Читаем без скачивания Необычный подозреваемый. Удивительная реальная история современного Робин Гуда - Бен Мачелл

Три крыла блока «Фокстрот» простираются друг от друга на север, восток и запад. Южная точка – это вход в изолятор, в то время как в центре находится «Пузырь» – диспетчерская, из которой тюремный персонал может просматривать каждое крыло, следить за коридорами с помощью видеонаблюдения и управлять электронными замками, отпирающими двери камер. Стивена, как и всех заключенных «Дыры», запирали в камере на двадцать три часа в день и более. Здесь, в отличие от Северо-Западного исправительного центра штата Вермонт, Стивена не водили под охраной в комнату отдыха и не давали возможности пообщаться с другими заключенными. В конце каждого блока находится обнесенная решеткой прогулочная площадка, где заключенные, теоретически, могут подышать свежим воздухом. Но на деле этими площадками, по-видимому, пользовались редко и никогда не выводили туда заключенных из крыла F1. Стивен обнаружил, что его ежедневные физические упражнения в лучшем случае будут включать в себя разрешение пройтись по коридору блока в наручниках и ножных кандалах. Каждый заключенный по очереди громыхал таким образом туда и обратно. На полу коридора, в полуметре от дверей других камер, нанесли желтую линию. Пересекать эту черту – подходить слишком близко к двери камеры другого заключенного – было запрещено, и если надзиратели замечали нарушение, то могли назначить наказание.

Наказание было неизбежной частью жизни за решеткой. Руководство о содержании заключенных этого исправительного центра состоит из сорока семи страниц и включает в себя десятки и десятки правил и положений – целое минное поле потенциальных нарушений и проступков. Одиночное заключение в равной мере порождает как спутанность сознания и отупение, так и закипающий мятежный гнев. Стоит любому из этих чувств овладеть вами, как вы неизбежно обнаружите, что нарушаете правила и сталкиваетесь с последствиями. Стивен сидел на своей койке и прислушивался к всевозможным звукам, эхом разносящимся по коридору и отражающимся от стен его камеры: к электрическому жужжанию дверей камер, отпираемых надзирателями, к резкому, тяжелому лязгу распахиваемых решеток, топоту ног охранников, шипению и треску их раций, а также к стонам, крикам и пению мужчин, сидящих в маленьких бетонных коробочках.

В атмосфере «Дыры» витало нечто безумное, гиперреальное, но бесконечное. Стивен слышал голоса людей, переговаривавшихся друг с другом из своих камер, но никогда не видел их лиц. Обрывки разговоров проникали к нему и в его камеру, и в сны; он проваливался в дремоту, но вскоре его будили охранники и приказывали просунуть руки в щель в двери, чтобы надеть на него наручники и снова перевести в другую камеру.

Во время ежедневных тридцатиминутных прогулок вдоль по коридору другие заключенные окликали Стивена. Одни провоцировали его, другие задавали вопросы, стремясь узнать, кто он такой и почему к нему применяются меры безопасности, которые даже им казались необычно строгими. Тот факт, что он родом из Англии, вызывал у некоторых большой интерес – вскоре после появления Стивена надзиратели и заключенные стали называть его просто «англичанином», – и его засыпали вопросами: встречал ли он когда-нибудь королеву? Знает ли племянницу одного заключенного, которая живет в Лондоне? Что выше: Биг-Бен или Эмпайр-стейт-билдинг? Что едят англичане? Как он оказался за тысячи километров от дома в крыле федеральной тюрьмы строгого режима? От общего назойливого интереса Стивен чувствовал себя неловко и тревожно, но старался отвечать на все вопросы.

Шли дни, и он начал узнавать по голосам кое-кого из заключенных в своем крыле. Низкий и печальный певучий голос принадлежал Джину, приземистому круглолицему мужчине лет под тридцать. По просьбе других заключенных Джин часто пел для всех по вечерам, исполняя песни кантри-певца Кенни Роджерса из альбома «Игрок» на манер похоронного гимна.

Человек по имени Хоуи показал Стивену, как играть в шахматы и морской бой с другими заключенными. Для этого они крошечными и гнущимися авторучками чертили игровое поле в тюремных блокнотах для записей, а затем выкрикивали координаты через коридор своему противнику. Хоуи общался с некоторыми заключенными в блоке «Фокстрот» на псевдолатыни – «тайном языке», представляющем собой зашифрованный английский, – что приводило Стивена в недоумение, пока ему не объяснили смысл. Среди заключенных был высокий красивый индеец, которому охранники дали прозвище Туда-Сюда и который казался невозмутимым, будто настоящий вождь Бромден из «Пролетая над гнездом кукушки». Того, кто постоянно издавал громкие, наигранные стоны оргазма, звали Соломон, это был растрепанный молодой человек примерно того же возраста, что и Стивен. Все в «Дыре» звали его Вонючкой из-за нежелания принимать душ и отсутствия личной гигиены. Вонючка постоянно мастурбировал – как-то раз Стивен взял почитать с книжной тележки книгу в мягкой обложке, но, открыв ее, обнаружил, что страницы заляпаны спермой Вонючки. Инстинктивно он отшвырнул книгу через всю камеру с криком шока и отвращения, а потом бросился мыть руки в маленьком металлическом тазу. Стивен забеспокоился, что, с учетом его бесконечных перемещений из камеры в камеру, рано или поздно его поместят туда, где уже долгое время просидел Вонючка. Он представил себе, что его там ждет, – накопившаяся грязь, состояние унитаза, вонь тесной непроветриваемой камеры, – и его затошнило.

Стивен боролся. Жить в изоляторе федеральной тюрьмы тяжело. Особый режим его содержания – намеренная дезориентация, постоянные изменения, внезапные обыски с раздеванием и бесконечные побудки – еще больше усложнял ситуацию. На его месте любому пришлось бы трудно, но для Стивена происходящее было особенно невыносимо. С детства он испытывал весьма специфическую и очень сильную потребность знать, что произойдет в ближайшем будущем.

Он помнит, как в детстве сетовал на канал «Би-би-си», когда однажды вечером запланированная по программе серия «Звездный путь: следующее поколение» не вышла в эфир. «Звездный путь» был его любимым сериалом. Стивен искренне восхищался капитаном Жан-Люком Пикаром в исполнении Патрика Стюарта и каждую среду с благоговением смотрел очередную серию. Вот только однажды в эфир выпустили что-то другое. Возможно, это было спортивное состязание, которое заняло больше времени, чем ожидалось, или специальный выпуск новостей, или какая-то другая разовая трансляция. Стивен уже не может вспомнить. Ему запомнилась лишь истерика, нервный срыв и безудержные рыдания в маленькой ветхой гостиной.

Но реакция Стивена на то, что его любимый сериал не показывают по телевизору, стала шоком для его родителей. Он всегда негативно реагировал на изменения в режиме. Определенные блюда должны были подаваться в определенные дни. Определенные телепередачи нужно было смотреть в определенное время. Среди хаоса и стресса, вызванных болезнями родителей – шизофренией матери, маниакально-депрессивным синдромом отца – и постоянными переездами, маленький