Читаем без скачивания Джанки. Исповедь неисправимого наркомана - William Burroughs

– Теперь Дядюшка Сэм о нём позаботится, – сказал «главный» моей жене на прощание.

Они прикатили обратно во Второй участок и отправили меня в камеру, на этот раз в другую. Пэт и Маккини сидели напротив. Пэт окликнул меня, спросив, в чем дело.

– Круто, – бросил он, выслушав мой рассказ.

Пэт передал адвокату-«выручале» десять долларов, чтобы его выпустили из этого гостеприимного места к утру.

Я оказался в камере с четырьмя незнакомцами, трое из них наркоманы. Скамья была только одна, да и та занята, так что остальные стояли или лежали на полу. Я прилег рядом с человеком по имени Маккарти, видел его раньше в городе. Он уже досиживал положенные третьи сутки. Периодически слегка постанывал, а один раз тихо сказал:

– Это ли не ад?

Джанки функционируют по своему джанк-времени. Когда контакт с продуктом внезапно обрывается, стрелки часов бегут всё медленнее и вскоре замирают. Единственное, что остаётся джанки, это зависнуть и ждать, когда заработает механизм обезджанкованного бимбара. Истощенному джанки не скрыться от бега внешнего времени, негде спрятаться. Он может только ждать.

Коул рассказывал о Йокагаме:

– А все эти клевые Генри с Чарли… Когда их вкалываешь вместе, можешь даже вдыхать кайф, обволакивающий всё тело.

Маккарти глухо проныл с пола:

– Парень, не говори об этой дряни.

На следующее утро всех повезли на «линейку» – смотрины бытия. Первым номером программы был стоявший перед нами мальчишка-эпилептик. Легавые очень долго потешались над этим придурковатым персонажем.

– Сколько ты пробыл в Новом Орлеане?

– Тридцать пять дней.

– И что ты делал всё это время.

– Тридцать три дня я провел в кутузке.

Фараонам показалось это забавным до чёртиков, минут пять не могли успокоиться. Подошла наша очередь. Фараон, заведовавший всем этим действом, ознакомил остальных с производственными подробностями. – Сколько раз ты сюда попадал? – спросили Пэта.

Один из легавых заржал:

– Да уж не меньше сорока.

Интересовались, сколько раз каждого из нас арестовывали, и какие срока мы отсидели. Добравшись до меня, выясняли, сколько я получил в Нью-Йорке.

– Ничего, – говорю. – Был осужден условно.

– Ничего, – передразнил «линейщик». – Ну вот здесь и получишь первый. Как пить дать получишь.

В коридоре вдруг раздался дикий визг и звуковая гамма наподобие проблевных потуг. Я сперва подумал, что легавые работают над эпилептиком, но когда вышел в коридор, увидел того бьющимся в судорогах на полу, а над ним зависли два детектива, пытаясь реанимировать его речевые способности. Кто-то отправился за врачом.

Нас снова заперли в камере. Вошел толстый сыщик, который похоже знал Пэта и встал в дверях.

– Этот парень – псих, – объявил он. – Говорит теперь: «Отведите меня к моему начальнику». Психопат. Я послал за врачом.

Через пару часов нас отвезли в родной участок, где мы прождали ещё кучу времени. Днём прикатил чувак с трубкой, с ним ещё один, и часть арестантов, в том числе и меня, забрали в Федеральное управление. Новый целитель душ был молод и тучен, с сигарой вместо соски. Коул, Маккарти, я и два безымянных негра забрались на заднее сидение. Чувак с сигарой сидел за рулем. Вынув её, наконец, из пасти, повернулся ко мне:

– Так чем же вы занимаетесь, мистер Ли?– спросил он вежливо, как подобает человеку образованному.

– Фермой, – я был предельно краток.

Парень с трубкой усмехнулся:

– С травкой, посеянной между грядок. Что, не так?.

Любитель сигар покачал головой:

– Не-а. Если сажать среди других культур, то ничего путного не выйдет. Она сама по себе должна расти, – и заговорил с Маккарти, на него не глядя, через плечо.

– А тебя я собираюсь отправить в исправительную колонию в «Анголе».

– За что же, мистер Мортон? – спросил Маккарти.

– А за то, что ты наркоман чёртов, вот за что.

– Только не я, мистер Мортон.

– А следы от уколов как же?

– Сифилис у меня, мистер Мортон.

– У всех джанки сифилис, – отрезал Мортон холодным, снисходительно-отвлеченным голосом.

«Трубка» безуспешно пытался подколоть одного из негров по прозвищу Лапа, из-за искалеченной руки.

– Ну что, оседлала тебя Старая Обезьяна? – спросил он.

– Я понятия не имею, о чем вы говорите, – отозвался Лапа. Шутка и в самом деле была неуместной. Лапа вовсе не дерзил, он действительно не сидел и держался соответствующе.

Они припарковались напротив Федерального управления и потащили нас на четвертый этаж. Мы остались ждать в предбаннике. Внутрь, для допроса, вызывали по одному. И вот пробил мой час, я вошел, за столом сидел «Сигара». Знаком пригласил меня сесть.

– Меня зовут мистер Мортон, – представился он. – Я – федеральный агент «Отдела по борьбе с наркотиками». Хотите дать показания? Как вы знаете, у вас есть законное право отказаться. Разумеется, в случае отказа от дачи показаний мы продержим вас дольше и всё равно предъявим обвинения.

Я сказал, что буду давать показания. «Трубка» был тут как тут:

– Билл сегодня себя неважно чувствует. Может немного героина его взбодрит?

– Может быть, – огрызнулся я.

Он стал задавать мне вопросы порой настолько тупые, что я ушам своим не верил. Настоящий полицейский нюх у него напрочь отсутствовал. Совершенно не понимал, что важно, а что нет.

– Кто ваши поставщики в Техасе?

– Никто, – это было правдой.

– Хотите увидеть свою жену за решеткой?

Я утер носовым платком пот с лица.

– Нет, не хочу.

– Ну так она туда и отправится. Она употребляла бензедрин. Это похуже, чем джанк. Ваш брак официально зарегистрирован?

– А-а, неписаный закон…

– Я спрашиваю, зарегистрирован ли брак официально?

– Нет.

– Вы изучали психиатрию?

– Что?

– Я спрашиваю, вы изучали психиатрию?

Он уже успел прочитать письма моего друга-психиатра, как наверняка и остальные; все мои старые письма, которые он уволок с собой после обыска.

– Да нет, не изучал, это вроде хобби, если можно так выразиться.

– Какие-то странные у вас хобби.

Мортон откинулся на спинку стула и откровенно зевнул. Неожиданно «трубка» сжал кулак и стукнул себя в грудь:

– Я – полицейский, понятно? И вокруг меня сплошь одни полицейские, мои партнеры. Твой бизнес – наркотики. И ежу понятно, что ты знаешь кучу людей в своём деле. И такими, как ты, мы занимаемся не раз в месяц, а валандаемся каждый день. И ты работаешь не один. У тебя люди в Нью-Йорке, Техасе, здесь

– в Новом Орлеане. Теперь, думаю, у тебя в мозгах кое-что отложилось? Достаточно для чего-то существенного?

– Я думаю, если этот фермер не заговорит, мы отправим его фермерствовать и дальше, в «Анголу», – процедил Мортон.

– А как насчёт автомобильной шайки? – спросил «трубка», неизвестно к кому обращаясь, дефилируя по комнате за моей спиной.

– Какой ещё шайки? – я был просто ошарашен этим вопросом. Потом уже я вспомнил про письмо пятилетней давности, где вскользь упоминалось об угнаных машинах. «Трубка» с завидным упорством гнул своё дальше, утирая потный лоб и, горделиво вышагивал по комнате. Неожиданно, Мортон резко его оборвал:

– Как я понял, мистер Ли, свою вину вы готовы признать, никого больше не впутывая. Точная формулировка?

– Совершенно верно, – поддакнул я, и он с чувством глубокого удовлетворения затянулся сигарой.

– Ладно, на сегодня хватит. Сколько их там ещё?

В дверь просунулась голова фараона:

– Человек пять.

Мортона аж передернуло:

– Времени нет. Мне к часу нужно быть в суде. Запускайте сразу всех. Оставшиеся вошли и выстроились перед столом. Мортон спешно перелистывал бумаги. Взглянул на Маккарти и повернулся к молодому агенту с кондовым ежиком на голове:

– Нашли у него что-нибудь?

Тот усмехнулся, покачал головой и приподнял ногу:

– Видишь это, засранец? – спросил он Маккарти. – Так бы и сунул тебе в глотку, да поглубже.

– Я и не балуюсь этим дерьмом, мистер Мортон, – залепетал Маккарти, – потому что в колонию не хочу попасть.

– А какого чёрта ты тогда забыл на углу с этими джанки?

– Так просто мимо шёл. Регалил я, мистер Мортон (имелось в виду «Королевское пиво»; термин сугубо новоорлеанского происхождения, можно – рыгалил). Регалю, как только случай представится. Вот, смотрите, – и он вытащил из кармана несколько карточек, демонстрируя всем рядом стоящим, словно заправский иллюзионист, проделывающий карточный фокус. На карточки, впрочем, никто не взглянул.

– Я официантом работаю, вот мое профсоюзное удостоверение. Я с этого уикэнда в «Рузвельте», можете заходить, если что. Там же из-за всего этого договор расторгнут, а я там пока ещё на птичьих правах. Срок ведь истек. Будет просто здорово, мужики, если вы меня отпустите.

Он приблизился к Мортону и выставил ладонь, как на паперти:

– Всего дайм на трамвай, мистер Мортон.