Читаем без скачивания Спасибо деду за Победу! Это и моя война - Алексей Махров

Надо же! Пока жрал – не заметил, как мы свернули с дороги. Опять Пасько вез меня по каким-то тропкам, где кусты царапали бока лошадям, а телега цепляла бортами деревья. Да уж – с таким «сусаниным», как Игнат, мы имеем реальный шанс не попасться на глаза никому.

– Слушай, дед, а ты вот так «по-партизански», лесами, можешь нас к Киеву вывести? – полушутя-полусерьезно (чем черт не шутит?) спросил я.

– Нет, до Киева не выйдет, а вот до Острога – вполне! – серьезно ответил Пасько. – Тут всего-то тридцать километров. И там Красная Армия. По крайней мере – с утра была.

– Хм… Как узнал? – удивился я, торопливо прикидывая варианты.

Тридцать километров – за ночь можно пройти… Ага… если ты здоров, а у меня раненые. Все равно – там наши, и можно сбегать за помощью! Неужели вояки откажутся спасать детей? Нам и нужно-то три-четыре грузовика. Ну, пять… И броневик с пулеметом, чтобы по дороге никто не обидел… Блин, какой броневик, если тут немецкие танки шастают? Выходит, и нам в прикрытие танки нужны? Ептыть – это ведь целая войсковая операция получается… Мать-перемать! Вполне могут отказаться. Доказательств-то у меня нет. Мало ли что буровит какой-то подросток? Будь я на месте советского командира, к которому пришел некий подозрительный пацан с требованием спасти «кого-то там», – послал бы, не задумываясь. Тем более что нашим явно не до «спасения рядового Райана» – фашисты прут, как паровой каток. Значит, надо пробиваться самим!

– Так инфа точная?

– Что? – переспросил дед.

– Я говорю: информация верная? – повторил я, проклиная свой дурной язык, с которого постоянно слетали непонятные для окружающих слова.

– Не знаю, – качнул головой старик. – Я слышал, как Панас деревенским сказал: в Остроге краснюки окопались, но скоро германцы их оттуда вышибут.

– Понятно… – огорчился я. – Сообщение агентства ОБС…

– Игорь, ты иногда очень странные выражения употребляешь! – вполголоса заметил Пасько.

– А… бывает, да… Не обращай внимание, дед! Это шутка такая: ОБС – одна бабка сказала. Да и кто такой этот Панас? Мало ли где и что он услышал? Как его спросить?

– Спросить-то легко, Игорь! – усмехнулся дед. – Вот сейчас остановимся в укромном местечке и поспрашиваем…

– Так это пан староста? – догадался я. – А чего – в укромном? Доехали бы до места, а уж там…

– Эх, Игорь… – вздохнул старик. – Я его хочу допросить с пристрастием! А там дети, как при них?

– Пытать, что ли, собрался? – рассмеялся я. – Любите вы, белая кость, эвфемизмами жопу прикрывать! Впрочем, ты прав – даже если все мои ребята успели на новое место перебраться – шуметь там ни к чему. И так уже по полной засветились.

– Странный ты парень, Игорь… – опять завел шарманку Пасько, но сразу смолк, поняв, что повторяется.

А я через пять минут начал бороться со сном. Он навалился как-то сразу, накрыв, словно тяжелое свинцовое одеяло. Разные факторы сработали в комплексе – тут и откат после многочасовой беготни с нервотрепкой, и сытный ужин, и укачивающее действие транспорта. Глаза не то что слипались, они просто захлопнулись после очередного моргания и уже не желали открываться вновь.

– Дед, нам далеко еще?

– Нет, километр, может, полтора… Правда, по лесу, так что небыстро. Да и с Панасом дела надо порешать… Ты, смотрю, совсем сонный! Так покемарь, пара часов есть.

Не в силах бороться, я улегся поудобней, пристроив винтовку под рукой, а пистолет перевесив на живот. Отрубился мгновенно, едва успев положить голову на мешок с зерном.

Проснулся от странного звука – в первый момент показалось, что рядом скрипит несмазанная калитка. Проспал я изрядно – небо уже начало светлеть. Телега стояла под «навесом» огромных веток могучего дуба. В натуре пятисотлетнего, а не того, что украшал Татариновку. Беглый обзор местности сразу показал, что такой гигант здесь не один – мы находились на небольшой полянке посреди дубравы. На соседнем дереве вверх ногами висел пан староста. Он и издавал тот неприятный звук, что сработал как сигнал будильника. Приглядевшись, я заметил, что Панас не просто привязан за ноги, а еще и хитро перекручен веревкой на уровне груди. Пасько стоял перед ним и что-то негромко говорил, периодически хлопая его ладонями по ушам.

– Воспитываешь? – душераздирающе зевнув, спросил я, с наслаждением потягиваясь. – Или допрашиваешь?

Пасько оказался настолько увлечен, что не обратил на мой вопрос никакого внимания, продолжая энергично бурчать в перевернутую (и перекошенную от боли) морду старосты. Видя такую занятость, я не стал мешать старику беседовать по душам со своим бывшим односельчанином, решив заняться личной гигиеной. Не торопясь, снял «трофейную» рубашку, снарягу, перепоясался ремнем с пистолетом, сходил по малой нужде в кустики, потом насобирал в платок росы и протер лицо. Умылся и оправился, стало быть…

Затем снял трофейные сапоги. Ох, ну и амбре! Тонкие хлопчатобумажные носки, бывшие на мне с момента переноса, явно не предназначались для активных многокилометровых прогулок на свежем воздухе, и потому сопрели и начали расползаться. Стянув с себя эти вонючие тряпочки и отбросив их подальше, я, в качестве водной процедуры, прошелся по мокрой траве и, насухо вытерев ноги полой чужой рубахи, внимательно осмотрел ступни. Опыт подсказывал, что любое повреждение вроде небольшой потертости или опрелости, на которое в мирной жизни не обращаешь внимания (принял душ и заклеил пластырем), в боевой обстановке превратят твою жизнь в настоящий ад. Здесь нет возможности каждый день мыться, менять белье и чистить зубы. И если с запахом изо рта солдат может сохранять боеспособность довольно долго, то язвы на ступнях гарантированно сведут мобильность к нулю.

Так, и что мне делать? Вроде бы во вчерашних немецких трофеях я видел чистые носки и присыпку… Предусмотрительные были гансы… Ну так сумки со столь необходимыми мне сейчас вещами остались на стоянке. До которой вроде бы недалеко… Надеть пока сапоги на босу ногу? А вдруг что-то пойдет не так и мне придется пробегать целый день? Тогда к вечеру я совершенно определенно получу кровавые мозоли, а на следующий день они загноятся. Пустячок вроде бы, но через три дня я окончательно выйду из строя.

Блин, и чего я мудрю? Вот же на телеге лежит кусок относительно чистой ткани – чужая рубашка. Шаблонность мышления сказывается, раз о чистых носках мечтаю, в упор не видя простого выхода! Сделаю из рубахи портянки, в них даже удобнее, чем в носках.

Обувшись, занялся оружием – проверил «подарок» пана старосты. «Парабеллум» оказался старым, можно сказать раритетным – воронение практически стерлось, а деревянные щечки рукоятки изобиловали царапинами. Все-таки практичные фрицы не стали баловать своего холуя, спихнув ему то, чего не жалко. Механизм затвора при взведении заело в верхней точке. Пришлось ставить его на место ударом ребра ладони по рычагу. К этому времени уже достаточно рассвело, и я решил привести ствол в порядок, тем более что Пасько с Панасом по-прежнему занимались полюбившимся делом: староста скрипел от боли, а дед что-то тихо у него выспрашивал.

Покопавшись в снаряжении, нашел принадлежности для чистки и масленку. Расстелил на мешке остатки рубашки. К разборке приступил не без некоторого опасения – держать в руках эту допотопную машинку мне приходилось, но ковыряться в ней – нет. Наконец, получив по пальцу возвратной пружиной, я победил детище сумрачного тевтонского гения – разложил на составляющие. Вполголоса матеря Борхарда вкупе с Люгером за переусложненный, на мой взгляд, механизм, смазал детали, и с трудом, но все-таки собрал. Проверил работу затвора – теперь все двигалось штатно. На всякий случай переснарядил оба доставшихся магазина. Вставил, дослал патрон, поставил на предохранитель. Ну, теперь все в порядке.

Пасько наконец-то закончил разговор с паном старостой и теперь, задумчиво теребя подбородок, смотрел куда-то в лес. Ага, загрузился дед… Ну, не буду мешать, продолжу сборы. Надеваю немецкую портупею, поправляю ремни, подгоняю. Проверяю карабин, боеприпасы, штык-нож. Все в норме.

Блин, я уже готов выдвигаться, а Игнат, как завороженный, любуется восходом. Что ему Панас наговорил?

– Эй, дед! Ехать пора! – напомнил я Пасько о своем существовании. – Слышь, твое высокоблагородие, очнись!

– Что? – Старик вышел из созерцательного состояния и посмотрел на меня, словно впервые увидев.

– Я говорю: двигаться пора! Солнце уже поднимается, а мы здесь застряли! Выпотрошил клиента?

– Как ты сказал? Выпотрошил? Э-э-э… еще нет, – покачал головой Игнат. – Но рассказал он мне много интересного.

– Сам его кончишь или мне помочь?

– Сам, конечно, – усмехнулся старик. – Возьму грех на душу. Такой твари не место среди живых.

И каким-то совершенно будничным движением Игнат вынул из-за голенища нож и чиркнул старосту по горлу. Блин, да дедуля живорез почище меня!