Читаем без скачивания Дьявол Сент-Круа - Станислас-Андре Стееман

Мы уже упоминали, что, используя себе на благо людскую доверчивость, Гвидо и сам был суеверен. Удрученный тем, что накануне увидел в разложенных картах, цыган решил прибегнуть к испытанному колдовству предков и открыть личность убийцы, ужаснувшего тремя преступлениями Сент-Круа. В соответствии со старинными предписаниями он собирался той же ночью вопросить нечистый дух, который наверняка ответит, ведь убийца — одно из его созданий. Тогда Гвидо единственный будет знать, кто же это, и сможет назвать его имя, или, еще лучше, если он не ошибся и убийца тот, кого он подозревает, цыган сможет сам поговорить с ним.

Разложив кошачий труп на столе, он раскрыл книгу в зеленом переплете, накануне просмотренную учителем Маскаре, отыскал нужную страницу и прочитал:

«Ты отправишься на поиски белого кота и ты его задушишь».

Гвидо кивнул — это уже было сделано.

«И ты отсечешь ему язык и бросишь в первую воду, какую встретишь…»

Это также было сделано.

«И в ту же ночь ты отсечешь коту голову. И ты сожжешь ее, когда пробьет полночь. И ты воскликнешь, как всякий раз, вызывая нечистый дух: «Элоим, Эссаим, фругативи эт аппеллари». И дух, не обязательно показываясь, явится тебе. И мысленно ты задашь свой вопрос. И ты почувствуешь, как ответ озарит тебя».

Гвидо закрыл книгу. Он был удовлетворен, его всегда надежная память не обманула насчет требуемого обряда.

Он отошел в угол повозки между окном и дверью, развел огонь в печке, где все было приготовлено заранее, затем сел, облокотился о колченогий столик и погасил лампу.

Так, неподвижно сидя в темноте рядом с кошачьим трупом, Гвидо, цыган и колдун, собирался с духом, опустив голову на руки, и сердце его билось все сильнее по мере приближения полуночи.

Перед дверью в дом доктора две тени, долгое время как бы слитые в одну, разделились.

— Доброй ночи, Оливье! — прошептала Эдме.

И тотчас добавила:

— Подумать только, еще вчера я в отчаянии думала: «Я ему безразлична!»

— Девочка! — нежно ответил Оливье.

Он поднес ее руки к губам и осыпал поцелуями.

— Я не осмеливался думать о вас, вот в чем правда. Я отворачивался, закрывал глаза… чтобы открыть их еще шире, как только вы повернетесь спиной. Эдме, с тех самых пор, как мы познакомились, я все время повторяю себе, что недостоин…

— Глупый!

И снова перед дверью в дом доктора оказалась лишь одна тень.

Через некоторое время девушка сказала:

— Вы сразу к себе, да, мой дорогой? Иначе я умру от беспокойства! — и, дрожа, добавила — Стоит мне только подумать о том, что произошло за последние ночи… Оливье, я так боюсь за вас!

Он счастливо рассмеялся:

— Не надо, девочка!.. Вы ведь недавно убедились, что я в состоянии постоять за себя… Признаюсь, дорогая, как бы я ни старался представить себе убийцу, скитающегося по улицам с диким лицом и огромными уродливыми руками, мне не удается испытать ни малейшего страха… Я так счастлив, что, честное слово, это он испугается… испугается моего счастья…

— Дорогой!.. Все-таки ты не станешь задерживаться, ты пойдешь посреди улицы и будешь оглядываться по сторонам!.. Обещай мне быть осторожным!..

Оливье Маскаре обещал.

Простившись с ним, Эдме Хие вошла в дом, а учитель удалился.

Он шел медленно, вдоль самых стен, глядя в землю перед собой: повернувшись спиной к деревне, он вышел на дорогу, ведущую в Сийссееле.

Как и накануне, возвращаясь от Гвидо, Оливье и не думал оглядываться. Между тем, оглянись он неожиданно, то заметил бы, что, как и накануне, за ним следят.

За поворотом внезапно возникли фургоны цыгана. Ни один не был освещен, ничто не нарушало чудесную тишину этого уголка.

А между тем в первой повозке Гвидо, с бьющимся сердцем сидя перед мертвой кошкой, страшился и ждал полуночи.

Пригнувшись, Маскаре на цыпочках прокрался к первому фургону. Подойдя вплотную, он сунул руку в карман…

Тем временем, крадучись вдоль черной линии елей, инспектор Себ Сорож подобрался олиже. Когда учитель направился ко второй повозке, полицейский скользнул к первой и, скрытый ею от глаз учителя, направил перед собой луч фонарика.

Он подавил восклицание, а в этот самый момент Оливье Маскаре нарисовал на двери второго фургона знак, в точности повторяющий тот, что увидел инспектор, — кружок красного цвета.

XX. Элоим, Эссаим…

Себ Сорож не пытался его задержать, пока учитель Маскаре не добрался до дома и не вставил ключ в замочную скважину.

— Добрый вечер! — сказал он тогда. — Никаких резких движений, пожалуйста! Мой браунинг лежит в этом кармане и готов к употреблению…

— Но…

— Входите.

— Послушайте, господин инспектор…

— Входите, говорю вам! Наверху нам будет удобнее поболтать.

Учитель Маскаре повернул выключатель, тем временем инспектор ударом ноги захлопнул дверь.

— Теперь поднимайтесь… Ваша спальня на втором этаже, не правда ли?.. Нет, нет, проходите вперед!..

Друг за другом оба поднялись по лестнице. Учитель дважды спотыкался о ступеньки, пока достиг второго этажа.

Они вошли в комнату, инспектор прикрыл дверь и прислонился к ней, сунув руки в карманы пиджака. Оливье шагнул вперед:

— Послушайте, господин инспектор, вы не хотите мне объяснить?..

— После вас, — с иронией ответил Себ.

И добавил:

— Я должен был догадаться… Для вас ведь не составляло никакого труда раздобыть красный мел…

Учитель со вздохом опустился на стул.

— Боже милосердный! — воскликнул он. — Я понимаю!..

— Что именно?

— В чем вы меня подозреваете…

Себ взял стул и уселся на него верхом.

— Ни много ни мало, — любезно пояснил он, — как в удушении трех человек.

Он вытащил из кармана трубку.

— Заметьте, до сих пор я не думал, что это могли быть вы… Мне понадобилось своими глазами увидеть, как вы рисуете эти знаки смерти…

— Конечно, — мягко произнес Оливье. — Теперь нет больше сомнений.

— Сомнений… в чем? — проворчал Себ.

— Что я убийца, — закончил молодой человек. — Ведь вы об этом думаете, инспектор?

Себ махнул рукой с зажатой в ней трубкой:

— Оставим мои мысли… Я жду ваших признаний…

Он поерзал на стуле и добавил с неуклюжим добродушием:

— …или объяснений.

Учитель улыбнулся.

— По здравом размышлении я предпочитаю объяснения. Сигарету, господин Сорож?

Себ отрицательно покачал головой и показал на свою трубку.

— Огня?

— У меня есть.

Минутную тишину прервал щелчок зажигалки.

— Ну так?

— Вот, — ответил Оливье. — Я невиновен.

Он рассмеялся так же счастливо, как смеялся, слушая советы Эдме беречься таинственного убийцы.

— Без сомнения, вы заметили, мясника Жюля Виерса задушили прошлой ночью при помощи эбеновой линейки и шелкового платка?

— Разумеется. Но…

— Ну так, — продолжил молодой человек, — вчера вечером, около половины девятого, чтобы быть точным, я ходил к цыгану Гвидо узнать мою судьбу…

— А! Да? — проворчал Себ.

«Точно», — отметил он про себя.

— Клиент, из-за которого Гвидо не пустил вас в свою повозку, был я. Я боялся, что меня заметят, узнают. Во-первых, беспокойство о моей репутации, потом какой-то страх, более смутный и более сильный… Многое изменилось для меня со вчерашнего дня, к счастью!

Молодой человек опять улыбнулся.

— Итак, пока вы расспрашивали Гвидо, я нервничал, беспокоился… Возможно, и обстановка в фургоне повлияла на меня… Керосиновая лампа, старая книга по колдовству, разложенные карты… Карты, на которых цыган несколько минут назад увидел бледное лицо смерти… Б-р-р!.. Прислонившись к двери, я слушал ваш разговор и в то же время машинально мял шелковый платок, не знаю как попавший мне в руки, наверное, отцепившийся с крючка… Начинаете понимать?

— Да. Этот платок, без сомнения, как две капли воды походил на тот, которым задушили мясника?

— Абсолютно такой же! — горячо подхватил Оливье. — По рассеянности я сунул его в карман, и этим утром его обнаружил…

Я видел труп Виерса, платок, линейку… Не удивляйтесь — в деревйе вроде Сент-Круа учитель наряду с кюре, нотариусом и бургомистром относится к важным персонам, так что имеет свободный доступ почти всюду… Повторяю, я видел труп, платок, линейку… И линейка тоже мне показалась знакомой…

— О! О! — протянул Себ. — И где же, по-вашему, вы ее видели раньше?

— Естественно, в фургоне у Гвидо. Хотя насчет линейки я могу и ошибаться.

— Интересно, — признал Себ. — Но я что-то не улавливаю связи между всем этим и красными кружками, которые вы рисовали недавно…

— Подождите, — ответил Оливье. — Вы знаете, каждый в деревне подозревает соседа в убийствах. Вчера вечером, услышав вопросы, которые вы задавали Гвидо, я понял, что он подозрителен с вашей точки зрения. Я вспомнил его ложь, некоторые странности, поразившие меня накануне. Наконец, платок!.. Если допустить, что Гвидо — убийца, интересно было бы посмотреть на его реакцию, когда завтра утром он обнаружит на собственной двери кружок, похожий на те, какими он метил дома своих жертв. Может быть, в результате этого маленького эксперимента убийца остановится и, таким образом, сам себя выдаст?.. Заметив красные кружки на собственных дверях, он поймет, что отныне кому-то известно, кто убийца…