Читаем без скачивания Темная сторона сексуальной революции. Переосмысление эпохи эротической свободы - Луиза Перри
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Странность этих конкретных случаев #MeToo заключается в том, что на самом деле произошедшее не должно было никого удивлять. Хаммер долгое время открыто признавался в своих сексуальных пристрастиях, которые основывались на насилии и унижении. Помимо того что еще в 2013 году он рассказывал журналу «Плейбой», что ему нравится душить девушек[116], он также признавался своим подругам в склонности к каннибализму. С тех пор некоторые из этих женщин сообщили журналистам, что Хаммеру нравилось причинять им боль во время секса и что он также говорил им о своем желании сломать их кости, съесть их кожу и поджарить их плоть на барбекю.
Казалось бы, как только эти женщины узнавали о «странностях» Хаммера, они должны были незамедлительно разрывать с ним отношения. Однако, по всей видимости, они находились под влиянием убеждения сексуального либерализма, что существует четкая грань между тем, как человек ведет себя в спальне, и тем, как он ведет себя за ее пределами. Поэтому, хотя им не очень приходилось по вкусу пристрастие Хаммера к каннибализму, они не могли ничего возразить против этого. Они подавляли свою моральную интуицию и в результате оказались втянуты на орбиту опасного и жестокого человека. Как мы увидим в главе 6, это предсказуемое следствие либерального отношения к БДСМ, особенно губительного для наивных покладистых «пескарей».
Сексуальный либерализм вводит нас в заблуждение, когда не только игнорирует, но также активно сопротивляется нашим моральным интуициям. И все же сама по себе наша интуиция – не самый надежный советчик (это слишком упрощенный ориентир, как и принцип согласия). В целом мы можем прийти к согласию относительно наиболее возмутительных примеров (таких как каннибализм), однако интуиции людей не всегда полностью совпадают. Инцест – универсальное табу, по мнению многих антропологов, – сегодня входит в число популярных категорий на мейнстримных порносайтах, что говорит о немалом интересе пользователей. Моральная интуиция может быть отправной точкой, но иногда она оказывается плохим проводником.
Я не собираюсь делать вид, что можно легко решить эту проблему. Вопрос о том, как мы должны вести себя в сексуальном плане, не намного проще вопроса о том, как мы должны вести себя в целом, и после тысячелетий, проведенных в поисках ответа, мы все еще далеки от консенсуса. Тем не менее, вот какой вклад я могу внести в это обсуждение: нам следует относиться к нашим сексуальным партнерам с уважением; мы не должны смотреть на других людей как на набор частей тела, которые можно просто использовать в свое удовольствие; нам следует стремиться к любви и взаимности во всех наших сексуальных отношениях, независимо от того, гомосексуальны они или гетеросексуальны, и ставить добродетель выше желания; мы не должны предполагать, что любое чувство, зародившееся в наших сердцах (или в наших чреслах), – это сигнал для действия.
Подавлять свое желание – вот что следовало делать Арми Хаммеру и Джимми Сэвилу. Первому – когда ему хотелось сделать больно своим партнершам. Второму – когда ему хотелось надругаться над ребенком. Это не причинило бы им никакого вреда, потому что определенная степень сексуального подавления – это правильно и необходимо. Мир был бы лучше, если бы такие люди больше стыдились своих желаний и позволяли бы этому стыду направлять их действия, тем самым повышая уровень самоконтроля. И не только самым омерзительным насильникам следовало бы ставить добродетель выше желания. Вероятно, все мы время от времени поддаемся искушению своих худших инстинктов, и именно к этому нас подстрекает культура, поощряющая гедонизм.
Подобно Арми Хаммеру, Азиз Ансари – знаменитость, втянутая в скандал MeToo. Однако, в отличие от Хаммера, недостойное поведение Ансари имело более двусмысленный характер. В ночь на 25 сентября 2017 года он пошел на свидание с девушкой, назвавшей себя Грейс. В завершение вечера они отправились к нему домой, а затем у них был сексуальный контакт, после которого у Грейс остался «неприятный осадок». Хотя она мягко отстранялась, невнятно пытаясь выразить свое нежелание заниматься сексом, Ансари не унимался. В конце концов по его просьбе она сделала ему минет. Ансари ни разу не применил силу, а Грейс ни разу не сказала «нет», и все же она чувствовала себя использованной. На следующий день она написала об этом Ансари, после чего он извинился, заверив, что «неправильно понял». Через несколько месяцев она опубликовала рассказ о случившемся на сайте babe.net[117].
Юридически поведение Ансари нельзя рассматривать как изнасилование: технически Грейс дала согласие на их встречу. Он явно предполагал, что Грейс захочет вступить с ним в половую связь – как из-за его статуса знаменитости, так и потому, что секс после первого свидания сегодня считается нормой в среде западной «сексуально раскрепощенной» молодежи. Таким образом, Грейс оказалась в положении, в котором она должна была выступить против того, чтобы заняться сексом, но сделать это, как ей показалось, было почти нереально. Подобно той студентке, которую я цитировала в главе 1, она инстинктивно хотела защитить свои сексуальные границы, но натолкнулась на препятствие в виде господствующей в нашей культуре точке зрения, согласно которой секс – это «всего лишь секс». Два взрослых человека, вступающих в связь по обоюдному согласию, – они только что были на свидании, и секс был ожидаемым итогом вечера, так как же Грейс могла сказать «нет»?
После публикации рассказа Грейс либеральные феминистки попытались осудить Ансари в рамках идеологии согласия, утверждая, что, вопреки имеющимся свидетельствам, их связь не была действительно согласованной. Поскольку потребность в согласии является единственным моральным принципом, остающимся в силе во времена «сексуального расколдовывания», именно его было необходимо привести в действие. Проблема в том, что наличие согласия – это чрезвычайно низкая планка, минимальное требование, абсолютно необходимое, но не достаточное. Ансари удалось перепрыгнуть через эту планку, но все же его поведение заслуживает осуждения. В другую эпоху можно было бы сказать, что он поступил аморально или не по-джентльменски, но эти слова, учитывая их отталкивающие ассоциации с религиозным консерватизмом, не пришлись бы по вкусу либеральным феминисткам. Все слова единственно доступного им словаря отсылают к согласию, ведь в идеологическом ящике либерального феминизма можно найти всего один грубый инструмент, и он – стоит ли этому удивляться? – неоднократно продемонстрировал свою непригодность.
Нам необходима более сложная система сексуальной этики, которая требовала бы от людей чего-то большего, нежели просто согласия. В частности, как сильный и более похотливый пол мужчины должны проявлять
