Читаем без скачивания Пиджин-инглиш - Стивен Келман

— И ты при помощи осязания чувствуешь, каков данный предмет на самом деле.

Мистер Томлин:

— Верно.

Жечь свои пальцы — это не по мне, лучше я их заморожу. Отличный способ ничего не чувствовать. Надо же узнать, как у тети Сони обстоит с осязанием. Я соскреб иней из морозилки и сложил кучкой в чашку.

Я:

— Можно отморозить пальцы инеем из морозилки?

Лидия:

— Мозги включи. Конечно, нет.

Я:

— А если держать их долго? Типа целый час? Наверное, получится. Не заморозить совсем, чтобы отвалились, только чуть подморозить. Последи, чтобы я не перестарался, скажи, когда пройдет полчаса. Тридцати минут, наверное, хватит.

Куча времени ушла, чтобы пальцы у меня занемели. Даже больно стало, а жгучий холод взаправду обжигал. Избавиться от отпечатков — дело хорошее, но пальцы тоже еще пригодятся. Лидия смотрела «Холлиоукс». Опять парень с парнем целовались. Меня затошнило, но я сделал вид, что кино ни при чем, стал придуриваться, что не чувствую своих пальцев. Что они вроде как уже и не мои.

Я:

— Время засекла?

Лидия:

— Отстань! Дай посмотреть!

Когда пальцы наконец занемели, мне показалось, это на всю оставшуюся жизнь. Прямо жуть. Я взял дыню, погладил и ничего не почувствовал. Сработало! Пальцы у меня стали словно не из кожи, а не пойми из чего. Чесслово, такой шизотени со мной еще не было.

Я провел рукой по подушке дивана и снова ничего не почувствовал. Ни узора, ни фига. Надавил посильнее — тот же результат Словно это и не я вовсе, а призрак. Пощупал перья на попугайском костюме Лидии. Жесткие, негнущиеся. Дотронулся до лица Лидии, провел по носу, по губам, по щеке, по уху Все какое-то нездешнее, будто я сплю.

Я:

— Прямо жуть! Попробуй сама!

Лидия:

— Ну тебя! Отвяжись! Холодно!

Земляной орешек не ухватить, пальцы не слушаются. Вот он, арахис, вот мои пальцы, а не взять. Не держится, выскальзывает. Идиотство какое. Я пробовал, пробовал и плюнул. К тому же Лидия уже давным-давно перестала следить за временем.

Я:

— Эксперимент увенчался успехом!

Лидия:

— Ты все-таки дебил!

Ну и жохан был, когда вдруг показалось, что я лишился осязания навсегда. Мне стало жалко тетю Соню. Какие из себя предметы на ощупь, мои пальцы еще помнили. А если попадется что-нибудь новое? Я представил, что на самом деле я — это тетя Соня и попал в новую страну, где все вокруг незнакомое. И пальцы мои ничего вообще не чувствуют.

Я:

— А если ночь, темно, света нет и вдруг пожар? Как она выберется?

Лидия:

— Откуда мне знать? Такого никогда не случится.

Я:

— А вдруг случится? Она сгорит как тост.

Мне совсем страшно стало, даже не хотелось думать про это. Хорошо, что онемение начало проходить и осязание вернулось. Его вроде как даже больше стало. Вот глупо было бы, если бы пальцы остались бесчувственными. Пришлось бы, как собаке, нюхать и совать все в рот. И все бы меня звали Мальчик-пес. Не хочу об этом думать, а то еще станет все так на самом деле.

Лидия злится, потому что на детектива она не тянет. Когда вырастет, хочет податься в парикмахеры. Все девчонки только и мечтают, что ножницами чикать.

Я:

— Моя работа круче. Детективы преследуют преступников и плюют на ограничения скорости.

Микита:

— Только детектив безоружен. А плохие парни все с пушками. И не спрашивают ни у кого разрешения, делают что хотят. А детектив вкалывает, и вообще на него все шишки валятся. Никому такой работы не пожелаю, чел.

Микита утюжила Лидии волосы. Мама узнает, мало не покажется.

Я:

— Спорим, загорятся.

Лидия:

— Ха! Еще чего!

Я:

— Спорим.

Лидия:

— Не З-Омбижай!

Я:

— Хочу и смотрю.

Лидия мне не запретит. Я — мужчина в доме.

Лидия:

— Только не обожги меня, о'кей?

Микита:

— Не волнуйся. У меня богатый опыт.

Шанель:

— Ага, два раза.

Микита:

— И что? Я способная, подруга. Мне тетя показала, ее в тюрьме научили.

Тетя Микиты — фальшивомонетчица. Только она не монеты подделывала, а билеты, вообще-то она их просто рисовала сама.

Длится девчачья возня как ишачья свадьба. Просто тьму времени нужно потратить, чтобы волосы отутюжить. Кудряшки разглаживаются по кусочку, сначала с одной стороны, потом с другой. Торопиться нельзя, а то сожжешь. Я прямо чуть не заснул. Мы устроили перерыв. Девчонки пили яблочный сок и представляли, будто это шампанское.

Говорю вам, девчонки ужасные тупицы.

Прикольно наблюдать, как Лидия пытается быть окаменелой. Просто сконцентрирована на этом. Она боится утюга. Когда он оказывается совсем близко к лицу, она зажмуривается.

Лидия:

— Уши!

Микита:

— А чё с ними такое?

Лидия:

— Подальше от ушей.

Волосы у Лидии и вправду делались прямые, на глазах. Кайфно получалось. Лидия просто умирала от счастья, все пялилась в зеркало. Влюбилась сама в себя.

Я:

— Поцелуй сама себя. Давай, целуйся с собой!

Лидия:

— Не З-Омбижай!

Микита:

— Сиди смирно, а то обожгу.

И держит утюг прямо возле уха Лидии. От утюга дым валит. А лицо у Микиты вдруг делается свирепое. Ни с того ни с сего хиханьки-хаханьки кончились.

Микита:

— Ты с нами?

Лидия:

— Ты о чем?

Микита:

— Сама знаешь, о чем я. Ты или с нами, или против нас.

Утюг переехал поближе к глазу Лидии, еще чуть-чуть — и коснется. Дым валит ей в лицо. В животе у меня делается холодно. Шанель дожевывает последнюю печеньку.

Шанель:

— Хватит уже. Она все понимает, подруга.

Микита:

— Помалкивай. Не заставляй меня сама знаешь что. Ты не при делах. Ясно?

Все так медленно происходит. Микита то поближе поднесет утюг, то отодвинет. Я вижу, что Лидия перепугана, оттого и сам перепугался. Готов уже применить свой план против непрошеных гостей: схватить с кухни нож, выколоть налетчикам глаза и вытолкать чужаков к лифту. Один из нас позвонит в полицию. Если орудовать ножом в темпе, не страшно. Это всего лишь самооборона. Лидия закрыла глаза. В воздухе уже висел запах горелой кожи. Словно все птицы вмиг погибли и рухнули на землю.

Лидия:

— Прошу тебя. Я ничего не знаю. Я с вами, с вами.

Лидия открыла глаза и посмотрелась в зеркало. На щеке у нее осталась красная блестящая полоска. Лидия медленно погладила ее, будто это след от поцелуя. Обожаю, когда раны заживают, новая кожа делает тебя сильнее. Порезы и ожоги на пользу.

Лицо у Микиты разгладилось. Злость вся куда-то делась, и она снова стала нормальной. Так быстро все. Я даже подумал, что мне померещилось.

Микита:

— Смотри прямо перед собой, а? Если хочешь стать красоткой, слушайся. Не дергайся — я тебя не обожгу. Если бы не дергалась, все бы обошлось.

Лидия:

— Извини.

Я снова начал дышать. И весь мир задвигался. С распрямленными волосами Лидия смотрелась шикарно. Ждать пришлось долго, но результат того стоил.

Я:

— Хо! Вид дурацкий! Вылитая буйволица! (Это я нарочно загнул. Если говоришь девчонке, что она хорошенькая, значит, втюрился по уши.)

Шанель:

— Ничего подобного. Клево смотрится.

Микита:

— Я крутая! Прям не верится, какая крутая!

Я достал клейкую ленту и взял у них отпечатки. С Шанелью дело пошло легко, а Микита заартачилась. Тут мне припомнились слова Дина.

Дин:

— Если не хотят давать свои пальцы, предложи им попить. Отпечаток останется на стакане. Просто как два пальца.

Микита вечно притворяется, будто яблочный сок — шампанское. Вот тупица. Отпечатки пальцев Лидии мне не нужны. Она никакой не подозреваемый, она моя сестра. Даже не заплакала, когда ее обожгли.

Лидия расправилась со своим костюмом из танцевального клуба. Схватила ножницы — и только клочья полетели. Прямо сбрендившая акула. Глаза мокрые, едва не плачет. На кошмар было похоже. Я так и застыл, только смотрел, что будет дальше. Ну прямо Абена, которая засунула в нос проволоку от вешалки, чтобы походить на обруни (ей казалось, белые именно так меняют форму носа). Все вокруг знали, что это не сработает, и только ждали, что произойдет. Абена тогда точно из ума выжила.

Я лягнул дверь, чтобы привести сестру в себя, пока не рехнулась совсем.

Лидия:

— Доволен теперь?

Я:

— Что ты творишь?

Лидия:

— Нравится, да? А ты не верил, что это не кровь. Думал, я врунья. Веришь теперь?

Я:

— Может, хватит уже резать? Я думал, тебе нравится костюм.

Лидия:

— Нет, дурацкий он! Ненавижу танцклуб, вот. Сплошная тупость.

Я так и не понял, в чем тут дело, но принялся ей помогать. Мы вынесли попугайский костюм на балкон. Он был весь изрезан и похож на труп. Падать ему высоко. Шлепнется обрывок внизу об асфальт — значит, все кончено и можно швырять следующий кусок. Мы смотрели, как разноцветные клочья медленным дождем летят вниз. Дождь обязательно смывает кровь. Внизу носились детишки, ловили клочки, цепляли на себя перья, гонялись друг за другом будто ненормальные попугаи, швырялись лоскутами, как цветными бомбочками.