Читаем без скачивания Встретимся в Эмпиреях - Игорь Удачин

Демон поднимает несусветный ор, чтобы привлечь внимание Обезьяны. Тот приостанавливает экзекуцию, а я сразу откатываюсь на несколько метров в сторону. Осторожно раздвигаю опухшие руки и с трудом открываю глаза (левый, чувствую, заплыл).

— Не дергайся! Или я покромсаю твоего дружка, ублюдок! — доносится до моего слуха металлический голос Демона.

Прикрываю рукой пострадавший глаз, чтобы удобнее было смотреть вторым, уцелевшим, и наблюдаю следующую картину: Шрам стоит на коленях лицом к нам, Демон позади, одной рукой держит его за воротник, чтобы не вырвался, а в другой руке я замечаю «бабочку», блестящее лезвие которой приставлено к горлу молодчика. Что до Щуплого — так того и след простыл.

— Ты гонишь. Брось нож.

— Ложись на асфальт! — требует Демон.

— Не буду, — голос Обезьяны сухой и шершавый.

Демон по-прежнему не склонен тратиться на долгие разговоры и делает надавливающее движение рукой, в которой зажата «бабочка».

— У-а! — вскрикивает Шрам, получив легкий порез на шее, но вырваться не пытается: страшно. Я на расстоянии различаю на слух стук его зубов и прерывистое дыхание. — Сделай, ладно тебе, — еле слышно просит он Обезьяну.

Обезьяна не двигается. К сожалению, не вижу его лица. И что на нем написано — для меня неведомо.

— Слушай, мы были не правы. Давай разойдемся!

В ответ раздается новое «у-а».

— Быстрее! — по-прежнему требует Демон.

Обезьяна секунду мешкает, но затем, подчеркивая всем своим видом, что это вынужденно, все же ложится на асфальт лицом вниз.

— А теперь давай, Гоголь ― попинай-ка его, как он тебя!

Не без усилий поднимаюсь на ноги, все еще закрывая рукой подбитый глаз.

— Давай-давай! — подстегивает меня Демон. — Разомнись.

Я некоторое время созерцаю безропотно распластавшегося на асфальте Обезьяну, потом перевожу взгляд на взмыленного от напряжения Шрама, потом — на вошедшего в ненормальный кураж друга.

— К черту, Демон. Пусть валят. Мне это не нужно.

— Ты бредишь?! Бей, я сказал!!

Ну и ну! Я награждаю Демона колючим взглядом единственного на данный момент функционирующего глаза, но от этого, наверно, колючим вдвойне. Демон поежился, поняв, что уже перегибает палку, начав командовать и мной тоже. Со злобой откидывает Шрама в сторону. Не проронив больше ни слова (даже между собой) и ни разу не оглянувшись, мы уходим восвояси. Мне и в голову тогда не пришло дождаться Ее…

Только дня два спустя я поведал Демону всю предысторию случившегося с нами в тот вечер. Его реакция оказалась для меня непредвиденной. Вместо того, чтобы поинтересоваться моими переживаниями по поводу той ошеломляющей встречи и как-то поддержать, он не желал разговаривать со мной целую неделю. Но это было поверхностное. Как оказалось, Демон в любой ситуации оставался моим другом. Разве могло быть иначе?

Весь субботний день я провалялся дома, пытаясь забыться в плену сна. Но хоть убей — не спалось. Поэтому, когда ко мне заскочил Демон, я несказанно обрадовался его обществу, несмотря на то, что виду не подал. Он, я знаю, сразу уловил мое скверное настроение. Мы вместе развалились на диване и наблюдали за рыбками в аквариуме. Доморощенные хищники затеяли охоту, поднялись волны, вода чуть не плескала на пол. Зрелище по красоте и драматизму было отменным. Но мир рыб оставался все же только их миром. А наш — пытайся-не-пытайся отвлечься — заставляет волноваться только о том, что происходит с нами. Я не раз замечал, как Демон будто бы вот-вот собирался начать разговор и как в последний момент сдерживался, колебался.

— Ну и что, ты не пробовал ей позвонить? — разродился наконец вопросом Демон, слегка подтолкнув меня в бок.

Гора с плеч. Отчего же, поговорим — лучше, чем в себе копить. Встаю. Прохаживаюсь по комнате, раздувая щеки от напряженного поиска ответа.

— Ты знаешь, я так долго искренне считал, что ее больше нет в городе, что даже сейчас не могу воспринимать ее номер телефона как реально сохранившийся. В общем, пытаюсь морочить себе мозги. Да и о чем нам с ней говорить, если я позвоню?

Демон с минуту помолчал.

— Помнишь того щуплого, что слинял, как только началась драка?

— Помню, — отвечаю. Мне было интересно узнать, зачем он спрашивает.

— Я все извилины себе вывихнул, пока вспоминал, откуда его знаю…

— Мы, наверное, всех вместе их видели в «Карамбе» раньше. Я еще в день потасовки так подумал.

— Э нет, не то. Он оказался братом девчонки, с которой я когда-то мутил.

Я вопросительно глядел на Демона и с нетерпением ждал, куда же выведет ниточка, за которую он потянул.

— Так вот. Когда я припомнил это, совершенно необременительным стало найти его и устроить допрос с пристрастием. В общем, слушай, чего узнал. Она вдруг поднялась в деньгах как раз приблизительно в то время, когда ты опустился, — Демон улыбнулся, но вовсе не исподтишка, как могло показаться, а вполне незлобиво. — Конечно, начала шиковать. Водила подруг по ночным клубам. Ни в чем ни себе, ни им не отказывала. Короче, поимела пару месяцев праздности. Что касается бритоголовых, то это так, прихвостни, для компании и для понта. Ничего серьезного. Уехать она, как я понял, действительно должна была, но что-то там в последний момент резко переигралось, и необходимость исчезла. Вот, типа того.

Демон замолчал. Я переваривал услышанное. Затем Демон поднялся с места, собираясь уходить.

— Не знаю, хотел ли ты все это услышать, легче тебе стало или наоборот, поганей на душе. Теперь, по крайней мере, ты больше не будешь мучиться от неопределенности. Дальше — дело твоего выбора, что дальше. Извини за каламбур. В любом случае: удачи тебе, и я… на твоей стороне, Гоголь, тонкий ценитель странностей любви.

Демон попросил проводить его. Мы дошли до двери и остановились.

— Спасибо, Демон.

— Не надо «спасибо». Увидимся. Иди-ка… покорми лучше своих сумасшедших цихлид.

Прошло некоторое время после той роковой встречи в «Карамбе». Я очень много думал весь минувший период. О Ней, о себе — о Нас. Как в рациональном, так и в философском аспектах. Точку надлома все пытался отыскать. Где же треснуло, повело, начало рушиться в наших молодых неоперившихся отношениях, пока не превратилось в ужасающие руины? Но дальше дум моих дело не доходило. Позвонить, встретиться — воли не хватало. Или гордость не позволяла. Что, в принципе, одно и то же. Чрезмерно гордый человек — это человек без воли. Не надо усмехаться, если вы этого не понимали.

Я бесчисленное множество раз представлял себе, как мы снова с Ней увидимся. Вдвоем, без лишних глаз. В одних фантазиях я попросту посылал Ее к чертовой бабушке. В других — чуть не бросался целовать ноги за то, что Она вернулась. Но как бы я повел себя, произойди встреча на самом деле — въявь?..

И вот случай узнать — представился.

Ничего вроде бы не сулящий звонок в дверь, за которой могли стоять почтальон, соседи по лестничной площадке, друзья, отец, домоуправ — кто угодно. Но там стояла Она.

Снова этот взгляд. И родной, и отталкивающе далекий. Я смотрел на Нее, и меня, помню, внезапно посетило некое откровение. Я, кажется, понял, откуда все беды. Все, что связано с Ней, никогда не бывает так, чтобы не наполовину. Ее нельзя любить или ненавидеть. Ее можно только любить и ненавидеть. Может быть, вздор. Но я и сейчас нахожу в этом вздоре немалую долю истины. И почем мне, сопливому юнцу, знать, как поступают с таким положением вещей.

— Чем обязан визиту? — эта моя фраза прозвучала отнюдь не враждебно, но нотка жеманности в ней, сознаюсь, проскочила.

Она перестала испытывать меня взглядом и отступила чуть назад, преобразившись в маленького загнанного в угол зверька (актриса или такая ранимая натура?).

— Наверно, не стоило мне приходить. Прости.

Эта уловка, надо сказать, моментально на меня подействовала.

— Подожди-подожди. Ты думаешь, я смогу теперь так просто тебя отпустить? Заходи, — я посторонился, уступая Ей дорогу.

Минуя коридор и комнату, мы сразу прошли на балкон и закурили. Только сейчас я начинаю понимать, что предстоящий разговор должен решить многое. По телу нет-нет да и пробегает этакий щекочущий холодок.

— Ты на меня сильно обиделся, да? — первой нарушает Она молчание.

«Обиделся»! Не существует ничего коварнее, чем задать подобный вопрос. Будто речь идет об отнятой игрушке, а не о кризисе отношений и необъяснимых поступках двух давным-давно вышедших из ясельного возраста людей. Слишком легко меня всегда обескураживает святая простота. Ответить «да» исключено. «Нет» тоже коробит как-то. Нужен альтернативный вариант.

— Обиделся? Не знаю. Научился кое-чему — это точно.

— Да?.. Чему же?

— Тому что…

— Постой, дай я скажу. Тому, что никому нельзя верить. Правильно?