Читаем без скачивания Посмотреть в послезавтра - Надежда Молчадская

Когда я открыла глаза, возле меня сидел Николаша, гладил мою руку и беспрерывно ее целовал. «Ну что, мое счастье, намучилась? Как ты себя чувствуешь?» «Нормально» – ответила я. «Доктор мне все рассказал, страшное уже позади», – улыбка не сходила с его лица. – Мне ее показали. Спасибо за дочку, она так похожа на тебя, такая же красавица. Я Вас очень люблю! А ведь знаешь, мы все-таки счастливые с тобой, Машуня!» «О чем ты? Просто мы с тобой чуть-чуть больше понимаем других. А это небольшое счастье». «Нет, ты не права, Бог нас не обидел. Какое скотство быть ограниченным человеком, я наблюдал за ними: их вообще мало что интересует». «Но они же не виноваты в этом». «Я их не обвиняю». «Мы с тобой, Николаша, тоже ограничены во многом». «Вот вся и разница в нас, что мы это понимаем, а им наплевать на свое положение. Мы ограничены в действиях, может, в каких-то поступках. Но мысли и желания наши не имеют границ». «Я тебя понимаю, Николаша, это все равно, что сидишь в тюрьме с пожизненным сроком и мечтаешь пойти в клуб на танцы. Так жизнь дана не только для понимания глубоких вещей, но и поступков, хороших или плохих – это уже наш выбор. А у нас выбор – что пить на завтрак – кофе, чай или какао». «Совсем неплохо», – мы засмеялись. Вернее, я его поддержала, мне на самом деле было не смешно. «Тебе, наверное, скучно жить со мной, Маш? Я ведь отличаюсь определенным занудством». «Ты у меня замечательный! Когда любишь человека, тебе с ним просто хорошо. Мне бывает тоскливо, когда ты на работе. Вот и все!» «Ну, давай прощаться, набирайся сил, завтра примчусь. Мне разрешили побыть с тобой 5 минут, время уже давно закончилось, сейчас будут гнать в шею. Пока». Я ничего ему не ответила. Николай вышел. Сердце мое сжалось, мне повезло с мужем. Видимо, счастье дается частями, и эта часть в моей жизни занимает главное место.

Прошло пять дней, и меня перевели в обычную палату: шесть кроватей стояли по обе стороны стены. «Выбирайте любую, сегодня всех уже выписали, Вы одна хозяйка в палате», – ухмыльнулась медсестра. «Я у окна, если можно».

«Конечно, если Вам там больше нравится».

Я уже чувствовала себя намного лучше, могла самостоятельно передвигаться, единственное, при ходьбе сильно тянул шов и слегка кружилась голова. Мне еще был прописан постельный режим. «Сегодня Вам принесут дочь на кормление после обеда», – сказала медсестра и вышла. Я опять осталась со своими мыслями наедине. Мне было абсолютно безразлично, когда ее принесут и вообще, что с ней происходит. Я ждала Николашу, единственную мою родную душу. Девочку принесли через полчаса, медсестра положила ее мне на живот. Я машинально обняла ее, чтобы она не свалилась. С неохотой я приняла сидячее положение, расстегнула верхние пуговицы халата и приложила ее к груди. Девочка схватила меня за сосок и стала жадно тянуть молоко. «Вот видите, как хорошо, – медсестра одобрительно кивала головой. – Вам повезло, что молоко не пропало. Когда она закончит, не забудьте перевернуть ее на животик, она должна срыгнуть воздух». «Хорошо, я поняла», – я махнула рукой в ее сторону, и она вышла. Срыгнуть? Что это за медицинский термин?

Кормление продолжалось примерно полчаса, я за ней наблюдала, слезы капали беспрерывно. Ну ладно, я успела нагрешить, а за что этой крохе досталось? Я сама сирота и знаю, как тяжело жить без родителей, пусть хоть у нее жизнь сложится как у людей. Жалость и только жалость вызывало у меня это маленькое существо.

На кормление приносили ее четыре раза в день. Девочка все время спала, и я ни разу не видела ее глаз. Спросила у медсестры, почему у нее все время закрыты глаза, что с ребенком?

«Все нормально, она ночью бодрствует, а днем спит, через какое-то время режим поменяется. И вообще, младенцы первое время спят сутками. Пока это самое приятное время для Вас, а бессонные ночи – впереди. Так что наслаждайтесь пока».

Николаша навещал меня по два раза в день, утром и вечером. Ему разрешили взять отпуск за свой счет. Приносил горячую еду и кормил меня с ложечки, хотя я вполне могла есть самостоятельно. Но его право заботиться обо мне не хотела отнимать, в данный момент ему это было необходимо. «Машенька, я придумал имя, – Венера. Тебе нравится?» «Очень», – ответила я. На самом деле мне было совсем безразлично. Хоть Марсом. Эта девочка для меня была так же далека, как и все планеты солнечной системы.

Как-то ночью я проснулась от крика, доносившегося из соседней палаты. Кричала женщина. «Наверное, привезли роженицу», – подумала я. Вышла в коридор и подошла к двери. Женщина истошно кричала: «Где моя дочь? Отдайте мне моего ребенка?» Я открыла двери и вошла в палату: молодая женщина лежала на каталке в смирительной рубашке, взгляд у нее был совершенно отрешенным, живота не было. Я ее спросила: «Вам плохо? Позвать врача?». Она на меня не отреагировала, продолжала кричать то же самое. Я испугалась и решила вернуться в палату. «Здесь еще подпольная психушка?» – предположила я. Как только закрыла дверь в свою палату, услышала шлепающий звук тапочек по коридору, – бежала медсестра. Дверь оставила приоткрытой. Несчастная, наверное, тоже потеряла ребенка и сошла с ума. Какой кошмар! Соседняя дверь хлопнула, ударившись об стену, я побольше приоткрыла дверь и через щель увидела, как медсестра увозила несчастную вглубь коридора. Эхо разносило крик женщины, потом все стихло, и воцарилась тишина. Я осторожно закрыла дверь и улеглась в кровать, зачем-то накрылась одеялом с головой. Дурные мысли лезли в голову. А, может быть, и роддом экспериментальный? Может, ребенок мой жив? Нет, зачем забирать родного и подсовывать чужого? Надо постараться заснуть, а то меня так далеко занесет. Начала считать овец в уме и на семисотой потеряла счет.

Проживая в этом городке, мы привыкли не задавать лишних вопросов, если даже замечали, что что-то происходит не так. Мы всегда помнили об инструкции, но на этот раз мое любопытство не давало мне покоя. Утром вошла ко мне медсестра из ночного кошмара, звали ее Зинаидой. По имени к ней до этого никогда не обращалась, оно меня раздражало. Это имя у меня ассоциировалось с директором моего детского дома. Строгая и постоянно делающая замечания женщина с гулькой на голове. Зинаида принесла мне Венеру на кормление. «Вы так устало выглядите, Зиночка, – с жалостью в голосе обратилась я к ней, – тяжелая у Вас работа». «Работа как работа», – сухо ответила Зинаида. «Женщина родила из соседней палаты?» «Так давно уже родила, дней пять назад, – деревенская сумашедшая, и зачем таких везут к нам? Авдотья-Мордотья, – грубо ответила Зина. – Сил уже нет никаких», – продолжала ворчать, захлопывая дверь.

«А я то тут причем? У меня тоже работа не сахар, я же не срываю свою злость на подчиненных». В общем, прошло две недели, и меня с Венерой выписали. Николаша встречал меня с цветами и сияющим лицом. Он взял на себя большую часть заботы по дому, нянькался с ней целыми днями и ночами. Все внимание переключил на дочь. Первое время это меня сильно раздражало, но потом постепенно привыкла.

Время шло, а материнское чувство ко мне не приходило. Через год случилось несчастье. Умер мой единственный любимый человек. Остановилось сердце. И вся моя последующая жизнь превратилась в муку. Поначалу я впала в уныние, за девочкой присматривала одинокая женщина, жившая по соседству, она уже пять лет как вышла на пенсию. Так она разбавляла свою скуку Венерой и телевизором. На работу возвращаться не хотелось. Девочку я просто возненавидела, почему-то считала виновной в смерти моего мужа. Соседка, как и положено, доложила куда надо. Когда моя помощница прогуливалась с Венерой, в дверь позвонили, и тут я увидела до боли знакомое лицо. Это был Анатолий Дмитриевич из прошлого. Постарел, конечно, но его змеиные глаза время не смыло. Он уселся на диван и начал меня уговаривать. Мол пора возвращаться к работе и т. д. Я ему ответила, что все, что происходит вокруг, мне безразлично, и вообще моя жизнь не имеет никакого смысла. Он опять открыл свой злополучный чемодан, сделал мне укол. «Я к Вам еще зайду». «Да пошли вы все!!!» – он не среагировал на мою грубость, вышел молча.

Через две недели снова приперся, уселся на табурет напротив меня и завел свою шарманку: «Мария Петровна, мне очень жаль, что все так произошло. Вы для нас многое сделали. Если хотите – возвращайтесь в Москву. Квартиру мы Вам выделим и соответствующее пособие». «Никуда я не поеду, – перебила его. – Здесь мой дом, здесь могила моего мужа!» «Только не нервничайте, если захотите работать, мы всегда окажем Вам помощь. На предприятие, конечно, Вы не сможете вернуться. Вот мой телефон, – он положил на стол листок бумаги. – Звоните в любое время, если Вам что-нибудь понадобится». «Я понимаю, спасибо, Вы уже помогли». «До встречи». Я ничего ему не ответила.

Так бессмысленно покатилась моя жизнь. Мне платили пенсию за мужа, сумма была приличной. Меня никто больше не беспокоил, я смирилась со своим положением. Девочку отдала в ясли, потом в детский сад, потом в школу. Венера подросла. Такая хорошая, ласковая. Все «мама, мамочка», а мне это как ножом по сердцу. Не полюбила я ее, наверное, она это чувствовала. Вот и накликала беду.