Читаем без скачивания Hydrargyrum - Коваль

сразу с нескольких сторон. Пускай Бродяга не был искренним сторонником Дамблдора в войну, но он поддерживал нашу сторону, выступая против идей доминирования старых семей. Помочь ему очистить своё имя — означает получить союзника, принадлежащего как раз к одному из самых известных чистокровных родов, что играет против Пожирателей и их пропаганды. Кроме того, опять же с точки зрения чистого расчёта, Сириус имеет право на многое, особенно если будет восстановлен как наследник Блэков, а значит, союзник из него был бы не только выгодный, но и полезный. Не ты ли сам такой логикой руководствовался, помогая мне в прошлый раз? Можно придумать и ещё причин, если захотеть, и наверняка у директора их больше, чем мы можем представить.

— Но зачем втягивать в это Поттера? — спросил Кайнетт. Затем предложил очевидный вариант: — Почему Блэк не может пойти сразу к директору? Фигура для него авторитетная, формально Сириус был его учеником. К тому же оба заканчивали один факультет, насколько я понимаю, а значит, есть некоторая общность по духу, и так далее…

— Возможно, всё дело в Гарри. Даже если мне это не нравится, если ему самому это не нравится, однако он — символ, живой символ победы над тёмными силами, — недовольно произнёс Люпин. Он до сих пор был недоволен тем, как вся эта история в своё время была подана народу. Если бы народным героем, посмертно, был признан Джеймс, а Гарри досталась лишь малая часть его славы, всем жилось бы намного проще. — Ситуация, в которой он заставляет беглого преступника сдаться властям и потом раскаяться, будет хорошо подана прессой и понравится людям. Это ведь Гарри Поттер. Разве можно от него ожидать меньшего?

— А что сам Блэк по этому поводу думает? — поинтересовался маг. — И вообще по поводу сотрудничества?

— Он до конца не доверяет даже мне. Тебе и подавно. Директору — полностью. Но и Краучу теперь — тоже. Да вообще никому толком не доверяет, просто мне — чуть меньше, чем всем остальным. Он вообще сильно запутался во всей той лжи, которой его кормили почти год… Даже с точки зрения банальной логики: если по его версии Питер работал на Дамблдора, Гермиона работала на Дамблдора, я, ты, Рон, да вообще все работали на Дамблдора — откуда бы вообще взяться сражению? Зачем Грейнджер драться с Хвостом за Гарри? Или тебе? По-моему, даже Крауч не смог толком обосновать ему, частью какого коварного плана был этот случай, просто нагнал туману… В любом случае, думаю, пока мы не приведём его к Питеру, либо наоборот, не принесём его Бродяге, доверять он нам полностью так и не станет. Даже мне.

— То есть ты поверил именно в его версию?

— Он был крайне убедителен во всех деталях, — мрачно ответил Люпин. — Я ведь после читал отчёты авроров о том происшествии, как они нашли впавшего в истерику Бродягу и собирали по всей улице то, что осталось от Хвоста. Следы заклинания, разрушения… тела обычных людей… Всё сходится, если предположить, что Петтигрю это провернул осознанно, чтобы его подставить. До сих пор верю с трудом… Он не был таким раньше. Но из страха, если его как следует запугали, не оставив иного выхода — боюсь, он мог на это пойти.

— Оправдываешь «друга»?

— Скорее, пытаюсь понять его мотивы.

— А возвращаясь к коварным планам, то, что Блэк тогда говорил о Поттере — правда? Про враньё о магии, как я понимаю, верно, а про деньги? — спросил Кайнетт.

— Сохатый… Джеймс не швырялся миллионами, но галеоны у него всегда водились. На Поттеров зарегистрировано определённое количество патентов за зелья, среди его предков хватало как людей талантливых, так при этом и весьма предприимчивых. Так что и сбережения, и постоянный доход он сыну оставил, — объяснил Римус. — Да только раз Гарри до одиннадцати даже не знал о магии, он не знал и о гоблинах, их банке, о своём счете — а его опекуны-магглы при всём желании не смогли бы прийти туда и снять деньги от его имени.

— А Дамблдор?

— В теории, если бы он был признан в магической Британии как законный опекун Гарри Поттера, но я о таком никогда не слышал. И потом, гоблины с Министерством и Визенгамотом сотрудничают, но им не подчиняются, и даже если председатель суда пользовался чужим счётом, все операции зафиксированы, Гарри нужно лишь попросить историю операций за последние двенадцать лет, как в обычном банке. Директор, может, и себе на уме, но не выжил же ещё из этого ума, чтобы так подставляться… — ответил Люпин. — Не говоря о том, что он сам далеко не бедный человек. Да и какая разница?

— Я всё ещё пытаюсь понять — зачем? — объяснил маг. — Если этот ребёнок так важен, по словам директора, если вокруг него сосредоточено столько интересов, зачем было на десять лет убирать его с доски? Причём не к дальним родственникам, не к какому-нибудь семейству затворников, под чужим именем, где он рос бы как любой другой волшебник и получал должное образование и воспитание… Но допустим, настолько банальная причина, как деньги, отпадает. Однако у меня есть ещё одна теория. Что вся эта история о важности, я бы даже сказал, легендарности Поттера — миф. Один большой тщательно написанный миф, успешно подкинутый противнику через агентов. И теперь все усилия и ресурсы оставшихся Пожирателей направлены не на восстановление численности, подкуп чиновников и тренировки будущего пополнения, а только лишь на попытки добраться до одного мальчишки сквозь все преграды…

— Скажу честно, мне очень не нравится эта идея, — медленно произнёс Люпин, со всех сторон обдумывая эту версию.

— Но она ведь реалистична, не правда ли? Риск для одного ребёнка, пусть для нескольких детей, который, однако, позволяет десяткам тысяч жить, не опасаясь повторения войны. Десяткам миллионов, если принимать всерьёз слова самозваного лорда о доминировании над обычным миром как следующей цели. Этот план даже можно назвать весьма гуманным, ведь количество возможных жертв минимально, а польза крайне велика.

Люпин на это ничего не ответил, они некоторое время сидели в полной тишине, размышляя каждый о своём. Потом, поставив чашку на стол, Кайнетт добавил:

— Хотя по поводу причины есть у меня и ещё одна версия. Помнишь их первое занятие с боггартом? Как Поттер сумел вызвать нужный настрой? Что самое его счастливое воспоминание — о дне, когда он узнал о магии и о том, что ему не придётся оставаться со своей семьёй.

— Полагаешь, так и задумано?

— Правду знает лишь директор. Но не спешит ей делиться. Нам остаётся строить догадки, и эта ничем не хуже иных, —