Читаем без скачивания Убийство и Дама пик - Светлана Потоцкая

Павел буквально выхватил фотографию из рук Андрея и впился в нее глазами. На его обычно бесстрастном лице появилась целая гамма эмоций: изумление, недоверие, гордость. Но он быстро взял себя в руки и оторвался от изображения новообретенного сына.

— Уже хорошо, — скупо похвалил он Елену. — А теперь посмотри, в чем она могла выйти из дому. Наташа, тебя я не задерживаю, занимайтесь своей частью работы.

Андрей не сдержался и фыркнул. Павел посмотрел на него с удивлением, но, сообразив, в чем дело, улыбнулся:

— Привык командовать, извините.

— Понятно, — великодушно отозвалась я, — вырабатывается условный рефлекс. Мы не в претензии.

— Ты хоть сейчас можешь быть серьезной? — с тихой яростью в голосе осведомился он. — Что за дурацкая манера из всего устраивать балаган?

Я только вздохнула. Хорошо, я могу принять скорбный вид и быть убийственно серьезной. Ну и что дальше? Кому-нибудь от этого будет легче? И вообще, что делать, если я даже из собственных похорон способна устроить ирландские поминки. То есть такие поминки, на которых все присутствующие безудержно веселятся, полагая, что тем самым помогают усопшему без особой скорби оборвать все связи с бренным миром. А что, тоже разумно придумано.

Впрочем, пока мы с Галкой ходили по соседним участкам (Милочка осталась в саду, хотела, наверное, присмотреть за Павлом, все-таки Елена ему жена, хоть и бывшая), мне пришлось стать серьезной. Поселок будто вымер, почти все уже перебрались в город, а там, где хозяева еще оставались, ничего утешительного нам сказать не могли. Тетю Таню знали практически все, и меня это не удивляло: чуть ли не все женщины поселка были ее пациентками. Хороший гинеколог всегда в цене. Тем не менее единственное, что нам удалось выяснить: в четверг тетя Таня была жива и здорова, потому что хозяйка одной из дач видела ее — не дачу, разумеется, а тетю Таню — в местном магазине, куда каждый день привозили свежий творог. Очереди почти не было, так что долго женщины не разговаривали, так, обменялись приветствиями и кое-какими новостями.

— Ничего особенного я не заметила, — несколько раз повторила хозяйка. Как всегда, вежливая, обходительная, про здоровье интересовалась. Потом купила творог и пошла. А что случилось-то?

— В том-то и дело, что мы не знаем, — терпеливо втолковывала ей Галка. Дома нет, в Москве нет, дача стоит запертая.

— Вообще-то у нас тут тихо, — задумчиво сказала хозяйка. — Дачи, конечно, грабят, не без того, но только тогда, когда все уезжают. Да и то местные балуются: закуску к бутылке ищут. А про серьезное ничего не слышала. Да и посторонних тут нету. Хотя…

— Что — хотя? — быстро спросила я.

— Видела тут одного, — без особой уверенности сказала женщина. Высокий, одет хорошо, по-городскому, и рожа — как у кота. Хотя симпатичный…

— И что этот, симпатичный? — гнула свое я.

— А ничего. Ходил тут с фотоаппаратом. Наших алкашей, что ли, фотографировал? Не знаю, врать не буду. Тоже у магазина его видела и вроде незадолго до четверга. В начале недели как будто… С ним вроде бы девушка была. Яркая такая, на киноактрису похожа. Вот ее я в поселке не первый раз примечаю. А фотографа этого — нет, раньше точно не видела. Молодой. Культурный. Себя соблюдает…

Загадочность последнего определения меня просто умилила.

В общем, поход наш положительных результатов не дал. От отчаяния мы наведались еще в здание правления, но сидевшая там тетка заявила, что Татьяну Георгиевну последний раз видела в начале месяца, когда та приходила платить налог на землю. Даже звонить в Москву не стала, сразу ушла.

— А почему она должна была звонить в Москву? — поинтересовалась Галка.

— А как же без этого? — удивилась тетка. — Телефон-то один на весь поселок, дачники как к нам попадают, так надо не надо — звонят. А я что, мне без разницы. И Татьяна Георгиевна всегда прежде дочери звонила. А в тот раз не стала. Вы-то ей кто будете?

— Я ее племянница, — мрачно сказала Галка. — Ну ладно, мы пойдем, спасибо вам.

Тетка даже огорчилась. Ей было тоскливо сидеть в одиночестве в пустом доме.

— А что случилось-то? Беда какая? — Я конспективно изложила суть событий. Тетка подумала немного и решительно покачала головой:

— Нет, в больницу ее отсюда не забирали. Днем то есть. Иначе от меня бы «скорую» вызывали, больше неоткуда. Да и бабы знали бы, у нас новости быстро расходятся.

— Особенно плохие, — все так же мрачно подтвердила Галка. — Сколько помню, здесь всегда так было. Пошли, Наташа, доложим гражданину начальнику о выполнении задания.

— Кто теперь острит? — поинтересовалась я.

— Так ведь с кем поведешься, от того и лечишься, — не осталась в долгу моя ближайшая подруга.

Я решила уступить ей последнее слово. Надо же когда-то и Галке почувствовать себя остроумной.

Мы шли по улице, на которой стояла дача тети Тани, вдоль ветхого, когда-то глухого забора. Калитку украшал пудовый проржавевший амбарный замок, хотя пройти на участок, по-моему, можно было в любом месте. Запущенный участок зримо контрастировал с соседними, более или менее ухоженными. Что-то резануло мне глаз, но я не поняла, что именно, и момент ушел. Хотя тень сомнения осталась где-то в подсознании.

Мы вернулись на дачу и доложили о почти полной безрезультатности своего похода. Впрочем, никто особенно и не рассчитывал на успех. Елена осмотрела вещи тети Тани и твердо заявила, что на месте абсолютно все, кроме того черного спортивного костюма, в котором ее мать обычно ходила на даче. Даже обувь в неприкосновенности, так что выходило, будто тетя Таня ушла из дома в одном костюме и тапочках, чего, разумеется, быть не могло.

— То есть вообще все в порядке? — поинтересовалась я.

— Не совсем, — отозвался Андрей. — Кое-какая мелочь исчезла.

— Бутылка с водкой, — напомнила Елена. — И еще не могу найти мамин любимый шарф. Она всегда покрывала им голову, когда выходила вечером в сад. И вообще при плохой погоде.

— Одно непонятно, — серьезно сказал Андрей, — водку ведь стали бы искать в буфете, а его даже не открывали, судя по всему. Шарф… Кому он мог понадобиться, кроме самой Татьяны Георгиевны?

— Надо идти в милицию, — подвел итог Павел. — Мы тут можем ломать голову до бесконечности, а она…

Елена побелела и покачнулась. Мы с Галкой бросились к ней.

— Ничего, ничего, — прошептала Елена, — это — нервы и бессонная ночь.

Она отпила воды из чашки, поднесенной Галкой, и, похоже, взяла себя в руки. Впрочем, обе мои подруги отличались завидной выдержкой — в отличие от меня, кстати. Я бы на месте Ленки уже восемь раз свалилась в обморок и двенадцать раз закатила роскошную истерику.

К сожалению, это не проливало ни малейшего света на то, что же произошло с тетей Таней. И когда. В четверг она была жива и здорова, а в субботу дача уже пустовала. Значит, время исчезновения — если, конечно, это было исчезновение — ограничивалось примерно двумя сутками, точнее, со второй половины дня четверга до утра субботы.

Приличные детективы стали бы проверять алиби у всех подозреваемых, но грустная объективность заключалась в том, что подозреваемых-то не было. Впрочем, не было и твердой уверенности в том, что тетя Таня исчезла. Она вполне могла находиться в какой-то районной больнице, если вдруг потеряла память.

Увы, с пожилыми людьми это сплошь и рядом случается.

Глава 7

Кому выгодно?

Он поставил на столик перед собой две коробки. Одна из-под дорогого импортного шоколада, темно-красная с небольшой изящной розочкой на крышке, уже потертая и тщательно подклеенная на углах. Другая была металлическая, из-под печенья или вафель, инкрустированная позолоченными полосками и украшенная картинкой: старинный автомобиль с шофером и дамой под зонтиком. Такие коробки были самыми распространенными подарками какого-нибудь богатого пациента врачу, и в нашей замечательной стране их хранили десятилетиями — как изысканные шкатулки.

Он открыл коробку из-под шоколада. Она была отделана внутри темно-коричневой материей с гнездами для конфет, причем все гнезда были разной величины и формы. А сейчас в этих отделениях лежали ювелирные украшения. Он повернул коробку к свету, и из нее брызнули разноцветные лучи камней завораживающее зрелище для того, кто долгое время мечтал завладеть этой коллекцией.

Но даже беглый осмотр содержимого коробки принес горькое разочарование. Он крякнул от досады, но потом взял себя в руки и стал придирчиво рассматривать каждый предмет, сортируя украшения и прикидывая их дальнейшую судьбу. Через некоторое время перед ним образовались три сверкающие кучки разной величины.

В первую он положил старинные, явно дорогие вещи: кулон из аквамарина в серебряной тонкой филигранной оправе, круглую брошь, в центре которой красовался довольно крупный рубин, точно капля крови, а от него расходились лучи из крохотных гранатов. Еще одной вещицей из этой кучки он долго любовался: на старинной камее в оправе из уже изрядно потускневшего золота — тонкий профиль греческой богини. Последней оказалась булавка из прекрасно ограненного александрита, размером чуть ли не с фасолину, а витая игла из бронзы заканчивалась маленьким золотым шариком. Он повертел булавку в пальцах, и по углам комнаты заплясали светлые блики. Да, вещи изысканные и дорогие, но — на любителя. К тому же слишком узнаваемые.