно не разбито, с вертолетов не стреляют, только светят прожекторами. Какая же это война? Ничего похожего.

Я даже не знаю, на чьей я стороне. Мне никто ничего не сказал.

Пока мама мылась в душе, я вытащил из набора помидорный нож. Просто опробовать. С острым концом надо быть поосторожнее. Я ловко держал нож и кромсал воздух, будто передо мной враг. Потом спрятал нож в штанину и прошелся с ним, типа на самом деле кругом война. Вообразил, что Господь забыл про меня и я могу действовать, как в бою, и мне все сойдет с рук.

Я:

— Идет война! Господь забыл про меня! Папа забыл про меня! Все фонари на улицах разбиты, и за нами гонятся волки! Каждый за себя! (Все это произносил мой внутренний голос.)

В конце концов я положил нож на место, а то получалось как-то чересчур. Острый он очень. Запросто может ноги отчекрыжить. Забудешь, что в штанах нож, усядешься на лезвие и пропорешь. Если начнется война, я лучше убегу Я быстрее всех бегаю во всех седьмых классах, разве что Бретт Шоукросс способен меня догнать.

Росс Келли получился такой, потому что в раннем детстве кто-то добавил в его молоко кислоты. Все так думают. Вечно он высовывает язык, когда пишет контрольные, говорит, это помогает ему сосредоточиться. А по-моему, вид у него делается дебильный, только и всего. Я пробовал высовывать язык, но быстрее все равно не пишется. Зато язык мерзнет и сохнет.

Если Росс Келли опять обзовет Поппи четырехглазой, я его в окно выкину. Я ему позволил посмотреть в мой бинокль только потому, что он чуть не на коленях умолял.

Я:

— Сейчас очередь Поппи!

Росс Келли:

— На что ей бинокль, она и так четырехглазая.

Поппи:

— Отвали!

Я:

— Отвали, вонючка!

Я подошел к окну кафе, а Поппи поднялась по библиотечной лестнице и посмотрела на меня в бинокль. Пусть теперь расскажет, что я делал.

Поппи:

— Ты двигался, будто под водой сидишь. Я все видела.

Я:

— Ничего подобного. Я изображал робота.

Поппи:

— Какая разница. Со стороны одно и то же.

Я:

— Я не двоился и не троился? Бинокль здорово меня приблизил?

Поппи:

— Ага.

Я:

— Вот видишь. Бинокль — это вещь.

Поппи:

— Ага!

Я положил бинокль обратно в портфель, а то еще разобьется. Никто и не подозревает, для чего он мне на самом деле, знаем только я и Дин. Я даже Поппи ничего не сказал про дело, которое мы расследуем. Преступники — они всегда так: похитят у детектива жену и отрезают ей пальцы на ногах по одному, чтобы сыщик согласился на их условия. Если Поппи спросит, я скажу, что смотрю в бинокль на птиц и наблюдаю с расстояния за играми.

Так оно безопаснее. Поппи теперь моя девушка. Я у нее и спрашивать не стал, просто решил, и все.

Пока в моей базе данных пять отпечатков пальцев: Маника, Коннора Грина, Росса Келли, Алтафа и Салима Хана. Я попросил отпечатки у Чевона Брауна, Бретта Шоу-кросса и Шармен Де Фрейтас, но они послали меня подальше.

Дин:

— Нам нужны отпечатки тех, кто в этом деле не замешан, чтобы сравнить с пальцами убийцы и подтвердить, что их обладатели ни при чем.

Я:

— Есть, инспектор. Будет исполнено.

Куски клейкой ленты с отпечатками я спрятал в тайник вместе с крокодильим зубом, в бумажку завернул, чтобы пыль не налипла или посторонние волоски. Штаб теперь в моей комнате, без пароля не войдешь, а его никто не знает («голубь», в честь моего голубя, никогда не догадаешься).

Отпечатки пальцев вообще-то не для того созданы, чтобы человека легче было найти. Это так случайно вышло, что они у всех разные. На самом деле благодаря отпечаткам пальцев у тебя есть осязание, ты различаешь текстуры, отличаешь гладкую поверхность от шершавой, и все такое. Нам мистер Томлин сказал.

Мистер Томлин:

— Отпечаток состоит из крошечных гребешков на коже. Когда проводишь пальцами по поверхности, возникают колебания, а гребешки их усиливают, сигналы на чувствительных нервах делаются четче, и это позволяет мозгу вернее определить текстуру материала.

Я:

— И ты при помощи осязания чувствуешь, каков данный предмет на самом деле.

Мистер Томлин:

— Верно.

Жечь свои пальцы — это не по мне, лучше я их заморожу. Отличный способ ничего не чувствовать. Надо же узнать, как у тети Сони обстоит с осязанием. Я соскреб иней из морозилки и сложил кучкой в чашку.