Читаем без скачивания Собрание сочинений. Том 1. Ким: Роман. Три солдата: Рассказы - Редьярд Киплинг

Все было, как он предполагал. Сахибы молились своему Богу, потому что посредине стола стояло единственное украшение, которое они брали в поход, — золотой бык, отлитый в давние времена из добычи, взятой в Летнем дворце Пекина, бык из червонного золота с опущенной головой, прыгающий на зеленом поле. К нему протягивали сахибы стаканы с громкими криками.

Достопочтенный Артур Беннет всегда уходил из столовой после этого тоста, а так как он несколько устал, то движения его были более резки, чем обыкновенно. Ким слегка поднял голову, продолжая смотреть на свой талисман на столе, как вдруг капеллан наступил на его правое плечо.

Ким увернулся из-под кожаного сапога и, откатившись в сторону, опрокинул священника. Тот, всегда готовый действовать, схватил его за горло и чуть было не задушил. Ким отчаянно ударил его в живот. Мистер Беннет задохнулся, скорчился, но, не выпуская добычи, набросился на нее опять и молча отнес Кима в свою палатку. Члены Меверикского полка были неисправимые шутники не на словах, а на деле, и англичанин подумал, что лучше помолчать, пока хорошенько не узнаешь, в чем дело.

— Да это мальчик! — сказал он, увидя свою добычу при свете фонаря, висевшего на шесте у палатки. Потом он сильно потряс его и крикнул: — Что ты делал там? Ты вор? Choor Malluum?

Его знания индийских языков были очень ограничены, и взволнованный, приведенный в ярость Ким решил держаться приписанной ему роли. Придя в себя, он начал придумывать чрезвычайно правдоподобный рассказ о своих отношениях с одним из поварят, в то же время зорко поглядывая на руку капеллана. Улучив удобную минуту, он нырнул к двери, но длинная рука схватила его за горло и, не разорвав шнуров амулета, зажала сам амулет.

— Дай его мне! О, дай мне! Сломался он? Отдай мне бумаги!

Эти слова были сказаны на английском языке тем металлическим, скрипучим говором, которым говорят туземцы. Священник подскочил к Киму.

— Ладанка! — сказал он, открывая руку. — Какой-нибудь языческий талисман. Но ты говоришь по-английски? Мальчиков, которые крадут, бьют. Ты знаешь это?

— Не знаю, я не крал. — Ким скакал в отчаянии, как собака при виде поднятой палки. — О, дай мне! Это мой талисман! Не кради его у меня!

Капеллан, не обращая внимания на его слова, подошел к двери палатки и громко крикнул. Появился довольно толстый, наголо бритый человек.

— Мне нужен ваш совет, отец Виктор, — сказал Беннет. — Я нашел этого мальчика в потемках у палатки столовой. Я наказал бы его и отпустил, так как считаю его вором. Но, оказывается, он говорит по-английски и дорожит каким-то талисманом, висящим у него на шее. Я подумал, что вы можете помочь мне.

Между Беннетом и римско-католическим капелланом ирландской части полка лежала, как он думал, непроходимая пропасть, но замечательно, что, когда англиканской церкви приходилось иметь дело с проблемами человеческих отношений, она очень часто призывала римскую. Официальное отвращение Беннета к «Красной женщине»[10] и ее обычаям могло сравниться только с его личным уважением к отцу Виктору.

— Вор, говорящий по-английски? Посмотрим его талисман. Нет, это не ладанка, Беннет. — Он протянул руку.

— Но имеем ли мы право открыть его? Вздуть его…

— Я не крал! — возразил Ким. — Вы меня совсем избили. Отдайте мой талисман, и я уйду.

— Не спеши, сначала мы посмотрим, — сказал отец Виктор. Он развернул, не торопясь, пергамент с надписью «пе varietur» бледного Кимбалля О'Хары, его свидетельство об отставке и свидетельство о крещении Кима. На последнем О'Хара — воображая, что он страшно много делает для мальчика, множество раз нацарапал: «Присмотрите за мальчиком. Пожалуйста, присмотрите за мальчиком» — и написал свою фамилию и номер полка.

— О, силы тьмы! — сказал отец Виктор, передавая все бумаги мистеру Беннету. — Ты знаешь, что это такое?

— Да, — сказал Ким. — Это мое, и я хочу уйти.

— Я не вполне понимаю, — сказал мистер Беннет. — Вероятно, он принес эти бумаги с какой-нибудь целью. Может быть, это ловкая проделка, чтобы получить побольше подаяния?

— Ну, я никогда не видел нищего, который имел бы так мало желания остаться среди предполагаемых милостивцев. Тут есть какая-то странная тайна. Вы верите в Провидение, Беннет?

— Надеюсь!

— Ну а я верю в чудеса, так что это выходит одно и то же. Силы тьмы! Кимбалль О'Хара! И его сын! Но мальчик туземец, а я сам венчал Кимбалля с Анной Шотт. Как давно у тебя эти бумаги, мальчик?

— С тех пор как я был еще совсем маленьким.

Отец Виктор быстро подошел и отвернул край его верхней одежды.

— Видите, Беннет, он не очень черен. Как твое имя?

— Ким.

— А может быть, Кимбалль?

— Может быть. Отпустите вы меня?

— А дальше?

— Меня называют Ким Риштике, то есть Ким из Ришти.

— Что значит Ришти?

— Айришти — это был полк моего отца.

— О, понимаю — ирландский.

— Да. Так говорил мне мой отец. Мой отец, он жил…

— Жил где?

— Жил. Конечно, он умер — убрался от нас.

— О! Вот как вы относитесь к смерти!

Беннет перебил его:

— Возможно, что я был несправедлив к мальчику. Он, конечно, белый, хотя, очевидно, заброшенный. Я думаю, я сильно помял его. Дать разве ему виски…

— Дайте ему стакан хереса, и пусть он присядет на корточки. Ну, Ким, — продолжал отец Виктор, — никто не обидит тебя. Выпей-ка вот это и расскажи о себе правду, если ничего не имеешь против.

Ким закашлялся немного, ставя пустой стакан, и задумался. Нужно было быть осторожным. Мальчиков, бродящих вокруг лагеря, обыкновенно секут и прогоняют. Но его не высекли. Амулет, видимо, служит на пользу ему. Оказалось, что гороскоп в Умбалле и немногие слова, которые он запомнил из болтовни отца, совпадали между собой самым чудесным образом. Иначе почему бы толстый патер был так поражен, а худой дал ему стакан горячего желтого вина?

— Мой отец, он умер в городе Лагоре, когда я был еще маленький. Женщина, — она держала лавку «Кабарри», близ того места, где наемные экипажи. — Ким начал говорить, словно нырнув в воду, неуверенный, насколько правда может быть полезной.

— Твоя мать?

— Нет, — с жестом отвращения. — Она убралась, когда я родился. Мой отец, он достал эти бумаги из Джаду-Гер… Как вы называете это? (Беннет утвердительно кивнул головой.) Потому что он был на хорошем месте. Так, что ли, вы это называете? (Беннет снова кивнул головой.) Мой отец рассказывал мне это. Он говорил, а также и брамин, который сделал рисунок на песке в Умбалле два дня тому назад, он сказал, что я найду Красного Быка на зеленом поле и что бык поможет мне.

— Феноменальный лгунишка, — пробормотал Беннет.

— Силы тьмы, что за страна! — пробормотал отец Виктор. — Продолжай, Ким.

— Я не крал. К тому же теперь я ученик очень святого человека. Он сидит вблизи. Мы увидели двух людей с флагами, которые готовили все. Так всегда бывает во сне или при пророчестве. Поэтому я узнал, что все вышло, как предсказано. Я видел Красного Быка на зеленом поле, а мой отец, он говорил: «Девятьсот дьяволов и полковник на коне будут смотреть за тобой после того, как ты найдешь Красного Быка!» Я не знал, что делать, когда увидел Быка, но я ушел и пришел снова, когда стало темно. Мне хотелось еще раз повидать Быка, и я увидел Быка опять с сахибами, молящимися ему. Я думаю, Бык поможет мне. Святой человек также сказал это. Он сидит вблизи. Вы не обидите его, если я кликну его? Он очень святой. Он может засвидетельствовать все, что я говорю, и он знает, что я не вор.

— «Офицеры, молящиеся быку»! Как вы думаете, что это значит? — сказал Беннет. — «Ученик святого человека»! Уж не сумасшедший ли этот мальчик?

— Наверно, это сын О'Хары. Сын О'Хары в союзе со всеми силами тьмы. Его отец мог бы проделать то же самое, когда бывал пьян. Лучше пригласим этого святого человека. Он может знать что-нибудь.

— Он ничего не знает, — сказал Ким. — Я покажу его вам, если вы пойдете со мною. Он мой учитель. После этого мы можем уйти.

— Силы тьмы! — только и мог проговорить отец Виктор, когда Беннет пошел с Кимом, крепко держа мальчика за плечо. Они нашли ламу на том месте, где он сел, когда ушел Ким.

— Мои поиски кончились, — крикнул Ким на местном наречии. — Я нашел Быка, но Бог знает, что будет дальше. Они не обидят тебя. Иди в палатку толстого священника вместе с этим худым и увидишь конец. Все так необыкновенно. Но они не умеют говорить по-индусски. Они просто небитые ослы.

— Тогда нехорошо смеяться над их невежеством, — возразил лама. — Я доволен, если ты рад, ученик мой.

Величественно, без тени подозрения, он вошел в маленькую палатку, приветствовал священников как человек духовного звания и сел у открытой жаровни с углями. От желтой материи палатки, отражавшей свет лампы, лицо его казалось красно-золотым.