Читаем без скачивания 1937. Большая чистка. НКВД против ЧК - Александр Папчинский

«Массовости» украинского потока чекистов способствовали и открывшиеся вакансии на Лубянке: в июле 1931 года Сталин устроил очередную «перетряску» чекистских кадров в Москве. В опалу попали и были удалены со своих постов крупные чекисты: Е.Г. Евдокимов, Я.К. Ольский-Куликовский, И.А. Воронцов, Л.Н. Бельский и другие[152]. Так для «людей Балицкого» и открылась возможность занять ответственные посты в центральном аппарате ОГПУ.

Вместе с бывшим руководителем Украинского ГПУ в столице прибыли бывший начальник СОУ ГПУ И.М. Леплевский (стал заместителем начальника, а затем начальником ОО ОГПУ), бывший начальник АО ГПУ Н.Л. Рубинштейн (заместителем начальника ОК и начальником 1-го отделения ОК ОГПУ), бывший секретарь Коллегии ГПУ Я.В. Письменный (возглавил работу ОЦР ОГПУ), бывший начальник Запорожского окротдела ГПУ М.К. Александровский (помощником начальника ОО и начальником 1-го отделения ОО ОГПУ), бывший начальник УПО ГПУ Н.М. Быстрых (получил должность начальника ГУПО и войск ОГПУ, и по совместительству начальника Главной инспекции милиции ОГПУ), а также А.Г. Евгеньев (Левин), З.И. Ушаков-Ушимирский, М.С. Ямницкий и другие.

Со временем представители «украинской» группы стали перебираться и на руководящую работу в регионы. Так, бывший начальник Киевского оперсектора ГПУ В.Т. Иванов возглавил работу ПП ОГПУ по Ивановской промышленной области, бывший заместитель начальника СОУ ГПУ Н.И. Добродицкий стал заместителем полпреда ОГПУ по СКК, бывший начальник ОК ГПУ УССР Н.С. Бачинский — заместителем полпреда ОГПУ по ЦЧО, в Казахстан и в Среднюю Азию уехали бывший помощник начальника Полтавского оперсектора ГПУ В.И. Окруй и бывший инспектор ГПУ М.А. Панов-Бройде.

Сам Люшков 17 августа 1931 года был назначен помощником начальника СПО ОГПУ, и по совместительству начальником 2-го отделения СПО ОГПУ. В обязанности сотрудников 2-го отделения СПО входили: агентурно-оперативная работа в деревне, контроль за национальными движениями и политическими партиями, сельскохозяйственными учебными заведениями и учреждениями, оперативное освещение запаса РККА и Осоавиахима, а также работа по бывшим красным партизанам, русскому казачеству и кулацкой ссылке[153].

В дальнейшем при содействии Люшкова в Москву, в аппарат СПО перебрались и его коллеги по работе в ГПУ Украины — М.А. Каган и Э.К. Каганова. Эмма Карловна Каганова (настоящее имя и фамилия Суламифь Соломоновна Кримкер) была хорошей знакомой Люшкова, он дал ей рекомендацию при вступлении в партию. Вместе с Кагановой в Москву переехал и ее муж, будущий начальник знаменитого 4-го Управления НКВД-НКГБ П.А. Судоплатов. Он стал работать в 1-м отделении ОК ОГПУ, под началом «украинца» Н.Л. Рубинштейна[154].

Здесь в столице в личной жизни нашего главного героя произошло большое событие. Будучи уже 31-летним мужчиной Люшков, как сказали бы сейчас, сочетался законным браком. Избранницей стала бывшая супруга его коллеги Якова Письменного — Нина Васильевна (в девичестве Кляузе). Причины разлада в семейных отношениях Нины и Якова Письменных неизвестны. Можно лишь догадываться об этом. Яков Вульфович Письменный слыл большим любителем женщин. Среди возлюбленных этого молодого чекиста была даже известная в будущем советская киноактриса Татьяна Окуневская.

Многие обстоятельства личной жизни Письменного и его ближайшего окружения (в основном руководящие сотрудники ГПУ-НКВД Украины) прояснились лишь во время следствия 1937 года. На допросах многие высшие чины украинского НКВД обвиняли Письменного в моральном разложении: «В Киеве существовали притоны и «малины», которые посещались руководящими сотрудниками НКВД… Такие «малины» есть на Подвальной и на Житомирской, к которым был близок Письменный… Он посещал и… притон Аренштейн, прозванной «бабушкой русской проституции». Аренштейн — близкая родственница троцкиста Ахматова. В этом притоне бывали очень ответственные работники… Письменный, Ахматов и литератор из богемы Гарри посещали «малину» на Прорезной у кустаря, выделывавшего оправу для очков»[155].

Эти показания, данные Н.Л. Рубинштейном (особоуполномоченным НКВД УССР), подтверждал и начальник УНКВД по Одесской области А.Б. Розанов: «При аресте одной гражданки (кельнерши бара «Интурист» в Одессе Я.Я. Головской. — Прим. авт.) по подозрению в польском шпионаже в 1936 году у нее были обнаружены письма Письменного, который был с ней в интимной связи. Эти письма я лично изъял из дела и направил Письменному через Гафановича…»[156].

В том же году в Киеве за попытку убийства комкора Н.Н. Криворучко милиция арестовала балерину местного театра Сериду. Причина неудачного покушения такова: Криворучко избил свою любовницу Сериду, и та решила отомстить, застрелить его из револьвера. Спасло боевого командира лишь то, что женщина не умела пользоваться оружием. Позже, уже на допросах в милиции, выяснились интересные подробности. В «близкий круг» балерины входили не только военные, но и чекисты — Я.В. Письменный, М.К. Александровский, Ю.И. Бржзовский[157].

Вполне возможно, что столь неуемная любовь к слабому полу и явилась причиной распада семьи Письменного. Несмотря на развод, бывшие супруги сумели сохранить добрые отношения между собой. Основой тому стала их дочь Людмила. Яков Вульфович безумно любил свою маленькую дочку. В его архивно-следственном деле один из томов практически полностью состоит из писем к бывшей жене и дочери. Летом 1937 году он забрал дочь и поехал с ней отдыхать на одну из дач НКВД под Одессой. Здесь его арестовали, свидетелем ареста отца была и Людмила. В 1956 году именно она обратилась в Генеральную прокуратуру СССР с просьбой реабилитировать Якова Письменного.

Сотрудники Секретно-политического отдела ОГПУ (в котором стал работать Люшков) только лишь отошли от мартовской 1931 года реорганизации и замены руководства. Новым начальником СПО ОГПУ (прежний Я.С. Агранов был повышен в должности и назначен полпредом ОГПУ по Московской области) стал мало кому известный «человек со стороны», бывший полпред ОГПУ по Ивановской промышленной области Г.А. Молчанов, выдвинувшийся на ликвидации «вредительства» в текстильной промышленности и отмеченный орденом Красного Знамени (1931 г.). Если Люшкова тогда можно было смело назвать «человеком Балицкого», то Молчанов был и остается одной из самых загадочных фигур сталинского ОГПУ-НКВД, равно как не вполне ясной является и его роль в последующих событиях. Несмотря на дотошное разбирательство на февральско-мартовском (1937) пленуме ЦК ВКП (б), так и не было выяснено, кому принадлежала инициатива его выдвижения в 1931 году на эту ответственную должность[158].

Георгий Андреевич Молчанов (1897–1937) родился в Харькове в семье официанта, окончил торговую школу и в 1917 году вступил в партию большевиков. Его служебную карьеру едва ли можно назвать блестящей: работая с 1918 по 1925 год в органах ВЧК-ОГПУ Восточного фронта, Туркестана, Северного Кавказа, Сибири, он оставался на второстепенных должностях и не был широко известен в чекистской среде. Лишь в 1925 году был выдвинут на самостоятельную руководящую работу — начальником Иваново-Вознесенского губотдела (с 1928 года — полпредом ОГПУ по Ивановской промышленной области)[159]. В течение пяти лет (1931–1936) Молчанов руководил ведущим Секретно-политическим отделом (СПО) ОГПУ-ГУГБ НКВД СССР, занимавшимся разработкой и ликвидацией политической и внутрипартийной оппозиции в стране.

Встав во главе 2-го отделения СПО, Люшков выступил в роли одного из инициаторов и исполнителей фабрикации громкого уголовного дела так называемой «Российской национальной партии («РНП») Это дело также известно, как «дело славистов». Среди арестованных (с сентября 1933 года по апрель 1934 года) было много видных деятелей науки — академики М.Н. Сперанский и В.Н. Перетц, члены-корреспонденты АН СССР Н.Н. Дурново, Г.А. Ильинский, A.M. Селищев, будущие академики В.В. Виноградов и Г.А. Разуваев, а также искусствоведы, этнографы, лингвисты, филологи, агрономы, музейные работники и врачи. Всего по делу «РНП» чекисты арестовали свыше 100 человек (34 взяли в Москве, еще 37 — в Ленинграде)[160]. Многих арестовали для того, чтобы показать «массовость» раскрытой контрреволюционной организации. О том, что дело «РНП» шито белыми нитками, свидетельствует такой факт: Люшков и его команда лишь в самом конце следствия (в феврале 1934 года) сумели установить (а точнее, придумать) название раскрытой ими антисоветской организации.

Сущность обвинения состояла в том, что «…в Москве, Ленинграде, на Украине, в Азово-Черноморском крае, в Белоруссии, в Западной и Ивановской областях существовала контрреволюционная национал-фашистская организация, именовавшая себя «Российской национальной партией». Она ставила своей целью «свержение Советской власти и установление в стране фашистской диктатуры…» «Партия» якобы сумела объединить в своих рядах «различные националистические элементы на платформе общности интересов борьбы с Советской властью»[161].