Читаем без скачивания Истинная любовь - Сюзанна Энок

Это обстоятельство казалось особенно странным. Разговоры о несоответствии и несостоятельности маркиза должны были бы радовать и подтверждать логичность и правомерность отказа. Но вместо этого каждый выпад виконта вызывал немедленное стремление возразить и привести веские аргументы в защиту обвиняемого. Почему, почему она вела себя так глупо? Почему допустила объятия, прикосновения и… близость?

Наконец коляска остановилась у кромки тротуара.

— Энн! — решительно заговорила Полин и даже зачем-то схватила ее за щиколотку. — Как хорошо, что мы тебя встретили!

— Я тоже очень рада вас видеть, — призналась леди Бишоп, слегка удивленная нетерпением и настойчивостью подруги.

— Но мы специально тебя разыскивали, — пояснила Тереза. — Приехали утром домой, чтобы позвать за покупками, и кого, по-твоему, застали?

Догадаться не составляло особого труда.

— Лорда Хэлферста?

— Да! Так ты знала о визите?

— Откуда? Приняла приглашение лорда Харда и уехала.

Виконт подошел, чтобы помочь спуститься, и она одарила его милостивой улыбкой.

— Представляешь, сидит в утренней комнате — наверняка уже больше часа! А леди Дэвен сказала, что, похоже, он твердо намерен дождаться твоего, возвращения.

Пытаясь скрыть чувства, Энн на миг прикрыла глаза: уже знакомое волнение при мысли о встрече с маркизом сменилось откровенным, опасением. Если лорд Хэлферст долго пробудет в Бишоп-Хаусе в ее отсутствие, то непременно встретится с отцом. Судя по загадочному высказыванию относительно пристального внимания к делам маркиза, лорд Дэвен уважает молодого человека и считает его вполне достойным супругом. Господи, еще, чего доброго, эти двое договорятся за ее спиной!

Дезмонд тем временем стоял рядом и напрасно пытался скрыть недовольство; сообщение подруг его не порадовало. Кроме того, виконт уже понял, какая именно просьба последует.

— Дезмонд, будьте так добры…

— Отвезти вас домой? — перебил лорд Хард. — Что ж, придумайте хотя бы один убедительный довод, почему я должен это сделать.

Энн нетерпеливо, раздраженно вздохнула:

— Милорд, если вам удастся хотя бы еще на несколько минут сохранить иллюзию любезности, возможно, мы сумеем остаться друзьями.

— И что же из этого последует? — резко возразил виконт. — Раз в полгода письмо из Йоркшира с жалобами на несчастную долю и сожалениями о том, что не прислушались к советам «друга»?

— Знаете ли, так не разговаривают, — ледяным тоном заметила Энн и сжала руку Терезы. Пальцы дрожали, но Тереза подумает, что это от холода? — Ваше поведение больше похоже на ревность. Должна заметить, я всегда ясно давала понять, что обручена. Собираюсь ли я выходить замуж за лорда Хэлферста или нет, этот факт остается неизменным.

— Только когда вам так удобно, — язвительно отозвался Дезмонд.

— Пойдем, Энни. — Тереза потянула ее за руку. — Мы с Полин отвезем тебя.

— Да-да, так будет значительно лучше, — вставил лорд Хард. — А я снова буду к вашим услугам, когда наиграетесь со своим овцеводом и образумитесь.

Прежде чем леди Бишоп успела придумать достойный ответ, оскорбленный поклонник, прыгнул в фаэтон и был таков.

— Бог мой, — изумленно прошептала Полин, — в жизни не видела его таким злым.

— И я тоже, — призналась Энн. Голос дрожал не меньше, чем руки. — Отвезешь меня домой?

— Конечно, Энни. Садись.

Устроившись в карете приятельницы и немного успокоившись, леди Бишоп с удивлением поняла, что думает не столько о припадке ревности, который только что случился с виконтом, сколько о предстоящей встрече со своим овцеводом. Четыре дня разлуки казались вечностью, а возможность оказаться рядом — блаженством.

К счастью, удалось убедить леди Дэвен в том, что вовсе нет необходимости развлекать гостя приятной беседой. Максимилиан заявил, что с удовольствием почитает книгу и дождется возвращения невесты. Нерешительное топтание мамаши жутко раздражало, а попытки поговорить о дочери вызывали негодование неточностью характеристик и ошибочностью понимания. Леди Бишоп не поддавалась ни описанию, ни анализу.

Прежде всего, Энн оказалась первой и единственной лондонской девицей, чуждой жеманства и манерности. Она оставалась собой и при этом прекрасно себя чувствовала. Вопреки утверждениям маменьки о стеснительности и замкнутости дочки мисс Бишоп предстала особой любознательной, решительной и склонной к неосторожным поступкам.

Максимилиан собирался объяснить упрямице, как много ярких открытий обещает семейная жизнь, и в то же время надеялся, что радости любви позволят отвлечь от слепой приверженности к лондонскому бомонду. Если на успех первой части плана еще можно было как-то рассчитывать, то неустанные прогулки в обществе лорда Харда в качестве спутника и кавалера доказывали полную несостоятельность второй его части. Если же мисс Бишоп намеревалась и впредь прятаться от нареченного жениха, то провал можно было считать неизбежным.

Оставалось лишь надеяться, что рано или поздно юная леди вернется домой и тогда нелепая история, наконец, закончится. Он убедит ее выйти за него замуж, а остаться в Лондоне согласится лишь в самом крайнем случае — если почувствует, что аргументы исчерпаны, а решимость на исходе. Впрочем, после жарких объятий у камина решимость казалась безграничной. Впервые с того дня, как судьба приказала принять ответственность за семейное гнездо, Максимилиану было почти безразлично, что произойдет с поместьем Хэлферст в том случае, если отсутствие господина затянется на неопределенный срок. Он дал себе слово, что без Энн Бишоп из Лондона не уедет.

Из строгой установки ни в коем случае не следовало, что маркиз согласен играть по правилам юной светской леди. Она привыкла видеть мужчин распростертыми у ее ног: кого-то сразила красота, кого-то манили деньги, кто-то мечтал о благосклонности. Знакомые шаги послышались значительно раньше, чем можно было ожидать, однако Максимилиан продолжал невозмутимо сидеть в кресле и читать выбранную в библиотеке Бишоп-Хауса книгу. Дверь утренней комнаты открылась.

— Лорд Хэлферст!

Маркиз прервал увлекательное занятие.

— Энн? — От одного лишь взгляда на стройную фигуру в душе и теле вспыхнул пожар; усидеть на месте оказалось непросто, равно, как и скрыть возбуждение.

— Что вы здесь делаете? Разве Ламберт не сказал, что я уехала?

Голос звучал неуверенно. Сознание собственной причастности и к очевидному волнению, и к раннему возвращению едва не выталкивало маркиза из кресла; сохранять видимость спокойствия удавалось лишь усилием воли.