Читаем без скачивания Феллах - Абд ар-Рахман аш-Шаркави

— Погода сегодня стоит прекрасная, — тараторил этот голос. — Обе команды, которые только что вышли на поле, судя по всему, тоже находятся в прекрасной спортивной форме. Все трибуны стадиона переполнены. Еще минута — и мяч от центра поля направится в сторону чьих-то ворот, увлекая за собой игроков обеих команд…

— Это что еще за болельщики тут объявились? Кто включил транзистор? — раздраженно спросил Абдель-Максуд. — Встань, чтобы все тебя не только слышали, но и видели!

Из дальнего угла поднялся долговязый парень, прижимавший к уху маленький транзистор.

— Извините, сеид учитель, — умоляющим голосом произнес он. — Но сегодня очень ответственный матч. Играет «Ахали» с «Замалеком».

— Вот и слушай его на улице, а нам не мешай! Выйди отсюда! И забирай всех болельщиков. Идите, идите — вас никто здесь не держит! — поторопил их Абдель-Максуд.

Парень, понурив голову, направился к выходу. За ним последовали двое его товарищей, а через некоторое время поднялся еще один. Другие ученики — их было человек двадцать, — занимавшие по школьной привычке самые задние ряды в дальнем углу комнаты, остались сидеть на своих местах, не сводя глаз с Абдель-Максуда.

— Сеид учитель, нам стыдно за них! — возмущенно произнес чей-то ломающийся голос. — Это городские, их ничто, кроме футбола, не интересует. Мы, конечно, за них в ответе. И это так не оставим, поверьте нам, сеид учитель!

— Спасибо тебе, дорогой, за твои слова. Мы все за них в ответе и общими усилиями обязательно должны на них подействовать. Итак, я повторяю: есть у кого-либо другие предложения?

В это время на улице послышался истошный лай чуть не всех деревенских собак. В дверях появился самодовольно улыбающийся Тауфик Хасанейн. Отвесив присутствующим общий подчеркнуто-церемонный поклон, он с подобострастным видом пропустил вперед мужчину в городском костюме, сшитом по самой последней моде.

— Добро пожаловать, ваша милость! Прошу, прошу вас, бей, проходите. Вы вовремя поспели, — пищал Тауфик.

Тот, кого Тауфик почтительно называл беем, остановился в проходе и с кривой ухмылкой уничтожающим взглядом медленно обвел собравшихся. Это был невысокого роста худощавый мужчина средних лет, с довольно энергичным лицом желтоватого оттенка и глубоко запавшими щеками, между которыми торчали жесткие тонкие усики; непомерно большие, странной формы уши сильно выступали вперед, а напомаженные волосы делали это странное лицо женоподобным. Запутавшаяся где-то в уголках его тонких губ презрительная гримаса придавала ему зловещее выражение. Казалось, оно и пожелтело-то от сжигающей его внутренней ненависти. Остановив наконец шарящий взгляд на Абдель-Максуде, незнакомец, словно стараясь перекрыть все еще немолкнущий собачий лай, натужным голосом скомандовал:

— Распустить собрание! Приказываю всем разойтись. Вы не имеете права его проводить, поскольку не получили на то соответствующего разрешения от органов безопасности… Ну а с организаторами у меня будет особый разговор.

Все будто оцепенели. Воцарилось тягостное молчание.

— Прежде чем выполнить ваше приказание, мы по крайней мере должны узнать, кто вы такой? — не теряя самообладания, с достоинством ответил Абдель-Максуд после продолжительной паузы. — Прошу извинить, ваша милость, но мы вас не знаем.

— Не знаете — так узнаете! — угрожающе прохрипел незнакомец, не стирая с губ уже откровенно презрительной улыбки. — А собственно говоря, кто вы такой? Я требую выполнения приказа и роспуска собрания. Таково указание властей, и я его вам передаю. Кроме того, мне поручено выяснить, кто зачинщик данного сборища и кто подстрекает население к подозрительным выступлениям против властей. Вы можете мне ответить? Я обращаюсь к вам, заместитель омды!

Тауфик Хасанейн, отвесив подобострастный поклон, пробормотал что-то невнятное.

Все присутствующие недоуменно переглянулись: вот так сюрприз! Ай да Тауфик! Вот кто, оказывается, заместитель старосты! И когда только успел? А кто же его назначил? И за что, спрашивается? Ну и чудеса!

— Подойдите поближе! — поманил Тауфика незнакомец. — Откройте, пожалуйста, дверь. Я, наверное, временно займу эту комнату. Да позаботьтесь, чтобы здесь прибрали.

Но народ не собирался расходиться. Тогда незваный гость заорал, брызгая слюной, — слова он произносил явно на каирский манер:

— Собрание объявляю незаконным! Кто посмел созвать его без председателя кооператива и без секретаря комитета Арабского социалистического союза?! Это самоуправство! Анархия! Бунт против властей, против государства! И я не позволю!

— Государство — это народ, а мы и есть народ! — не выдержал Абдель-Азим. — Народ главнее любого председателя. Любого секретаря. Никто, ни один человек не может, будь он трижды председателем, навязывать свою волю деревне. Не те времена! Ясно?

— А это что еще за герой? — все с той же неприятной усмешкой спросил незнакомец у Тауфика. — Наверное, один из главных смутьянов? Как его зовут? Запишите-ка его имя! Мы разберемся, чем он дышит. Я уверен, он подкуплен реакцией.

— Сам-то он кто? — шепнула Инсаф своей соседке. — Точно с цепи сорвался. Ишь, как бешеный бросается. Так и норовит укусить побольнее. Ну точно взбесившийся кобель.

Женщина прыснула. Сидевшие рядом тоже рассмеялись. Народ загалдел, зашумел.

Незнакомец, обернувшись к Тауфику, что-то шепнул ему. Потом, уже сбавив тон, повторил, обращаясь к председательствующим:

— Немедленно распустите собрание. Слышите? В противном случае вас ждут большие неприятности. — И, быстрым шагом направляясь к двери, на ходу бросил: — После захода солнца жду вас в доме Ризк-бея.

В зале опять наступила тягостная тишина. Люди, боясь взглянуть друг другу в глаза, опускали головы. У каждого в уме вертелись одни и те же вопросы: что это за человек? Из города? Кто его сюда прислал? Почему он кричит на них? Угрожает, пытается нагнать страх на всю деревню. Страх, от которого уже успели отвыкнуть.

Абдель-Максуд, глядя на помрачневшие лица, понимал, какие сомнения закрадываются в души людей, что тревожит их сейчас. Неужели этому человеку, как злой дух ворвавшемуся в деревню, удалось вот так сразу погасить в людях веру в добро и справедливость? Потушить тот радостный свет, который загорался в их глазах, когда они читали написанные на стене лозунги? Нет! Нет, этому не бывать!..

Но первым поднялся шейх Талба.

— Аллах, аллах милостивый и всемогущий! — пробормотал он. — Пойдем, дочь, отсюда. Нам тут делать нечего. Кто заварил кашу, пусть тот и расхлебывает, а мы лучше помолимся аллаху. Да будет он милостив к нам и да минует нас его карающий гнев…

Вслед за шейхом потянулось еще несколько человек. Люди постепенно стали расходиться.

— А почему он сказал, что ждет вас в доме Ризка? — спросил Салем, остановившись у стола, за которым все еще сидели Абдель-Максуд и Абдель-Азим. — И почему он назвал Ризка беем? Тут что-то не так: человек, представляющий правительство, не стал бы называть его беем! Не кажется ли вам это странным? Да и сам этот тип из Каира уж очень подозрительный. Собаки и те почуяли что-то неладное. Мы-то знаем: на хороших людей они никогда не бросаются.

— Готова поклясться пророком, что тут дело нечистое! — поддержала сына Инсаф. — Я сама не откажусь поехать в Каир, только бы вывести этого проходимца на чистую воду. Завтра же вот возьму и поеду! Уж я-то добьюсь встречи с министром!

Я вышел из дома вместе с Абдель-Максудом и Абдель-Азимом. Некоторое время мы шли молча. Вдруг Абдель-Азим стукнул себя кулаком в грудь да так и остановился посреди дороги.

— Чует мое сердце, этот городской хлыщ всех нас обвел вокруг пальца. Это — пройдоха и жулик! — воскликнул он. — Не может такой прощелыга представлять правительство! Напрасно мы послушались — клянусь аллахом! Не надо было распускать собрание. Попробуй теперь созови его снова! Но мы и без собрания напишем жалобу и всей деревней подпишемся под ней. Пусть власти разберутся! Нам бояться нечего. Мы не феодалы и не эксплуататоры. А вот этот тип наверняка проходимец. И я докажу это. Вот помяните мое слово! Если он и представляет какое-нибудь правительство, то только не наше, может, какое подпольное — против народа, против революции!..

Глава 6

— …Многие пытались и все без толку. А я всем ходокам нос утерла. Сделала то, что никому не удавалось. А кто я? Старая, немощная вдова и к тому же еще неграмотная.

— Неужто, Умм Салем, ты самого министра видела? Как же тебе это удалось?

И Инсаф в который уже раз рассказывала, как была в Каире на приеме у министра. Она охотно рассказывала об этом каждому, кого встречала. Даже сама искала, кого бы еще оповестить. Первым был, конечно, Абдель-Азим. Ведь ему было особенно важно все знать. Он как никто другой может оценить по достоинству то, что проделала Умм Салем. Нет нужды ему рассказывать все подробности ее каирских приключений: он бывал там и хорошо знает дорогу в министерство. Да и тамошние порядки ему тоже хорошо известны. Кое-какие детали в рассказе она согласна была пропустить. Встретив Абдель-Азима, Умм Салем сразу начала с главного.