Читаем без скачивания Остров судьбы - Лора Бекитт

— Да, я скажу нашим. Мы вернемся за ним.

Когда он наконец отпустил ее руку, Орнелла пошла по дороге, не чуя под собой ног. Она обнималась и целовалась с Дино из рода Гальяни, Гальяни, привыкших всегда одерживать победу!

Внезапно на память пришли слова матери: «Гальяни известно много способов подчинять себе людей». Странно, но о таком Орнелла даже не догадывалась!

Потом она вспомнила старую корсиканскую песню, песню, в которой были слова: «Моя пуля найдет твое сердце!».

Она не могла балансировать на грани между черным и белым, надо было выбирать что-то одно.

Орнелла остановилась, обернулась и крикнула:

— Дино!

Он тоже повернулся, помахал рукой и улыбнулся.

— Что?

— Я не буду думать, я отвечу сейчас.

С этими словами Орнелла сняла с плеча заряженное ружье, направила его на Дино и выстрелила.

Гулкое эхо понеслось по горам, над деревьями пронеслась стайка вспугнутых птиц. Мгновение Дино стоял, глядя на Орнеллу изумленным, непонимающим взглядом, а потом беззвучно рухнул на землю.

Глава 7

Орнелла бежала к своему дому, голому, темному, нищему дому, где не было и не могло быть ценных вещей и украшений, потому что Беатрис все равно променяла бы их на оружие. Беатрис, которая с детства внушала и сыну, и дочери, что вендетта главнее жизни, а руки мстителя всегда чисты, даже если они по локоть в крови. Она же говорила им, что терзаться муками совести — пустое дело; если человек сомневается, он должен просто выстрелить.

— Мама! — закричала Орнелла, едва заскочив во двор. — Я убила Гальяни!

Женщина вышла из дому и остановилась на пороге. В глубине ее глаз вспыхнул странный огонь.

— Которого из них? — спокойно спросила она.

— Дино! — прохрипела Орнелла и внезапно упала на колени.

Ее пальцы судорожно скребли твердую землю. Она уронила ружье, и оно валялось рядом.

— Вставай, — сказала Беатрис дочери, заботливо поднимая оружие. — Где он?

— Я оставила его на дороге. Я не осмелилась к нему подойти, но он не шевелился и не стонал, значит, умер!

Женщина взяла прислоненную к стене лопату.

— Идем.

Беатрис молча шла по каменистой тропе, где под ногами шныряли юркие песочно-желтые ящерицы. За ней плелась бледная, как труп, Орнелла, на лице которой не читалось ни одного чувства, ни единой мысли, кроме безграничного ужаса, ужаса, который, казалось, лишил ее способности и переживать, и размышлять.

Наконец она выдавила:

— Зачем ты взяла с собой лопату?

Беатрис посмотрела на дочь черными, глубокими, враждебными глазами.

— Если он мертв, его надо похоронить.

Орнелла остановилась, словно споткнувшись, о камень.

— Похоронить?! Ты хочешь сделать это сама?! Не на кладбище?! Разве мы не отнесем Дино к его родителям? Они должны знать, что произошло с их сыном!

Безжизненная, не выражавшая никаких эмоций маска внезапно слетела с лица Беатрис, и она гневно произнесла:

— Разве я знаю, что случилось с моим сыном, с Андреа? Леон всегда ставил себя выше всех, никогда не думал о том, каково приходится другим людям! Пусть он наконец поймет, что есть боль человеческого сердца!

Орнелла подумала о том, что отец Дино славился обещанием держать слово. В Лонтано Леона Гальяни уважали именно за это, а не за его богатство. Недаром он был избран старостой деревни.

Потому Дино сразу сказал ей всю правду: он привык отвечать за свои слова и надеялся, что поток обещаний поможет ей преодолеть неуверенность и страх.

Подумать только: целый мир, неизведанный, нежный, прекрасный был готов лечь к ее ногам, а она собственными руками расстреляла свое будущее!

Присыпанная белым пеплом земля была похожа на саван. Дино лежал на спине, глядя в бездонное небо. Орнелла подумала о том, какой цвет имеют его глаза теперь, когда их навек затуманила смерть, а после задала себе вопрос: способен ли Бог изменить неизбежное, совершив невозможное? Например, повернуть время вспять или оживить Дино?

Она остановилась поодаль, а Беатрис подошла к телу и небрежно тронула его ногой, после чего повернулась к дочери и с досадой промолвила:

— Он жив. Он дышит.

Охваченная безумной надеждой, Орнелла в три прыжка преодолела расстояние, отделявшее ее от лежащего на дороге Дино, и склонилась над ним. Ей показалось, что его ресницы слегка трепещут, а уголки губ чуть заметно вздрагивают, как у человека, погруженного в глубокий сон. Как и прежде, его лицо было красивым и спокойным, только слишком бледным. Левый рукав куртки набух от крови, но грудь вздымалась от прерывистого дыхания.

Орнелла ощутила невероятный прилив надежды и сил. Вероятно, ее рука дрогнула, а быть может, ее отвел Господь!

— Надо ему помочь, — сказала Беатрис.

Орнелла кивнула. Безудержная радость, которую она испытала, узнав, что промахнулась, что Дино жив, не сразу позволила ей понять, что именно имела в виду мать, когда сказала, что хочет помочь раненому. Между тем Беатрис хладнокровно приставила дуло к груди Дино и собиралась нажать на курок, но потом деловито произнесла:

— Нет. Так его разнесет на части. Пожалуй, стоит отойти.

Орнелла выпрямилась. Ее глаза казались огромными, руки были вымазаны в крови, а губы беззвучно шевелились. В эти минуты она поняла, что желает разделить с Дино жизнь, любовь, а если нужно, то и смерть.

— Если хочешь выстрелить в него, для начала убей меня! — воскликнула она и припала к неподвижному телу.

— Отойди. Это Гальяни, — в голосе Беатрис звучал металл.

— Это человек, беспомощный и беззащитный человек, а не бешеная собака!

— В этом случае для меня нет никакой разницы.

— Зато для меня есть.

Беатрис опустила ружье.

— Почему же ты выстрелила в него?

— Потому что ты всю жизнь внушала нам не то, что нужно, учила нас ненавидеть. Из-за тебя пострадал Андреа! Ты просто вынудила его нажать на курок этого злосчастного ружья!

Отмеченное печатью несчастья лицо Беатрис исказилось от противоречивых чувств, но она ответила:

— Вендетта священна. Она может быть запоздалой, но она всегда неизбежна. Ты знаешь, как люди относятся к тем, кто не смыл обиды кровью врага!

Собравшись с духом, Орнелла призналась:

— Я не верю в то, что отец Дино убил моего отца.

Беатрис покачнулась и, чтобы не упасть, оперлась на ружье.

— Вот как? Значит, Гальяни обратили тебя в свою веру?!

— У нас одна вера, мама, вера в Бога, который учит людей милосердию!

Воцарилась мучительная пауза, после чего женщина сказала дочери: