Читаем без скачивания Радиация сердца - Евгений Рудаков-Рудак

– Братка. а, Колына. а, родненький!

Опрокинув табуретку, Ваня вскочил, бросился к брату и повис на нём, обнимая руками и ногами. Коля не выдержал такого напора и сел на пол.

– Ванына, братка, не брехали люди, – хлюпнул он и шумно высморкался. – В прошлом годе ещё дошла до меня весточка, я не поверил. Калякали, что Нюрка тебя забрала. Ну мамка твоя, шалава, забыл? Только я не верил, что она такая способная. О..о!., ты вырос, как! Был такой, а стал… во. он какой!

– Братка, а ты…Ты сам не такой какой-то. И ты, и не ты. Дай разгляжу тебя. Ну точно не ты, или… ты?

Ваня смотрел на заросшее густой щетиной лицо и не узнавал. Если бы не голос, так и прошел бы мимо. Нижняя губа у Коли кровила, под глазом был большой синяк. От него шел очень нехороший дух и одет был в какую-то рвань.

– Коля, где наша мама? Я ждал, ждал, а она не пришла. Где она, ты ее видел?

– А хрен знает, братка, может и в живых нету мамки нашей. Знаю, осудили её как врага народа, за убийство какой-то падлы из НКВД – это раз! Как жену врага народа! – Коля стал загибать грязные пальцы, – Это – двас. с! Как мать детей, это мы, которые скоро станут врагами народа, это – трис. с! Так что, три раза мамку могли уже расстрелять, суки.

– Неправда!., неправда! Я точно знаю, живая она!., живая! Дурак!

– Пусть я дурак! А только пять лет её никто не видел.

Мы, Новосёловы, хуже блядей распоследних стали. Мы, братка мой, Ванына, как один, записаны теперь во враги советского народа навечно! И должны мы сказать спасибо за это родному товарищу Сталину! В ФЗО у нас плакат на стене висел и было написано красными буквами: «Спасибо товарищу Сталину, за наше счастливое детство»! Во, как! И никак нельзя иначе, Ванына. В рот бы ему дышло, чтоб через жопу вышло! А. а, он же в марте помер, всё равно дышло не помешает. Для нас, немцы, ничего не поменяется.

Фрида покраснела и посмотрела испуганно на мужа, Сальман наоборот, побледнел, на лбу выступил пот. Он попытался остановить Колю, протянул руку, но тот отмахнулся.

– Представь, немец, это мы, счастливые дети, на заводе гранаты делали. Я, самолично!., взрывчатку в корпуса заправлял. Во. от оно какое было, это наше счастливое детство, ты понял!., немец, понял? Теперь нас, Ванына, меня и тебя, любая сволочь, особенно коммунист или комсомолец сраный, имеют полное право шкворить, куда не попадя! – он ударил по столу кулаком достал большой нож. – Токо я скажу… Хрен! Я сам кого хочешь чикну.

Сальман вскочил и заметался по избе, потом встал напротив Коли.

– Ты понимаешь, братка, что… ду бист дум корф! Башка твоя белка… бес… бестолку! Ваню тебе не жалко, ду бист… ты майн! Мою семью пожалей!

Он стукнул по столу и пошёл к выходу, в этот момент Коля развернулся и неожиданно метнул нож, который воткнулся в косяк. Сальман отшатнулся и медленно повернулся. Его лицо исказила гримаса страдания и жалости, он сел у двери на лавку, а Коля подошел и выдернул нож.

– Что, немец, стучать на меня направился? Ты сдать меня хочешь?

Все сидели в шоковом состоянии. Дети сжались так, что казалось, над крышкой стола были одни глаза. У Фриды лицо из красного изменилось до совершенно белого.

– Доннервэттэр… твою мать! Братка, майн гот! Какая ты скотина, Колына! – Ваня подбежал и стал бить брата кулаками в грудь, путая немецкие слова с русским. – Дурак ты, Колына!.. Валя или Ваня так бы не сказали. Ду нарр, какой же ты дурак!

Коля опешил, удивленно смотрел на Ваню. Он не знал его таким.

– Заладил, дурак… дурак. Сбежали наши Ваня и Валя, и заметь, от того самого, от чего и ты бежал сюда. Гоняли, гоняли нас, как собак, даже избу нашу активистам каким-то отдали. Вот и уехали Ваньша с Валыией куда-то в Сибирь. Говорят у них, в тайге, уважают врагов народа. А вы что, немцы, забздели? Ладно, я шутю.

Старшие Кирши переглядывались и потихоньку приходили в себя, младшие приподнялись над столом, шептались. Коля хмыкнул, впервые посмотрел на стол и глотнул слюну. Фрида не выдержала.

– Садись, ешь, Коля, ты для нас дорогой гость.

Гость резко отодвинул брата, рванул к столу и набросился на штрудли, он толкал их в рот целиком и давился, кашлял, все смотрели на него с испугом. С трудом проглотив последний штрудль, Коля окинул всех мутным взглядом и запел:

– И хозяин говно,и хозяйка говно,если б не были говно,мне бы налили давно!

– Мы такого не держим в своем доме, – робко заметила Фрида.

– Так я не гордый и в сарае могу. Мне по хер, где, было бы что! – Коля рыгнул и высморкался.

– Мы не пьем совсем, – поморщился Сальман.

– Эх, немчура вы недобитая. Ну какие вы враги народа!.. – он достал из-за пазухи бутылку, в которой до половины плескалась мутная жидкость, отхлебнул и протянул Сальману. – Пей, брат-немец, и шибко не держи зла на меня. Нас как учили – немец, значит, он враг! А вы тут все… Какие-то не настоящие вы. Пей!

– Нельзя, брат. Не могу я.

– А я могу! – Коля отхлебнул. – Ты, Ваньша, уже в четвертом, или как? У нас все хорошо учились.

– В седьмой перешел.

– Да, ладно, брехать. В седьмом мы уже как один женихались и девок щупали.

– Не брешет, – заступилась Лиза, – Наш Ваня у нас отличник и на скрипке играет.

– Да, ладно, брехать. Ха, скрипка! У нас в доме и балалайки не было.

Лиза принесла скрипку. – Вань, сыграй.

Ваня взял скрипку, настроился, встал и заиграл.

Кирши слушали, покачивали головами в такт музыки, Коля переводил взгляд с одного на другого, хмыкал и ухмылялся.

– Что за хрень, братка, визг поросячий?

– Это, Бах Иоганн. Соната.

– О..о, бах, ба-бах! Мало мы фрицев на фронте били, так они тут нам, бахают. Соната-свината, ха!

– Пойдем-ка, поговорим, брат, – Сальман взял Колю за руку и буквально потащил в сени.

– А у тебя деньги есть, немчура?

– Дети у меня есть, Коля.

Из кастрюли с полки Сальман достал круглую буханку ржаного хлеба и сунул за пазуху Коле.

– Иди, Коля. И больше никогда не приходи.

– Интересно. Я ему родного брата, Ваньшу, а он мне рот одной буханкой затыкает. Ты мне деньгами давай! Ну смотри, какие вы… немцы!

Сальман был мужиком не очень крупным, но плотным и жилистым. Он резко вывернул Коле руку, Поддал коленом, развернул и вывел за огород.

– Ты думаешь, я твоего ножа испугался? Нет, братка Коля, если ты меня за фашиста принял – уходи. Я не хочу, чтобы Ване было стыдно за тебя. Ему уже стыдно. Ваня с мамой к нам пришел, с мамой и уйдет.

Или сам, когда решит.

– Так нету больше мамы, немец!

– Мама всегда есть. Уходи… А если придёшь ещё – сильно побью, я могу убить за свою семью. Наш Ваня для новой, хорошей жизни родился, а ты остался в старой, в самой плохой. Уходи, брат. Придешь, когда человеком станешь. Ду бист евин… нота. Прощай.

Так закончилась долгожданная и неожиданная встреча Вани с браткой Колей после долгой разлуки. Он часто потом вспоминал этот странный день и ему было очень стыдно. Стыдно и больно за любимого брата Колю и жалко – и его, и себя. Но раскисать было некогда, шел огородный сезон – тут, как потопаешь, так полопаешь. Сальман или в конторе сидел целый день, или уезжал в район по бухгалтерским делам. Фрида горбатилась то на колхозном поле, то на дойке или сенокосе, а все домашние и огородные дела легли на худые плечи детей. Как содержишь огород летом, так зимой жить будешь, и не было в доме разделения работ на мужскую, женскую или детскую.

Когда родители отсутствовали, главной в доме была Лиза. К четырнадцати годам она превращалась в очень симпатичную девушку. Формы округлялись, она давно чувствовала свою привлекательность и большое внимание к себе мальчиков. Лиза часто озорничала, то есть, строила специально глазки и училась ходить покачивая бёдрами, а плечи отодвигала назад, чтобы сильнее выделить, пусть и не большую пока, но уже вполне выпирающую грудь. Она, конечно, дурачилась, но больше дома, перед братом и Ваней, и это было смешно. Однажды Ваня увидел её ужимки на улице перед большими парнями. Конечно, раз другой было интересно, но потом он стал замечать, что это ему не очень нравится. Скоро и Лиза обратила внимание, что Ваня злится, если она с кем-то заигрывает. Феде было всё равно, отставая на два года по школе, он заметнее стал отставать и физически. Ваня, наоборот, рос не только духовно, но и физически, и… стал тянуться к Лизе, хоть хорошо известно, что девочки созревают быстрее мальчиков. Пропалывая огород или поливая грядки, сталкиваясь при этом не только случайно, но и специально, он стал замечать, что ему очень хочется, чтобы Лиза чаще задевала его. Бывало, что они просто дурачились, то есть, боролись. В начале их силы были примерно равные и боролись они честно, до победы не поддаваясь, никто не хотел оказаться нижним. Но… этим летом, Лизе, однажды, стало очень приятно, что победил Ваня. Обычно она крутила головой и громко кричала: «Сдаюсь… Всё, всё, всё!» А в этот раз, лежа на спине, она обхватила его руками, задержала на себе и как-то пристально, с прищуром, посмотрела на него в упор. Он ощутил на своей груди давление твёрдых сосочков и почувствовал, как напрягается её живот при дыхании, а потом она поймала губами мочку его уха и потрогала языком… словно жаром полыхнуло в лицо. Он дёрнулся и затих не дыша, а её глаза, вдруг, озорно засветились, она прикусила ухо, извернулась, перекатилась и села ему на грудь.