Читаем без скачивания Перевёрнутая чаша. Рассказы - Галина Константинова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Понимаю, важно верить в то, что получишь, а вместо этого и плацебо любое сойдет.
– Не совсем так. Перенасыщенный впечатлениями ум наших сограждан просит чего-то неизведанного.
– Что-то вроде полетать на звездолёте или посидеть за рулём машины времени? – Полина вдруг почувствовала, что вся эта сказочка имеет какое-то отношение к ней. Она внимательно стала вглядываться в лицо Джеки, а он, как нарочно, нацепил свои темные очки, – Нет, ты посмотри мне в глаза, что ты всем этим хочешь сказать?
– Полина, все очень просто. Кто-то хочет поиграть в средневековых рыцарей, с захватом городов и возможностью насиловать простых девушек. Кто-то знает, что его адреналин вспрыгнет на нужную отметку только после ощущения захвата в плен вероломными фашистами. Но тебе-то ведь этого не нужно, я знал. Ты ведь на своей фантастике задвинутая.
– И что?
– Ну, вот я и заказал… Что-нибудь поинтересней, позаковыристей. Думал, что тебе понравится. А потом увидел – ты в эту игру здорово встроилась.
– Значит, это все было бутафорией? Театром…
– Да нет, в том то и дело, что чудеса эти всамделишные. Помнишь, ты мне из Брэдбэри рассказывала – там ведь тоже фирмы были, то бабушку электрическую пришлют, то путешествие во времени на заказ? Установка у них есть, для того, чтобы делать что-то циклическое, не помню, как называется. Это мне они потом рассказали, а в начале подписывается только договор о безопасности, и сценарий был неизвестен.
– Ладно. Без разницы, дальше что?
– Да погоди ты, эта установка реальная, они ведь все киношники бывшие, интересовало их, как виртуальные эффекты в жизни делать. Нашли умельца (Россия богата на умельцев), сварганил он им установку. И прокручивание плёнки тоже из этой же серии. Народные умельцы, что с них взять. Деньги берут за свои поделки приличные, это правда. Но, согласись, это стоит того. Да, они некоторые эпизоды снимали на видеокамеру, ну, вроде отчёта о проделанной работе. Поль, ты не сердись, я просто видел, ну, скучно тебе, устала ты от обыденности. Удивлять тебя чудесными странами – так мы недавно по Европе путешествовали, не сердись, ведь тебе понравилось, скажи честно, ты просто горела все эти дни? Конечно, они тебе внушили, что в чашке этой ты уже почти месяц, или вроде того, тут без гипноза не обошлось, ну, да я разрешение дал письменное. Только вот перед журналистом этим неудобно. Он тут вроде совсем как ни при чём, просто случайный попутчик. Денег ему, что ли, выслать. Как ты думаешь?
– Это… действительно… было… смешно – теперь волна сдерживаемого негодования, оформившегося в виде истерического хохота, выплескивалась наружу, плечи ее тряслись, еще немного, и она начала бы кататься по аккуратно выложенным плиткам.
– Поль, успокойся, да ты что! Давай я тебе воды принесу, не хватало мне ещё сюда скорую вызывать, Поль… – Джеки рывком, удивляясь своей резвости, подскочил к ней и опустился на колени перед шезлонгом, – Ну хочешь, я сам ему всё скажу, он оставит тебя в покое, этот журналист, нам ведь с тобой хорошо, Полина, мне нужна только ты…
– О Господи, избавь меня от признаний в любви всех этих несчастных… Ты меня любишь? Да ты подумай сам, какое развлечение ты мне подарил, ты про это тогда спрашивал, не хочу ли я чего необычного? А ты знаешь, мне понравилось жить в этой чаше, она больше похожа на свою нишу, в которую никого не нужно пускать. Да, теперь я понимаю, почему Глеб все время интересовался и удивлялся, что я ничего не плачу, это, оказывается, ты платил, вернее, оплачивал, а ментов тоже ты купил?
– Поль, ты что, не понимаешь. Это не настоящие менты. Но, опять же, я этого в тот момент не знал. По мнению постановщиков, иначе я не смог бы так негодовать.
– А что тебе сильно-то негодовать, ну, прокололи шины, вот проблема-то. Новые поставишь.
– Поль, ты не думай, что у меня хлеб лёгкий. Тоже, между прочим, крутиться приходится. И все ради детей своих и тебя.
– Я это слышу каждый раз, можешь орден себе выписать и на грудь повесить.
– Короче, давай, прекращай истерику, звони этому Корнаковскому, я с ним поговорю, и всё будет улажено.
– Корнаковский хотел остаться в России.
– Что ему тут делать?
– Или увезти меня.
– Ты… Ты…
– Успокойся, в свете последних твоих признаний все это не имеет ровно никакого смысла.
– Уходи, я хочу побыть одна. Трубку оставь.
Полина закурила сигарету, провожая взглядом Джеки. На втором этаже его загородного добротного кирпичного дома вспыхнул свет. Полина почувствовала, что просто не в состоянии что-либо обдумывать. Навалилась какая-то пустота. События последних дней стали казаться обыкновенной засвеченной пленкой. Что в них было, в этих днях, сплошная химера. Все не настоящее, все иллюзия, следование какому-то дурацкому сценарию. Дали почувствовать себя свободной, дали взлететь.
Но морские чайки никогда не садятся на землю, иначе им уже не подняться. А Полину заставили опуститься на землю, раскрыв секрет ее свечения, и ощущение гармонии и радости стало медленно уходить, как тонкой струйкой вытекает кровь самоубийцы из вскрытой вены в наполненную теплой водой ванную. Когда вода в ванной приобретает цвет нарождающегося утра, сознание медленно засыпает.
Также, как и Глеб – иллюзия, а она по нему тосковала. По его пьяным комплиментам, по его взъерошенному виду спорщика. Он ей втолковывал, что жизнь простых людей необычайно интересна, мол, девочка, что ты понимаешь в журналистике, если тебя не интересуют обыкновенные люди.
Да интересуют меня люди, только необыкновенные. А в чем необыкновенность этих людей, возражал Глеб, посмотри внимательней, и ты увидишь, что они в большинстве своем могут быть вполне заурядными, просто ты их наделяешь качествами, которых в них нет. Но живут-то они обыкновенной жизнью. И поэты твои, с которыми ты так носишься, да и фантасты ваши доморощенные. Дальше Москвы-то они выезжали? Ну, хорошо, ты вот везде уже побывал, а много ли пользы людям от твоих впечатлений? А почему польза людям должна быть, усмехался Глеб, польза должна быть прежде всего для себя. Тогда это все просто поза – что журналистика открывает людям глаза,
