Читаем без скачивания Линкор 'Альбион' - Борис Вячеславович Конофальский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- О, - он тут же вскочил и схватился за щёку. Кажется, этот человек был возмущён её поступком. Его благостная аура подрастворилась. - Миледи!
- Я просила вас не употреблять на службе морфий, - едва ли не сквозь зубы произнесла леди Рэндольф.
Теперь его аура была наполнена обидой и возмущением. О этот червь посмел возмущаться. Да. И отвечал он ей весьма нагло:
- У меня разболелась голова! День был непростой. Неужели я не мог принять лекарство?!
Она ничего не ответила ему, и, наверное, поэтому он продолжил всё с тем же вызовом:
- Я буду вынужден доложить об этом инциденте её светлости.
Теперь его аура просто пылала негодованием. Он и вправду собирался сделать это. Ах, как леди Рэндольф желала ещё раз врезать ему по физиономии веером, со всего размаху, но всё-таки ей удалось найти в себе силы и воздержаться от этого. Она оглядела Тейлора и, увидав в его руке несколько бумаг – каких-то, судя по цифрам и штампам, финансовых документов, – спросила у него почти сквозь зубы:
- Что это?
- Это накладные на получение груза с парохода «Вестерн Стар», - отвечал ей Эбердин Тейлор; стоило его отвлечь немного, и его аура снова начала успокаиваться, кажется, он быстро забывал о нанесённой ему обиде. Спасибо морфию. – Этот…, - он кивнул в сторону висящего на цепях господина, - курьер должен был получить шесть ящиков сигар «Хойо де Монтерей».
- Это дорогие сигары, - сразу прикинула леди Дженнет и, взяв бумаги у Тейлора, стала их просматривать. И начала потихоньку успокаиваться. – А, ну вот, и деньги нашлись – две тысячи семьсот сорок талеров вольного ганзейского города Гамбурга.
Она оторвала взгляд от бумаг и поглядела на крупного обнажённого человека, что висел на цепях в нескольких шагах от неё. Он должен был получить товар у капитана «Вестерн стар» и сбыть его, никто бы и не подумал, для чего предназначаются эти деньги. Обычный коммерсант, обычная сделка. Леди Рэндольф всё сразу поняла и решила обратиться к курьеру. Но нужно было соблюдать правила дознания, а одно из них гласило: даже если что-то тебе уже известно, всё равно спроси об этом, хотя бы для того, чтобы знать, насколько человек готов запираться, – ну и выяснить, насколько он глуп вообще:
- Кто вы? С какой целью прибыли в Гамбург?
- Мне очень неловко, - начал было всхлипывать человек, - я тут в таком виде…
- Отвечайте на мой вопрос, - строго, но хладнокровно произнесла леди Дженнет, садясь в кресло, в котором только что сидел Тейлор. – Назовите своё имя!
Висеть на цепях, когда железо безжалостно врезается тебе в тело, – дело не очень приятное. Особенную боль после всякого его движения доставляла мужчине цепь, что была продета ему под мышки и впивалась в грудь. Так как висел он уже, видно, давно, на груди и под мышками образовались насыщенные бордовые и лиловые пятна. Он поморщился от боли, оскалился и стал шевелиться и извиваться, пытаясь повиснуть на цепях поудобнее, а потом, тяжело дыша и останавливаясь чуть ли не после каждого слова, произнёс:
- Дорогая фрау… Это какая-то ошибка… Я Рудольф… Поланек… Я коммерсант из Праги… У меня магазин и две лавки в Праге… И ещё один магазин в Карловых Варах…. Меня опять с кем-то путают… Меня с кем-то путают с самого утра…
- Он всё время про это гнусавит, - радостно сообщил Саймс, подходя к висящему на цепях и разглядывая его снизу вверх. – Держит легенду, упрямый ублюдок, думает нас одурачить, – оборачивается и кричит: - А ну-ка, Джонни, тащи сюда жаровню и электрические провода. Сейчас он нам споёт.
Саймс весел. Если аура висящего на цепях человека вся темна от страха и чувства безысходности, то у этого уродца она сияет от предвкушения и волнения. Как у гимназиста, в первый раз идущего в публичный дом. А невысокий, кривоногий и сутулый тип в фуражке и жилетке на голое тело с неприятным скрежетом тащит по полу переносную жаровню, полную отличных углей. Подтаскивает её поближе к торговцу табаком. Тот, увидав в жаровне раскалённую тонкую кочергу, начинает шевелиться, отчего цепи ещё сильнее впиваются в его плоть и причиняют ему весьма ощутимую боль.
- Ага, - радуется Саймс и берёт в руки кочергу, зачем-то дует на неё, а потом снова смотрит на Поланека. – Извиваешься, сволочь. Давай-давай, ты, если не начнёшь говорить правду, ещё не так заизвиваешься.
Леди Рэндольф в этой ситуации была спокойна: допрос – обычное дело; но кое-что немного волновало молодую женщину.
Аура этого самого Поланека была слишком отчётливой, слишком яркой. Слишком… правдивой. Человек подготовленный, человек, готовый запираться до конца, настоящий русский фанатик никогда так не полыхал бы страхом. Он непременно глушил бы собственные эмоции, не показывал бы страха, да и с болью они умели бороться. А этот висящий на цепях человек был для неё как открытая книга.
- А ну-ка назови своё настоящее имя! – попытался рявкнуть на Поланека Эбердин Тейлор, но он находился в состоянии опиумного благодушия, и окрик вышел так себе. Не страшный.
Тем не менее Поланек снова застонал:
- Это всё ошибка… Фрау… Господа… Поверьте мне, это всё чудовищная ошибка. Меня… с кем-то спутали… ещё… на… аэровокзале. Ко мне… подбежала фройляйн… Она назвал меня каким-то… Шнайдером… Да, Шнайдером… Но я не Шнайдер… Я Поланек из Праги. Торговец табаком…
Леди Рэндольф в работу Тейлора и Саймса без необходимости старалась не влезать. Она бы лично не стала сейчас переходить к новой фазе допроса, но у Эбердина Тейлора на этот счёт были свои мысли, и он приказал:
- Саймс, начинай. Прижги ему ляжку для начала.
Нет, на этот счёт мелкого уродца не нужно было просить дважды; он тут же с усилием и радостной улыбочкой приложил к
