Читаем без скачивания Тучи идут на ветер - Владимир Васильевич Карпенко

— образец мужества, бесстрашия. В этом и заслуга твоя. Реввоенсовет Республики отметил ее знаком. Вон он, на тебе…

— Кровью связан с дивизией…

6

В штабе Борис задерживался недолго. Тут же при нем подписали приказ: «Ввиду наличия в армии крупных кавалерийских частей начальник 4-й кавдивизии т. Думенко назначается помощником начальника штарма (по кав. части). Вр. командующий 4-й кав. дивизией т. Буденный назначается начальником той же дивизии…» Одновременно в подчинение ему входила Ремонтная комиссия армии.

Член Реввоенсовета Сомов пошутил:

— Ты, Думенко, теперь богатый человек. Любого буржуя за пояс заткнешь. Самый главный конезаводчик на всей Салыцине.

— Единственный, — уточнил Легран.

— Их надо еще отбить у Деникина, — с усмешкой поддержал разговор Борис, — конезаводства те…

— Что тебе и поручается, — сказал Егоров. Глянул на Клюева — Товарищ начштаба, введите его в курс дела.

Клюев провел в дальнюю комнату, выходившую двумя широкими окнами во двор. Стол огромный, красного дерева, резной, обтянутый зеленым сукном. Мягкие кресла, диван на весь простенок, шкаф, ковер на полу…

— Кабинет твой.

С тоской в вольных степных глазах огляделся Борис. Вздохнул, как неук, выхваченный арканом из косяка и доставленный на ремонтные конюшни. Молчком вышел.

В оперативном отделе, следя за указкой наштарма, вдруг вспомнил слова Чалова о креслах… Прикрыл рукой усмешку, с усилием заставил себя слушать.

— Какая оборона у них на Салу? — перебил Борис. Клюев поправил очки; ткнувшись в карту, ответил:

— На реке Сал сплошной обороны у Мамантова нет. Закупорена плотно железная дорога. По хуторам стоят конные части, оперируют разъезды. Оборона на Маныче. Штаб-квартиру генерал перенес из Великокняжеской в Торговую, за реку. Это после рейда твоих лихачей…

Слушая, Борис прочерчивал на своем, планшете участки движения всех дивизий, особо выделив 4-ю кавалерийскую; жирными крестиками отметил пункты, где находятся части войсковой конницы.

Указка перебросилась из района двуречья к Батайску — Ростову.

— Задача состоит в том, — говорил Клюев, — чтобы разгромить группу генерала Мамантова на Маныче с наименьшими потерями. А армию, окрыленную победой, вывести в район Батайска. Этим самым будет достигнуто главное во всей наступательной операции — закроем путь отступления из правобережья Дона на Кубань деникинцам, теснимым в данный момент Девятой армией.

Он плеснул из графина воды. Запрокинув голову, звонко глотнул. Очищенным, посвежевшим голосом задал сам себе вопрос:

— Где место начальника кавалерии во всей этой операции?

Вскинул высоко резкие брови, ответил с потаенной усмешкой:

— Не в кабинете… В поле. С кавалерией.

Отражение оконного переплета в стеклах очков мешало Борису пробиться к его взгляду. Не дает, наверно, покоя вчерашний разговор, подкалывает. Клюев присел к столу, усталым движением провел по желтоватому ежику волос.

— Короче, Борис Макеевич, тебе надлежит прибыть к войскам. Поручается левый фланг армии — железнодорожная ветка. От Ремонтной до Великокняжеской, то есть от Сала до Маныча, сплошные заслоны. Путь этот, как мне сообщили, тебе известен без карты. Силами войсковой конницы ты должен пробиться сквозь те заслоны и вывести на Маныч Тридцать седьмую и Тридцать восьмую дивизии. Четвертой отводится особая роль… Из слободы Большая Мартыновка по левобережным хуторам Сала ускоренным темпом выйти к Дону, на Багаевскую, форсировать Маныч и аллюром — на Батайск. Правый фланг берет на себя командарм. Фланги будет связывать Тридцать девятая дивизия Колпакова.

— Когда отбывать?

— Бронепоезд под парами. Командарм выедет на фронт несколько позже. Что ж… до встречи в Ростове.

Глядел Борис в дверь теплушки на мелькавшие хатки городских окраин, тулившиеся задами к глубоким оврагам, а видал зеленые разливы камышей Маныча…

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

1

Егоров попал в мазанку чудом. Полевой штаб армии в Ремонтной; туда же со станции Двойная, через Куберле и Зимовники, отошел и его поезд, командарма.

Светом разъезд 6-й кавдивизии наткнулся на легко-вичку, осевшую по ступицы у хлюпкого моста через Сал. В потемках приняли за важных кадетов. Добро, никто не ухватился за кобуру: искрошили бы. На объяснение бородач, начальник разъезда, недобро отозвался:

— Развидняется, побачим, какой ты командарма. А зараз топай…

Топали мало. За коленом речки, у глинистого яра, показалась пастушья мазанка. Из нее вышел Думенко.

Пожимая руку, Егоров кивал на конвоиров.

— Славные твои хлопцы, доставили в целости и сохранности. Надеюсь, в таком же виде и наше личное оружие…

Без конфуза, с явной неохотой отстегивал бородач ремень с лакированной кобурой. Расчувствовавшись, Егоров сдернул с ремня кобуру.

— Бери. В память о встрече у мостика…

Конвоир, обеляя усмешкой скуластое лицо, вытер ладони о лоснившиеся полы овчинной душегрейки, с достоинством принял подарок.

Командарм, приняв предложение конника, остался на завтрак. Прихлебывая из оловянной кружки крутой кипяток, заваренный подгорелыми корками, он чертыхался: