Читаем без скачивания Новые идеи в философии. Сборник номер 9 - Коллектив авторов

Итак, мне думается, что методы, применявшиеся до настоящего времени в специальной психологии, имеют, разумеется, большую ценность, но не могут быть признаны достаточными. Они имеют большую ценность, прежде всего, с точки зрения эвристической, направляя внимание исследователя к известным правдоподобным предположениям, которые заслуживают испытания; затем, сообщая результатам исследования большую субъективную ясность и понятность; наконец, объясняя логическую связанность фактов, в которых исследование обнаружило эмпирическую связь. Но они не могут быть признаны достаточными потому, что, говоря кратко, они не допускают проверки гипотез. Если правда, что для решения всякого научного вопроса необходимы три интеллектуальных операции: наблюдать, предполагать, оправдывать, – то эти методы делают возможными первую и вторую из этих операций, но не могут дать запаса фактов, хорошо установленных и пользующихся всеобщим признанием, который сделал бы возможным оправдание гипотез. Пока у нас не будет этого запаса, специальная психология не может предъявлять притязаний на звание настоящей науки; следовательно, абсолютно необходимо его пополнить. Это значит, что мы нуждаемся в возможно большем количестве психографий, понимая, вместе с В. Штерном, под психографией подробное, полное и точное перечисление всех признаков, характеризующих с психической стороны данного индивида. Когда в нашем распоряжении окажется несколько тысяч этих психографий, можно будет широко черпать из этого фонда, чтоб проверять предложенные гипотезы – или же чтобы предлагать их – относительно соотношений между различными психологическими качествами, классификации характеров, отличительных характеристик возрастов, полов, профессий и национальностей, и относительно множества других вопросов. Спрашивается, как можно получить их?

Чтобы ответить на этот вопрос, полезно будет установить различие между идеальным методом, который может лишь постепенно осуществляться в будущем, и методами предварительными, весьма несовершенными, но тем не менее достаточными для начала работы. Идеальный метод состоял бы в том, чтобы психологи всего мира пришли к соглашению относительно построения общей схемы, по которой каждый из них мог бы дать психографии нескольких лиц, близко ему знакомых, основываясь на личном наблюдении, на расспросах и экспериментировании. Работая таким образом, мы в недалеком будущем могли бы иметь в своем распоряжении достаточное количества психографий, строго сравнимых между собою и составленных компетентными наблюдателями. Труд, который начал Тулуз в своем знаменитом этюде о Золя, может считаться опытом такого метода; ему недостает только тщательного и хорошо разработанного выбора экспериментальных приемов, далее, личного и близкого знакомства с изучаемой личностью, наконец, сотрудничества многих исследователей при пользовании общей схемой – условие, необходимое для того, чтобы собрать достаточно материалов. Нужно надеяться, что новый «Institut für angewandte Psychologie und psychologische Sammelforschung» в Берлине не замедлит взять на себя инициативу в организации работы в указанном мною направлении.

Однако, так как цель эта будет достигнута только после подготовительных работ, которые не могут быть делом одного дня, необходимо спросить себя, нельзя ли, в ожидании их, по крайней мере, собрать для себя некоторые предварительные данные, способные расчистить путь для более широкой и совершенной науки будущего – я полагаю, что эта возможность, действительно, существует; и я хотел бы вкратце указать здесь на два метода, которые, согласно с результатами, полученными Вирсма и мною, оказываются вполне достаточными, чтобы доказать некоторые соотношения и дать возможность предугадать несколько других, причем их значение будет возрастать бесконечно, по мере того, как они будут прилагаться в более широком масштабе. Эти два метода суть метод биографический и метод анкет.

Биографический метод состоит в том, чтобы прочесть возможно больше биографий исторических личностей, тщательно отметить все более или менее важные качества, которые им приписываются или могут быть приписаны на основании фактов, упоминаемых биографом, и составить таким образом возможно полные психографии этих личностей. Наконец, эти психографии, сжатые в надлежащей форме, сравниваются между собою и изучаются по обыкновенным методам статистики для отыскания соответствий и определения вероятностей. Этот метод имеет, без сомнения, некоторые неудобства, которые, однако же, не так велики, как можно было бы ожидать. Во-первых, мы имеем здесь дело исключительно с выдающимися личностями, потому что они одни могут претендовать на честь иметь свою биографию; позволительно спросить себя, можно ли прилагать к людям вообще то, что встречается у этих избранных личностей. Мне думается, что на этот вопрос следует отвечать утвердительно. Конечно, у избранных людей некоторые качества будут встречаться чаще, а другие – реже, чем у обыкновенных людей. Но психологию интересует не абсолютная или относительная распространенность отдельных качеств, а, скорее, распространенность комбинации тех или иных качеств, так как лишь эта последняя дает право заключать о существовании положительных или отрицательных соотношений. И нет никаких оснований предполагать, что эти соотношения различны для людей выдающихся и для большинства. Вот пример: большинство художников обладают большей эмоциональностью, чем средний человек; но мы констатируем у легко возбудимых артистов те же свойства, сопутствующие возбудимости, как и у эмоциональных людей, не принадлежащих к художникам, как-то: импульсивность, раздражительность, изменчивость настроения, недостаток практического смысла, и т. д. Если же дело, вообще, обстоит так (а результаты, получаемые с помощью других методов, доказывают это более чем достаточно), то возражение, о котором мы только что говорили, по-видимому, теряет свои основания. То же самое относится и к другому возражению. Говорят, что биографы не всегда беспристрастны; нельзя полагаться на них; чтобы составить действительно научную психографию исторического лица, необходимо обратиться к первоисточникам, собирать и взвешивать доступные нам свидетельства и аргументировать свои выводы со веем аппаратом исторического метода. И в самом деле, было бы прекрасно иметь в своем распоряжении несколько сот психографий, основанных на столь широких данных и составленных с такой мелочной заботливостью. Но здесь, как часто и везде, лучшее – враг хорошего; чтобы достигнуть этой высокой цели, психолог должен был бы сделаться историком, а сделавшись историком, он мог бы, в течение всей своей жизни окончить, самое большее, две или три таких идеальных психографии. При этих условиях психолог должен выбирать; сделаться ли ему историком и составить эти две или три психографии или же предоставить историческую работу историкам и довериться наудачу существующим биографиям, которых он может прочесть немало за несколько лет и сделать из них извлечения, ценные с психологической точки зрения. Правда, последний прием может показаться неудовлетворяющим требованиям строгого метода, но следует делать различие между требованиями исторического метода и требованиями метода психологического. Для того, чтобы получить единственную психографию, абсолютно достойную веры, нужно, разумеется, следовать историческому методу; для того, чтобы собрать сведения о соответствии между различными элементами характера, нужно большое число психографий, и если бы даже каждая из них имела серьезные недостатки, в своем целом он могут лечь в основание выводов, обладающих совершенно достаточной вероятностью. Это потому, что здесь, как и во всех науках, которые основаны на статистическом методе, закон больших чисел сообщает общим результатам вероятность бесконечно бóльшую сравнительно с той, которая принадлежит единичным фактам. Когда какое-нибудь свойство часто встречается в характере известной группы, некоторые биографии, может быть, забудут отметить это свойство в тех случаях, где оно существует; другие будут воображать, что заметили его там, где оно и не существует, но чем больше число наблюдаемых случаев, темь больше вероятности, что эти противоположные ошибки нейтрализуют друг друга, и что из сближения всех этих сомнительных данных родится, если не истина, то, по крайней мере, нечто, очень близкое к ней. К тому же методы вычисления вероятностей позволяют нам точно рассчитать степень доверия, которое мы можем питать к полученным результатам, так же, как и их вероятные погрешности; а сравнение этих результатов с теми, которые доставляются нам другими методами и другими исследователями, дает не менее ценное средство для контроля.

На втором месте я назвал метод анкет. По правде сказать, анкеты теперь не очень уважаются, и нужно сознаться, что бóльшая часть организованных до сих пор анкет, особенно в Америке, весьма мало содействовали успехам науки. Но это зависит исключительно от того, что инициаторы их почти совершенно не умели использовать данные, прошедшие через их руки. Стэнли Холл, например, устроил известную анкету о гневе, и констатирует, на основании полученных ответов, что в гневе некоторые из его корреспондентов краснеют, другие бледнеют, что одни из них бьют попавшиеся им под руки предметы, другие же этого не делают, что после кризиса одни испытывают чувство стыда, другие – экзальтации и т. д. Теперь было бы чрезвычайно интересно узнать, краснеющие или бледнеющие особы охотнее бьют предметы, что чаще следует за сильными физическими проявлениями гнева: стыд или экзальтация, и т. д.; но такие вопросы, для разрешения которых автору стоило бы только привести в порядок свои документы, по-видимому, даже и не были поставлены. Ограничились для каждого отдельного явления подсчетом случаев, где оно имеется налицо, и самое большее, вычислением процентных отношений! Не удивительно, что ничего не нашли, раз ничего не искали, и опыт анкетного метода предстоит еще сделать. Быть может, будет полезнее, производя этот опыт, не требовать у своих корреспондентов более или менее произвольных признаний на данную тему, как поступали по большей части американские психологи, но предлагать им точные вопросы, на которые они могли бы ответить простым «да» или «нет»; только таким образом можно быть уверенным в том, что все будут смотреть на вопрос с одних точек зрения, и следовательно, их ответы будут строго сравнимы друг с другом. Работая таким образом, мы сообщим анкетному методу большое преимущество перед биографическим, не говоря уже о том, что с помощью первого можно без труда собрать гораздо большее число психографий, чем с помощью второго. Впрочем, не стоит и пояснять, что эти психографии, взятые в отдельности, заслуживают столь же мало или даже еще менее доверия, чем биографические данные; здесь, как и там, только их количество дает им право претендовать на степень научных документов.