Читаем без скачивания Фанатка - Джонатан Бейн

Поэтому Росси все же включила маленький компьютер. Цветной монитор ожил, пароля не требовалось. Тем лучше. Она пролистала список телефонных номеров: имена расположены в алфавитном порядке, телефоны указаны домашние, мобильные, рабочие.

Нажав букву «Л», она обнаружила номер Майка Левина. Имя показалось знакомым, хотя Росси не могла сразу припомнить, кто это. А вот имя, которое стояло шестью буквами ниже, она знала отлично.

— Сукин сын, — выругалась она шепотом, выключила наладонник и забрала его как вещественное доказательство.

Дина и Питер

Вот теперь, наконец, она могла читать.

С чашкой кофе в руке Дина устроилась на обширном подоконнике за кроватью, прислонившись спиной к холодной крашеной стене, подвернув под себя ногу и чуть постукивая коленом по стеклу. Так ей было удобно.

Она снова была одета в футболку с картинкой. Тоже удобно, очень уютно, и футболка утешает ее, точно живое существо, — потому что она пахнет Питером. По крайней мере Дине так казалось. Футболка напоминала о его кабинете, о тайнике, где хранились таинственные слагаемые рождения Анжелы: так в католических церквях хранятся частицы креста, на котором был распят Христос.

Положив рукопись себе на колени, Дина поглядела на титульную страницу, словно изучая, вбирая ее взглядом, и вслух произнесла имя автора. Задумалась о том, откуда взялось заглавие романа. Однажды она прочла в коротком интервью, которое Питер дал какой-то газете, что имя «Анжела» он взял из песни Джимми Хендрикса: когда писал свой роман, он бесконечно слушал эту песню, а закончив, слушать ее уже больше не мог — с души воротило.

Недурная история. Однако в глубине души Дина полагала, что Питер не сказал в интервью всей правды. Наверняка существовала реальная девушка, о которой никто никогда не узнает и чье имя не появится в списке людей, кому автор благодарен за помощь. Настоящая Анжела по прозвищу Ангел.

Когда Дина дочитает эту рукопись, она поищет в Интернете песню под названием «Прекрасная ложь», которую Питер тоже не сможет больше слушать.

Питер откинулся на спинку кресла, качнулся назад — так далеко, что недолго и опрокинуться. Он уже не раз опрокидывался, игнорируя предупреждение, которое, как он не сомневался, где-то есть на кресле. Такие предупреждения всюду есть — только не там, где они и впрямь нужны. Упав, Питер всякий раз чувствовал себя глупо, хотя, по счастью, ни разу не оскандалился при жене с дочкой. И никогда еще он не опрокидывался нарочно.

Он посидел, уставившись в пустой экран. Слова не складывались. Одни лишь буквы на клавиатуре; а их что глазами читай, что вслух проговаривай — получается одинаковая бессмыслица.

Ровным счетом никакого смысла, хоть убей.

Зацепившись ногой за нижний край стола, Питер вдруг понял, что хочет знать, как это будет — один-единственный раз, намеренно, без ощущения, что ты опрокинулся по неосторожности, как последний дурак.

Кресло уже достаточно накренилось. Еще чуть-чуть подтолкнуть. Вроде как прыгнуть. Оттолкнулись…

Оп!

Компьютер куда-то завалился, с ним вместе опрокинулся витраж с Девой Марией, а перед глазами оказался белый потолок. Питер приземлился удачно — мягко и безболезненно. Рассмеялся. Как жаль, что все прочее не делается столь же легко и просто.

Крепко сжимая страницы, она бегала глазами по строчкам. Ее улыбка давным-давно погасла, Дина раздраженно стискивала зубы.

Пожалуй, самое время выпить чего покрепче.

Она прошла в кухню, сердито швырнула в раковину кофейную чашку и открыла стенной шкафчик, где хранились емкости с веселящими напитками. Достала бутылку «Квантро» и бокал. Бросила в бокал несколько кубиков льда, плеснула ликер. Встряхнула, однако не стала ждать, пока ликер охладится. Его надо было выпить немедленно. Следующую порцию она уже выпьет не спеша, как полагается… или не следующую, а третью. А сейчас ей нужно сбросить напряжение, да побыстрее.

— Нет, нет, нет! — отчаянно твердила Дина. — Все не так!

Он рассеянно поиграл с наручниками, открывая и закрывая стальные кольца, постукивая ими себя по бедру. Затем наконец принялся печатать — не потому, что пришло вдохновение, а просто желая ощутить хотя бы удары пальцев по клавиатуре. Питер всегда печатал, выдерживая особый ритм — не совпадающий с ритмом песни, если даже она звучала, а свой собственный. Сейчас это было легко: шесть букв, затем четыре, снова шесть, опять четыре…

И так раз за разом, без конца. Пока не стало казаться, что ничего другого от него и не требуется.

«А-Н-Ж-Е-Л-А», — печатал он.

Затем: «Д-И-Н-А».

Пальцы бегали по клавиатуре все быстрей и быстрей, буквы начали сливаться, получались новые слова, новое бесконечное имя — бессмысленная дань той, что завладела его жизнью.

Дина с яростью листала страницы, стремясь побыстрей дочитать. Желая, чтобы все это поскорее закончилось, — как оскорбления, которые ты вынужден сносить. Как изнасилование.

— Да нельзя же так делать, чтоб тебе!.. — закричала она, не сдержавшись.

Пережать горло

Голос прозвучал словно из другой жизни:

— Привет, милый, — сказала Джулианна. — Хорошо ли сегодня работалось?

Питер глянул на жену со своего места на диване. В руке он держал бокал: сейчас ему требовался не кофе, а кое-что покрепче. Не для того, чтобы сбросить напряжение, а чтобы слегка приглушить боль. Неудачный был день, и работалось плохо.

Он качнул бокалом, кубики льда звякнули.

— Ах, — проговорила Джулианна, все поняв.

Хороший рабочий день не завершается выпивкой в одиночку. Хороший день несет радость, улыбки. В такой день едят пиццу в «Гримальди» в Бруклине и идут гулять по набережной, глядя на силуэты небоскребов на фоне вечернего неба.

Джулианна хотела было еще что-то сказать — возможно, посочувствовать, но тут зазвонил телефон. Переносная трубка на кофейном столике издала противную трель.

— Если это снова «Верайзон», — сказала Джулианна, возвращаясь в кухню, — передай от меня привет.

Питер сердито уставился на телефон. Пусть бы он замолчал. Навсегда. Потому что если не сейчас, то в следующий раз или еще позже в трубке обязательно прозвучит голос Дины, которая скажет, что прочитала роман.

Нагнувшись вперед — суставы громко хрустнули: рановато для человека его возраста, — Питер поставил бокал, где уже остался один лишь подтаявший лед, и взял-таки трубку, поднес к уху:

— Алло.

Мгновение тишины. И затем:

— Ты сделал ее слабой!

— Что? — спросил он, не понимая звучащей в голосе ярости, не узнавая самый голос. — Кто это?

— Ты отлично знаешь, черт тебя дери, кто это! — раздался вопль Дины.

Да, теперь он ее узнал. Питер живо вообразил себе перекошенное красивое лицо.

— Ты сделал ее слабой! — повторила Дина, обвиняя.

В комнату заглянула Джулианна:

— Ты голоден?

Показав поднятый палец — дескать, сейчас, одну минуту, — Питер закруглил разговор:

— Меня это не интересует.

Он еще услышал ее крик:

— Не смей вешать трубку! — и прервал связь.

— Кто это был? — поинтересовалась Джулианна.

— Никто, — буркнул Питер, с силой постукивая трубкой по ладони, стараясь погасить раздражение.

И вздрогнул от нового звонка.

— По-моему, никто опять желает дозвониться, — заметила жена.

Он ткнул клавишу и с ходу начал:

— Послушай, я не знаю, где ты взяла мой номер…

— Он был на титульном листе, ты, гений.

— …но больше никогда сюда не звони, — докончил он.

Дина успела выкрикнуть:

— Боишься, что женушка узнает, как ты…

Он снова дал отбой, на этот раз швырнув трубку на кофейный столик. Поднял ее и снова ахнул по столу. Провел рукой по волосам, забрал пядь в кулак, сильно дернул.

— Что происходит? — спросила Джулианна.

Она подошла и встала рядом с мужем. Так близко, что он боялся поднять на нее взгляд — вдруг она с такого расстояния поймет, как он ее предал?

Питер не сразу придумал, что солгать. А когда сочинил, все равно не смог посмотреть на жену.

— Она…

— Кто?

Он снова поднял трубку, сжал, словно пережимая ей горло, и убил-таки — отключил звук. Договорил:

— …кричала на меня.

Питер опустил трубку на базу — повернув ее экраном вниз, чтобы АОН не высветил номер звонящего. Уму непостижимо, сколько новых опасностей появилось в наш цифровой век…

— О чем ты говоришь? — встревожилась Джулианна.

— О новой книге.

— Твоей новой книге?

Он задумался: а его ли теперь эта книга? Принадлежит ли ему нынче хоть что-нибудь? Или все, чем он прежде обладал, перешло к Дине — из-за одной-единственной ошибки? Дина завладела его жизнью, и у Питера ничего не осталось, пропал всякий его собственный смысл.