Читаем без скачивания Эгоист (дореволюционная орфография) - Элизабет Вернер

Съ этими словами онъ взялъ у нея изъ рукъ карандашъ и рисунокъ и принялся измѣнять послѣдній. Джесси намѣревалась рѣзко запротестовать, но уже въ слѣдующую минуту замѣтила, что ея карандашомъ водила теперь очень опытная рука и что нѣсколько твердыхъ штриховъ его совершенно исправили ошибку.

— Да вѣдь вы утверждали, что не умѣете рисовать! — вос­кликнула она, колеблясь между гнѣвомъ и удивленіемъ.

— Это — только маленькое диллетантство, которое я не осмѣливаюсь выдавать за талантъ; оно мнѣ должно подкрѣплять мою критику. Вотъ пожалуйте, миссъ Клиффордъ! — и Густавъ по­далъ дѣвушкѣ рисунокъ.

Джесси молчаливо взглянула на листъ бумаги, а затѣмъ на своего собеседника.

— Право, я удивляюсь вашей разносторонности, доказатель­ство которой вы опять только что дали. Вы представляете со­бою все возможное, мистеръ Зандовъ!.. Вы — политикъ, журналистъ, художникъ...

— И купецъ! — дополнилъ Густавъ. — Вы забываете самое главное, чѣмъ я болѣе всего выдѣляюсь. Да, я — своего рода универсальный геній, но къ сожалѣнію раздѣляю судьбу каждаго генія — меня не признаютъ современники.

Его полуироническій поклонъ въ сторону собесѣдницы показывалъ, что въ настоящій моментъ онъ и ее признаетъ по­добной „современницей“.

Джесси ничего не отвѣтила на его замѣчаніе и принялась складывать свои рисовальныя принадлежности.

— Становится немного свѣжо, мнѣ лучше будетъ вернуться домой. Пожалуйста не безпокойтесь, я пришлю за этими ве­щами лакея, — сказала она, послѣ чего, легкимъ движеніемъ руки отклоняя помощь Зандова, взяла со стола рисунокъ и вышла изъ бесѣдки.

Густавъ смотрѣлъ ей вслѣдъ, качая головой.          

„Я, кажется, серьезно попалъ у нея въ немилость, — подумалъ онъ. — Уже нѣсколько недѣль она совершенно не та, что была прежде. Я предпочелъ бы вынести самыя тяжкіе нападки на мой эгоизмъ и безсовѣстность, нежели эту холодную сдер­жанность и горечь. Кажется, и для меня наступила крайняя пора выступить съ истиной. Но нѣтъ, я не смѣю рисковать будущностью Фриды. Слишкомъ рано наступившая катастрофа можетъ погубить все“.

XI.

Снаружи предъ желѣзной рѣшеткой виллы остановился экипажъ. Это возвратился домой Францъ Зандовъ. Онъ прошелъ прямо въ садъ и, бѣгло поздоровавшись съ братомъ, сказалъ ему:

— А, ты уже здѣсь? А гдѣ же барышни?

— Миссъ Клиффордъ только что покинула меня.

— А миссъ Пальмъ?

— По всей вѣроятности она на берегу моря. Съ момента своего возвращенія я еще не видѣлъ ея.

Францъ Зандовъ нетерпѣливо окинулъ взглядомъ нижнюю часть сада; ему видимо было непріятно, что Фрида не вышла къ нему навстрѣчу, какъ дѣлала это обыкновенно.

— Я съ самаго утра не видѣлъ тебя, — недовольно обра­тился онъ къ Густаву. — Ты заявилъ, что тебѣ необходимо уйти по важнымъ дѣламъ, но я все же расчитывалъ, что ты черезъ нѣсколько часовъ покажешься въ конторѣ. Что за дѣла, занявшія тебя на цѣлый день?

— Во-первыхъ, я былъ у банкира Гендерсона.

— Вотъ какъ? Навѣрно по поводу новаго займа, на кото­рый теперь въ М. открыта подписка? Мнѣ пріятно, что ты самъ переговорилъ съ нимъ объ этомъ.

— Ну, конечно по поводу займа, — подтвердилъ Густавъ, не чувствуя никакихъ угрызеній совѣсти отъ того, что оставлялъ брата въ томъ заблужденіи относительно своего дѣлового усердія, хотя при обозрѣніи галлереи банкира не обмѣнялся съ послѣднимъ ни однимъ словомъ относительно этого займа. Однако, такъ какъ онъ не ощущалъ никакой охоты подвергнуться экзамену о своемъ дальнѣйшемъ „полезномъ“ времяпровожденіи, то быстро добавилъ: — кромѣ того пришлось заняться однимъ дѣломъ частнаго свойства. При послѣднемъ визитѣ къ намъ миссъ Гендерсонъ познакомилась съ миссъ Пальмъ и по­чувствовала къ ней сильнѣйшую симпатію. Удивительно, какъ это тихое, боязливое дитя всюду успѣваетъ одерживать побѣды! Миссъ Клиффордъ тоже съ перваго же момента стала другомъ этой дѣвушки.

— О, миссъ Пальмъ вовсе не такъ тиха и робка, какъ ты думаешь, — возразилъ Францъ Зандовъ, взоры котораго все еще искали чего-то на морскомъ берегу. — За ея внѣшней сдержан­ностью скрывается глубоко страстный, совсѣмъ незаурядный характеръ. Я оамъ этого не предполагалъ, пока случай не открылъ мнѣ.

— И съ тѣхъ поръ ты тоже покоренъ ею. Откровенно го­воря, Францъ, я совершенно не узнаю тебя. Ты обращаешься съ молоденькой, къ тому же посторонней тебѣ дѣвушкой съ такой деликатностью, а порою даже съ такой нѣжностью, ка­кой никогда не встрѣчалъ отъ тебя твой единственный и притомъ превосходный братъ.

Францъ Зандовъ сѣлъ и въ задумчивости оперся головой объ руку.

— Въ этомъ юномъ существѣ такъ много свѣжаго, еще нетронутаго, — произнесъ онъ: — оно невольно вызываетъ въ дру­гомъ собственную его юность. Эта дѣвушка еще такъ твердо держится своихъ полныхъ энтузіазма идей, своихъ грезъ о счастьѣ и свѣтломъ будущемъ, и не въ состояніи понять, что міръ-то совсѣмъ-совсѣмъ иной. Ахъ, эти дѣтскія идеи безразсудны и разрушатся сами собою, какъ только жизнь возьметъ ее въ свою тяжелую школу; но, когда слушаешь ихъ, все-таки постепенно оживаетъ все то, чѣмъ когда-то самъ владѣлъ и что... потеряно.

Въ голосѣ Франца Зандова опять зазвучалъ тотъ своеоб­разный, туманно-мягкій тонъ, котораго близкіе къ нему нико­гда не слышали съ его устъ и который являлся какъ бы отзвукомъ далекаго прошлаго времени. Фрида очевидно и въ самомъ дѣлѣ сумѣла затронуть настоящую струнку, которой во­обще никто не зналъ; вѣдь какъ разъ то, что Францъ Зан­довъ у Джесси безпощадно опредѣлялъ названіемъ мечтатель­ности и экстравагантности, открыло Фридѣ путь къ этому обычно строгому, замкнутому въ себѣ человѣку.

Густавъ тоже почувствовалъ это противорѣчіе и съ легкой усмѣшкой отвѣтилъ брату:

— Да вѣдь все это не должно было бы представляться тебѣ новостью. Вѣдь ты всегда былъ членомъ семьи Клиффордъ, и Джесси выросла на твоихъ глазахъ.

— Джесси была постоянно чуть не боготворимой любимицей своихъ родителей, — холодно возразилъ Францъ Зандовъ. — Ее буквально-таки осыпали любовью и счастьемъ, и всякаго, кто не шелъ ей навстрѣчѵ съ ласковой нѣжностью, какъ напримѣръ я, она боялась и избѣгала. Я былъ всегда чужимъ для нея — бѣлокураго, мягкосердечнаго, изнѣженнаго ребенка, — а, съ тѣхъ поръ, какъ она выросла, мы стоимъ совершенно вдали другъ отъ друга. Но въ этой Фридѣ съ ея суровой замкнуто­стью, которую необходимо сперва преодолѣть, чтобы добраться до ея истинной сущности, нѣтъ ничего мягкаго и робкаго. Ко­гда удастся надломить ея твердую внѣшнюю оболочку, нахо­дишь въ ней только силу и жизнь. Я люблю такіе характеры, быть можетъ, потому что нахожу въ нихъ родственную себѣ черту, и иной разъ меня поражаетъ, даже буквально-таки устрашаетъ, если я съ устъ этой дѣвушки слышу выраженiя, а главное, вижу ощущенія, которыя были совершенно такими же у меня, когда я былъ въ ея возрастѣ.