Читаем без скачивания Встретимся в Эмпиреях - Игорь Удачин

«Карамба» представлял собой примерно вот что: стойка бара с не шибко дружелюбным барменом, на выразительной физиономии которого, цвета жареного миндаля, одно только и прочитаешь: «Как вы мне все надоели, судьба моя грешная!»; штук пятнадцать столиков с пепельницами из фиолетового стекла в форме полуцветка-полуженщины и уж непонятно за какой надобностью стоящий у стойки игральный автомат — как мне кажется, он так никогда и не использовался по назначению. Всегда звучала музыка, хмельная и балаганная. Ее делали громче по мере прибывания посетителей. Раньше зал «Карамбы» был разделен перегородками на отдельные кабины, и сидевшие за разными столиками не видели и почти не слышали друг друга, если только не кричали. Но потом перегородки убрали, и сейчас все как на одной большой ладони. Так, полагаю, стало проще пресекать кулачные конфликты и обслуживать.

Мы сидим за крайним столиком в углу и поглощаем свои алкогольные коктейли. Народу в «Карамбе» не очень много ― в основном все завсегдатаи, колдыри. Порой у меня создавалось впечатление, что они родились здесь и так же когда-то помрут, сгорбившись над стаканами со своим горьким пойлом. С другой стороны, алкоголь в той среде и тех условиях, в которых мы варимся, возведен в культ — и никуда от этого не денешься. Но, как бы там ни было, мне неинтересно созерцать окружающую меня помятую публику, и я уже долгое время не поднимаю взгляда выше плоскости нашего стола. Демон, оживленно жестикулируя, что-то мне рассказывает. Вот он берет паузу и начинает пристально меня разглядывать.

— Гоголь, ты что, не слушаешь?

— Слушаю-слушаю, — успокаиваю его.

Он еще несколько секунд недоверчиво на меня смотрит, но вскоре вновь начинает трещать без умолку.

— Демон, — подвергаясь риску, прерываю его (иногда он бывает очень обидчив из-за мелочей), — может, тронемся потихоньку? По дороге расскажешь.

— Да куда ты торопишься, Гоголь? Дослушай. Сейчас возьмем еще по стаканчику, посидим, попозже пойдем. Расслабься, отдыхай. Ну так вот… эта рыжая, значит, смерила меня взглядом наездницы, да как набросится! Я сначала чуть в обморок не опрокинулся от такого поворота событий, но потом…

Я с кислой миной отпиваю глоток коктейля, и вдруг мое внимание привлекает компания молодых людей, только что зашедших в «Карамбу» и расположившихся за самым дальним от нас столиком у окна.

Компания состояла из пяти человек: двое крупных бритоголовых ребят в сетчатых безрукавках — самоуверенные такие в себе молодчики; еще один — щуплый, небольшого росточка (лица всех троих показались мне знакомыми ― наверно, здесь же я их когда-то и мог видеть); и две вполне изящные на вид девчонки. Одна, что посветлее, села лицом в мою сторону — симпатичная особа, но раньше я с ней явно не встречался. Вторую, когда она заходила в бар, я проморгал и теперь мог созерцать только со спины — но что-то в ее осанке и движениях сразу явилось мне до боли знакомым. Во мне довольно живо проснулось свербящее любопытство. Продолжая слушать Демона вполуха, теперь я хотя бы нашел куда отрядить оставшуюся часть внимания.

После того как новоприбывшая компания заказала выпивку, за их столиком начали происходить перемещения, прямо мне на руку. Щуплый и один из молодчиков теперь пересаживались ко мне спинами, а «знакомая незнакомка» заняла место между подругой и вторым молодчиком (для различия скажу — у молодчика этого были очень широкие, точно расплющенные губы и сильно оттопыренные уши, что придавало ему неоспоримое сходство с обезьяной; у первого же я заметил идущий от виска к центру лба впечатляющий шрам). Щуплый все никак не может удобно усесться и загораживает мне лицо девушки — я с нетерпением жду. Вот! Обзор очистился. В эту же секунду она поднимает глаза и мы встречаемся взглядами… Не может быть… Стакан чуть не выскальзывает из моих дрогнувших пальцев — это Она!..

Миллион противоречивых мыслей в одно мгновение проносится в голове. Вижу, как Ее лицо наливается краской, и Она отводит взгляд в сторону. Но тут же, словно пойдя на вызов, — мол, ну да, не обознался, вот она я, и что же ты сделаешь? — вновь впивается в меня глазами.

Я даже не знаю, сколько времени длилась эта «дуэль взглядов» через весь бар с его мельтешащими обитателями. Однако молодчик, сидящий рядом с Ней (обезьяна), в какой-то момент улавливает странную для постороннего восприятия сцену и, смерив меня испепеляющим взором, что-то спрашивает у Нее на ухо. Она односложно отвечает, даже не повернувшись в его сторону. Обезьяна переводит взгляд то на меня, то на Нее ― и продолжает расспрос дальше. Но Она не произносит больше ни слова. Он отодвигается ко второму молодчику (тому, что со шрамом), толкает локтем, коротко выговаривает свое недовольство. Оживившийся Шрам несколько раз заносчиво на меня озирается.

Я теряю Ее из внимания и лишь вижу, как Обезьяна со Шрамом поднялись со стульев и, расправив розовые наливные плечи, размашистым шагом направляются прочь от своего столика. Через пару секунд в аккурат «вырастают» перед нашим с Демоном. Вслед за молодчиками присеменил и встал (скорее, пропал) за их спинами Щуплый. Демон, все еще увлеченный рассказом, замечает незваных гостей и резко обрывает повествование своей истории.

— Какие-то проблемы, ребята? — спрашивает он (я, признаться, все еще в жутком оцепенении и нахожусь на втором плане стремительно разворачивающихся событий).

— Проблемы? — Обезьяна тошнотворно щерится. — А ты что, можешь мои проблемы решить?

— Короче. Чего надо?! — Демон парень горячий, и видно, что уже закипает.

— Ты бы не мог передать своему уроду-другу, — Обезьяна переводит выразительный взгляд на меня, потом снова обращает его на Демона, — чтобы он не пялился на чужих жаб?!

Демон явно мало понимает в сложившейся ситуации.

— Повтори, что ты сказал.

— Я сказал, чтобы твой дебиловатый дружок наяривал под столом, глядя на тебя, а не на мою жабу! Теперь понял?

— Нет, не понял. Ты на драку нарываешься?

— Завали помойку! Я все сказал! — Обезьяна разворачивается и хочет уйти, но Шрам в этот момент проявляет инициативу: для более эффектного завершения разговора хватает со стола наши стаканы и выплескивает их содержимое нам в лицо.

Мы в ярости вскакиваем со своих мест (от такой выходки даже я сразу пришел в себя) и собираемся уже накинуться на этих отморозков.

— Эй-ей-ей! — раздается громкий оклик из-за стойки. — Не здесь, петухи! А ну — на улицу! Живо!

Нам с Демоном приходится опустить кулаки и подчиниться. Если бы мы не ушли сами, нам бы точно «помогли», а это было бы уже двойным унижением.

Демон раздвигает плечами молодчиков и, пунцовый от злости, прорывается к выходу. Я спешу за ним. На ходу вытираю влажное лицо. Все это происходит под оживленные комментарии уже порядочно охмелевшей публики, которой все ж таки обломился кусочек зрелища — а значит, вечер для многих тут не пропал зря. По пути успеваю скользнуть взглядом по Ее особе: бледное, как свежий лист бумаги, лицо и выражение глаз такое, знаете, и заинтересованное, и теплое, и упрямо дерзкое (не найду слов для правдивого описания). Меня так и распирало рявкнуть на Нее — не важно что, лишь бы погрубее и пообидней! Но я сдержался.

Выходим. На улице темно и безлюдно. Мы удаляемся метров на тридцать от «Карамбы» и останавливаемся в кругу света от одинокого фонаря (все остальные разбиты и уже саму вечность здесь не горят) дожидаться наших обидчиков. Меня настораживает, что они не оказались снаружи бара вслед за нами. Но нет — вот и чертовы отморозки! Три мрачно-серых силуэта не спеша направляются к нам. Щуплый плетется последним и с явной неохотой.

— Тот, что со шрамом — мой, — не поворачивая ко мне головы, сквозь зубы цедит Демон. — Ты возьмешь другого. Третий роли, я думаю, не сыграет. Гляди: идет и какает.

Я наспех взвешиваю соотношение сил: Демон, в общем-то, той же весовой категории, что и молодчики, но я… выгляжу, мягко говоря, поскромнее. Ладно. Прорвемся!

Наконец фонарный свет выхватывает из темноты их лица. Подходят к нам почти вплотную. В каждом жесте и взгляде — ленца превосходства.

— Ну что, крутые, что ли? — изрекает Обезьяна. — Надо было вам улепетывать отсюда, недоноски! Теперь-то уж поздно… На ободранных коленках уползать придется.

Весь этот словесный мусор порядком утомил нас еще в баре — поэтому, как я и ожидал, не тратя времени на бессмысленный треп, Демон резким ударом в челюсть опрокидывает Шрама на землю. Тот и пикнуть не успевает. Это сигнал и для меня. Я одним прыжком подскакиваю к Обезьяне, провожу ему в голову два прямых левой и добавляю хук справа. Три безнаказанных удара подряд против такого грозного противника проходят у меня в драке впервые, и я внутренне ликую. Обезьяну отбрасывает назад, но на ногах он удерживается без видимого труда. Мое ликование сразу куда-то улетучивается. Единственное что: не без удовольствия замечаю, как расцветает кровавая ссадина на его щеке. На среднем пальце правой руки я носил в ту пору позаимствованную у Демона печатку — ее, родимой, работа. Бурая струйка стекает к губам Обезьяны, и он, сверкая озверевшими глазами, облизывает кровь. Несмотря на то, что я так подробно описываю происходящее, эпизод с самого начала драки до настоящего момента укладывается всего в секунды две-три. В следующее мгновение сильнейший удар в лицо получаю я сам. В глазах искрит и тут же темнеет, ноги подкашиваются как гнилая солома. Падаю на асфальт. На спину. А что такое в уличной драке оказаться на земле и вовремя не подняться? Это конец. Успеваю только потрясти головой, пытаясь тем самым вернуть фокус расстроившемуся зрению, но тут же начинается окучивание ногами. Теперь лучше вовсе не вставать. Еще до драки я успел отметить, что на Обезьяне тяжелые армейские ботинки, какими кирпич в крошево толочь можно. Заваливаюсь на бок, прижимаю колени к груди и плотно закрываю руками голову: кисти складываются на затылке, а локти защищают виски и лицо. Лежать мертвым грузом тоже нельзя — совершаю ложные движения и верчусь. Большинство ударов благодаря этому выходят мазаными. Но как ни хороша проверенная оборона, долго так не продержаться, все равно поломает. Если только… не подмога извне. И она приходит.