Читаем без скачивания Ночь печали - Фрэнсис Шервуд

— Кетцалькоатль, я ел глаза, уши… — объяснял он Кортесу.

Чужаки имели оружие, способное убивать на большом расстоянии, странные одежды и невиданных в этом мире животных, и потому касик Семпоалы знал, что они боги.

— А шерсть? — спросил один из ацтекских аристократов. — Шерсть ты тоже съел?

Вопрос перевели для испанцев.

— Да, шерсть. Скажи богу, что я съел шерсть, — кивнул касик. — Шерсть с перцем. — Он очень гордился этим достижением.

— Он съел шерсть, — сказала Малинцин на языке майя, а Агильяр перевел это на испанский.

— А копыта? — поинтересовался Кортес.

Малинцин выделили собственную комнату с циновкой, хотя обычно она спала с Кортесом. Кроме того, к ней приставили нескольких семпоальских женщин, чтобы те ухаживали за ней. Ее приглашали есть с офицерами, а иногда угощали особой едой, например взбитым с медом и ванилью какао. Лапа Ягуара смотрел на все это с подозрением, а семпоальские рабы и слуги, стиравшие одежду конкистадоров и готовившие им еду, а также знавшие, что им придется нести вещи чужаков в Теночтитлан, ненавидели Малинцин и завидовали ей, насмешливо выделяя последний слог ее имени. Ее вину, казалось, нисколько не смягчал тот факт, что она происходила из благородного ацтекского рода, а мать продала ее в рабство. «Родившись принцессой, всегда остаешься принцессой», — говаривал Лапа Ягуара, вовсе не проявляя неуважения к верхушке ацтекской иерархии; нет, он хотел сказать, что Малинцин, принимая знаки внимания от испанцев, превратилась в принцессу Предательства.

— Из копыт получается хороший холодец, — согласился Альварадо.

Ботелло гадал по ладони, и пока что выходило, что всем суждено стать богатыми, прожить долгую жизнь и завести много наложниц.

— А вы когда-нибудь ели почку козла? — поинтересовался Куинтаваль. — Завернутую в кишку и фаршированную оливками с крошками хлеба, к тому же вымоченную в крови?

Малинцин перевела это касику в меру своих сил, так как никогда не видела козла и не знала, что такое оливки. Крошки хлеба видела: испанцы ели твердый хлеб из маниоки… А кровь? Кровь вообще не была проблемой.

Франсиско чуть не уснул сидя. Днем, когда все отдыхали во время сиесты, он вместе с Ботелло, Агильяром и Малинцин гулял по округе. Ботелло интересовал мак, тут в полях наверняка должен расти мак, да к тому же еще и голубая ипомея, ведь она хорошо растет в низинах у побережья. И все же после ежедневного сбора растений он не уносил с полей ничего, кроме боли в желудке.

Иногда на поиски приключений вместе с Франсиско и Ботелло отправлялся и Аду. Ему нравилось измерять взглядом поля, выяснять, насколько проходимы глубокие джунгли, исследовать тропы, пригодные для бегства. Если он убежит, насколько далеко сможет уйти? Как он станет жить? Примут ли его к себе те индейцы, что следили за ним из кустов? Принесут ли его в жертву? Семпоала находилась недалеко от побережья, земля и климат тут были хорошие, но Аду не мог предсказать, как изменится ландшафт при дальнейшем продвижении в глубь континента, увидят ли они там мангровые деревья, джунгли, саванны, равнины, пустыни, горы, а также опасных зверей.

— Аду, — отвлек его Куинтаваль, — прекрати ерзать, иначе отправлю тебя к другому костру и придется тебе сидеть с солдатами, а не с офицерами.

Испанцы и индейцы делились друг с другом любимыми кулинарными рецептами. Любимым блюдом Альварадо были бычьи яйца. Когда он сказал об этом, все покосились на отца Ольмедо, чьи выдающиеся достоинства привлекали к себе внимание спутников в купальне. Малинцин никогда не видела быка, но, когда она попыталась перевести это, касик и все его окружение рассмеялись.

— Bolas[31], — сказали испанцы.

Те, кто не надел полного боевого облачения, схватили себя за промежность и устроили из этого целое представление. Семпоальцы тоже стали демонстрировать свои достоинства сквозь макстлатли. «Дети, — подумала Малинцин, — niños».

— Придурки, — признал Исла. Он-то редко проявлял эмоции.

Аду всегда обращал внимание на звуки и потому первым услышал топот ног по мягкой земле. Вездесущие шпионы мешика следили за ними с момента высадки на Юкатане, будто мартышки свисали с деревьев, прятались за кустами, а сейчас наблюдали за садом из различных укрытий, но это приближались не они. Малинцин тоже услышала шаги. Четыре человека? Их походка была шаркающей, и они вовсе не старались осторожно переставлять ноги. «На них надеты сандалии с гладкими подошвами из кожи оленя», — подумала она.

Отец Ольмедо спросил: любит ли кто-нибудь выпивать глаза из головы вареного теленка? Каждый глаз можно высосать одним глотком.

— Превосходное лакомство, — согласились с ним некоторые из присутствующих.

— Суп из бычьих хвостов, — предложил Ботелло и, подскочив, изобразил быка, бегая по кругу с приставленными к голове пальцами.

— Я что-то слышу. — Альварадо нервно оглянулся.

В клетках залаяли испанские собаки. Лошади на лугу начали ржать.

— Кто там? — крикнул один из охранников на испанском, будто ожидая ответа.

Внезапно все обрадовались приказу Кортеса всегда носить нагрудники. Неуклюжие, будто черепахи, офицеры поднялись на ноги и схватились за мечи. Наконец-то это услышали все — зловещий звук барабанной дроби. Когда группа чужаков приблизилась, Малинцин поняла по символам, вышитым на туниках, — орлу на кактусе, — что они представляли империю. Они не были воинами, так как носили волосы распущенными, а не связанными в гордый узел на затылке, как люди, бравшие врагов в плен. Не было на них и длинных накидок пипильтин, одежды аристократии, как и штырей в губах и носу, ведь это дозволялось лишь высокопоставленным ацтекам. Они не принесли с собой никаких товаров, а значит не были торговцами. Толстый касик попытался встать с носилок, ему понадобилась помощь.

— Кто это? — спросил Кортес.

— Империя, — ответил Агильяр.

— Империя! — Крик разлился в темноте ночи, и солдаты, спавшие в своих шатрах или развлекавшиеся с рабынями, поспешно встали в строй и двинулись в центр города, опустив ладони на рукояти мечей.

Группа чужаков приближалась.

Солдаты уже находились всего лишь в двух шагах от них.

Двое чужаков закрыли носы цветами.

Охранники касика заслонили его своим телом.

Один из чужаков сделал шаг вперед. Их было всего лишь четверо, они не имели даже щитов, а из оружия у них на поясе висели лишь обсидиановые ножи.

— Это сборщики податей из столицы, — шепнула Агильяру Малинцин.

— Сборщики податей, — зашушукались вокруг на испанском и наречии майя. — Им нужна дань.

Предводитель чужаков ударил в землю своим деревянным посохом, покрытым узором, изображавшим бой ягуара со змеей.

— А в какой форме тут платят дань? — осведомился Кортес.

Его солдаты уже обыскивали окружающую территорию в поисках золотых шахт. Почти все испанцы занимались золотоискательством и проводили дни, просеивая песок реки, а когда горожане шли на поля, испанцы отправлялись искать золото на складах в хижинах и домах. К сожалению, дворец всегда охранялся, но Кортес обещал своим солдатам изобрести способ разыскать золото в Семпоале, прежде чем они выступят в Теночтитлан.

«Сборщикам податей нужны маис, соль с соляных равнин, бобы, чили, крупы, мех, хлопок…» — начала перечислять Агильяру Малинцин, но тут их прервали громкие рыдания.

— Что? Что случилось? — Кортес посмотрел на Малинцин.

Касик, закрыв лицо руками, что-то бормотал, и в его словах изливалась вся мировая скорбь.

— Моктецума требует десять девушек, — сказала Агильяру Малинцин.

— Рабынь? Наложниц?

— Жертв.

Касик откинулся на носилки и, закрыв лицо веером из перьев, ни на кого не смотрел.

— Это называется уей текульуить. Девственниц со всей империи доставляют в столицу на Праздник кукурузного початка. Они танцуют перед пирамидами Уицилопочтли и Тлалока. В последнюю ночь танца к ним подкрадываются мечники и отрубают им головы.

Сад, украшенный цветами, из праздничного превратился в похоронный.

— И что это значит — для нас, я имею в виду? — спросил у Агильяра Кортес.

— Они не просят нас приносить себя в жертву, команданте.

— Я имею в виду — стратегически. Нашу задачу здесь, в Мешико.

— Давайте поприветствуем почтенных сборщиков податей, — пробормотал из-за веера касик. — Отведите их в купальню.

— Что он делает? — спросил у Агильяра Кортес.

— Это знак уважения к гостям, — пояснила Малинцин.

— А почему бы не утопить этих сборщиков податей в купальне, Кортес? — Исла всегда оказывался по правую руку от своего командира, всегда знал, откуда дует ветер, кто что делает, почему делает и где. — Или медленно сварить их, словно раков?