Читаем без скачивания Расслоение. Историческая хроника народной жизни в двух книгах и шести частях 1947—1965 - Владимир Владыкин

– И что ты хочешь мне ребёнка отдать? Ты уверена, что отец его мой Лёнька?

– Вы говорите, как и он… – резко проговорила Лета. – У меня других женихов, кроме него, не было! – с обидой вырвалось у пока не состоявшейся невестки.

– А чего он тебя на проводы не позвал? Тебе не кажется это странным? – жёстко спросила она.

– Мы поругались, я ушла, не могла терпеть наговор, будто я от другого нагуляла? На моём месте это ни одной бы не понравилось…

– Ай-я-ай, я спрашивала о тебе, а он рукой махнул. Что это значит?

– Да ничего, он как мулл, объяснять не может…

– И что ты от меня хочешь?

– Я буду рожать, а вы должны увидеть, что ребёнок его. Мать заставляет сделать аборт, а я не хочу…

– Как же я пойму, что от него? – Алевтина вытаращила серые, несколько навыкате глаза, которые чуть ли не выскакивали из орбит от страшного удивления, и хлопнула деланно в ладоши. То, что Лета ей заявляла, она, конечно, понимала. Ребёнок, который родится, должен быть похож на сына. Это можно увидеть почти безошибочно по каким-то особенностям склада лица новорождённого. У Лёньки крупное лицо, скулы торчат, глаза большие, выразительные, губы пухлые, широкие.

– Вы должны мне верить как своему сыну, – жёстко проговорила Лета.

– Лёньке? Да как ему верить, когда он врун, или ничего не говорит? – вскрикнула она.

– Да? Зато я не вру…

– А что же ты, знала, что ему идить в армию, а уступила? Нешто так сильно любила?

– Вот именно! Я не гулящая. Он обещал жениться, в любви верной клялся, я и поверила, – Лета заплакала и сквозь слёзы, запинаясь от волнения, продолжала: – Мать боится моего позора, на аборт посылает, а я не хочу. Это же, как можно допустить, это ведь тоже грех?

– И что, я тогда должна тебя с ребёнком принять и скрыть твой позор? Я так тебя поняла?

Лета быстро-быстро закивала головой.

– Лёня был на курсах шофёра, а если бы не послали, мы бы поженились. Он вам и этого не говорил?

– Ты думаешь, парни с матерями советуются перед тем, как испортить какую-нибудь девку? – Алевтина зычно, чуть ли не с вызовом засмеялась и тут же вспомнила, что у самой с Муртазом была почти схожая история. Но в отличие от сына, его отец обрадовался её беременности и привёл её к своим родителям и они согласились принять в свой дом её, русскую девушку…

– Я ни какая-нибудь гулящая, а честная девушка! – отрезала Лета. – И не знаю, как это произошло… – она понимала, что лукавила, но другого выхода не видела.

– Ладно, верю. Можешь жить у меня, места теперь много… А с твоей маткой мы, думаю, столкуемся…

И таким образом стала Лета жить в доме своей будущей свекрови. Анисья встретила эту новость положительно, дескать, теперь не будут болтать, что дочка нагуляла, сама не зная от кого. Лета только прибавила для убедительности, что Алевтине с дороги прислал письмо Лёнька, он упросил мать принять Лету на время его службы в армии. Если до войны солдаты служили два года, то теперь уже три. Увеличение срока срочной службы объяснялось приходом в армию нового вооружения, на освоение которого два года было уже недостаточно.

Анисья же, как и всякая грешная баба, распустила слух, будто её среднюю дочь послали на какие-то курсы…

Глава тринадцатая

Вслед за братом Борисом, который стал жить отдельно в построенной хате, поздней осенью Зябликовы выдали замуж Нину за Антона Путилина. На свадьбе были все здешние родственники Антона. Тётка Аглая, Анфиса, Гордей и Никон с жёнами и детьми, братья Нины, Виктор, Борис с женой, сваха Анисья, да все её дочери. Лета, будучи на сносях, пришла одна, так как Леонид служил в армии, были приглашены также и соседи Волосковы и Дмитруковы. Так что свадьба получилась людная, на гармошке играл Гриша Пирогов. А при нём неотлучно была жена Глаша, которая ревностно посматривала на Анфису. Но та вела себя очень достойно. Хотели пригласить Дрона Овечкина, но Нина воспротивилась. Закусок на двух столах в зале хватало разных: и мясо куриное с картошкой, и котлеты из свинины, купленной на базаре, и помидор, и огурцов солёных, и капусты квашённой, и салатов овощных, и колбас двух сортов. Так что наелись, напились самогона и браги, наплясались, напелись частушек и страданий…

На второй день свадьбы пришли только братья Антона да Борис с Мирой. Анисья сказалась больной. Агния присматривала за детьми, а невестки не смогли быть потому, что доили в колхозе коров. А со своими подменщицами договаривались только на один день…

После свадьбы от своих родственников Антон был принят в зятья. Он писал своим, что скоро женится, просил приехать. Но его мать, отец, брат, сестра не смогли из-за трудного материального положения. Но Антон на них не обиделся. А если и обижался, то любил отговариваться: «На обиженных воду возят».

Гордей предлагал ему присматривать за колхозной подстанцией. Но он оказался не таким уж простачком: работать в колхозе электромонтёром отказался, хотя ему предлагали сообща построить хату. Да и электричества в степной бригаде колхоза имени Кирова, кроме дизельной подстанции, проведено ещё не было. Зато на току ленточные транспортёры, веятельные агрегаты, освещение тока и всех колхозных служб по-прежнему снабжались дизельной подстанцией. Но теперь стояла новая, так как старую в войну испортили немцы…

Глядя на то, как она тарахтела, бабы иногда в сердцах бросали:

– Да чтобы она проклятая сгорела! – говорила Ангелина Кораблёва.

– И ты чёго совсем сдурела? – вскидывалась в оторопи на неё Прасковья Дмитрукова. – А як же мы будэмо робыть без механизмов?

– Ничего, лопаты ещё не отменили, а то наше начальство никогда не проведёт в хаты електричество! – отвечала та, не зная правильного произношения мудрёного слова.

– Вот это верно Ангелина подметила, – поддержала Авдотья Треухова. – У Катьки Зябликовой, говорят, зять электрик, вот бы нам и провёл в хаты провода, по которым ба свет побежал.

– А мой, вы что, не видите, кем работает, он в армии служил електриком, – подхватила не без зависти Дарина Шкарина, она была обидчива, самолюбива, заносчива и не хотела, чтобы какой-то придурковатый уралец стал нарасхват. А её мужика как будто в колхозе нет. Остап Шкарин стал подменять Касьяна Глаукина с того дня, как тот зачастил болеть. И Дарина просила Корсакова, чтобы Остапа утвердил из подменьщика в постоянного электромеханика. Корсаков не обещал, но его жену успокаивал.

– Дара, как ты так можешь, Касьян ещё, слава богу, живой, а ты его уже будто хоронишь?! Вот начнём электричество тянуть в посёлок, тогда и ему будет работы, что только успевай бегать от двора ко двору.

– Да когда оно придёт, обещать мы все умеем! – махнула рукой женщина, которая поражала своей настырностью хлопотать за мужа, который не собирался вертеться перед бригадиром. Но и жену не осаживал, будто и не слышал, как жена бьётся за него.

И выходило, что Антону Путилину в колхозе работа по специальности не находилась, чем, он собственно, остался доволен, так как ещё задолго до свадьбы облюбовал кирпичный завод, где ему как обещали, так и дали место электромонтёра. С лета он уже работал в городе, решив заработать деньжат на свадьбу. И после смены по два часа ещё выгружал из обжигальной печи на склад кирпич. А на колхозной дизельной электроподстанции в смену дежурило по одному человеку. Антон как-то разговорился с Остапом и предложил тому уйти на кирпичный завод.

– Ну да, я пойду, а ты на моё место? – сказал Шкарин. – Я слыхал, как твой братец с председателем о тебе разговаривали.

– А я им всем сказал: Нинке, тёще, тестю и своим, что в колхозе работать не буду! – воскликнул Антон. – Хо-хо, напрасно ты меня заподозрил, что я сяду на твоё место. Чем меньше в колхозе людей, тем он быстрее развалится…

– Ух, ты даёшь, как враг народа рассуждаешь! – воскликнул Остап. – Давай лучше сообразим, ты же на кирпиче деньгу зашибаешь, а мне копейки платят да зерном на трудодень.

– А что, я тебя поить должен? Давай, схожу к Фролу, если долг отдашь?

– Да откуда ж у меня деньги? Вот станем с тобой проводить жителям электричество, так и отдам…

– Хо-хо! Когда это будет? – он махнул рукой и ушёл, оставив того ни с чем.

На заводе Антон работал по неделе – смену в первую, смену во вторую и смену в третью. В утреннюю надо было вставать в шесть часов утра, чтобы позавтракать и пешком протопать в один конец семь километров. Скоро он понял, что так долго не находишься, за дорогу терял много сил. Антон написал в профком заявление, чтобы поставили в очередь на получение квартиры. Однако своё жильё завод почему-то строил не очень активно. Один дом возводил три года. Поэтому ему не обещали дать быстро квартиру. На первый случай хотя бы в общежитии выделили комнату…

Окраина города была изрыта глубокими карьерами, из которых экскаваторами черпали глину на поделку кирпича. Когда Антон шёл на работу, его путь пролегал мимо этих карьеров, которые этакими горными ущёльями походили к дачам, где уже заканчивали выработку глины. Самосвалы, поднимая клубы жёлтой пыли, съезжали в карьер по крутому спуску и потом крались по дну, объезжая, как по лабиринту, островки-перемычки и следовали дальше…