Читаем без скачивания Персия. История неоткрытой страны - Сейед Нассер Табаи

Дж. Херрин в книге «Византия. Удивительная жизнь средневековой империи» указывает на сильное влияние, оказанное великолепием персидского царского двора на Византию: «Имперская идеология снабжала все аспекты жизни византийского двора римскими символами власти и новыми ловушками, перенятыми у Персии. Диоклетиан был первым императором, надевшим диадему, расшитые золотом одежды и регалии, импортированные с Востока, и он ожидал, что люди будут падать ниц перед ним. Правители IV в. усложнили эти обычаи из Персии, где «царь царей» – шахиншах – сидел на троне под золотыми деревьями с золотыми птицами, которые могли петь, а рядом лежали рычащие львы. Феодосий II соорудил площадку для поло, так что византийские императоры могли заниматься царским спортом – еще один импортный товар из Персии».

Искусные мастера изготавливали для шаха и вельмож множество драгоценных чаш, ваз, блюд и прочей утвари из золота и серебра. «Известен рассказ о мазандеранском вельможе, который оказался в трудном положении, пригласив на пир около тысячи гостей, когда золотой посуды у него было только на пятьсот человек». В те времена было доведено до совершенства искусство изготовления малой скульптурной формы, мелкой пластики из золота и серебра, такими рельефными картинами украшали вазы и кувшины. В российском Эрмитаже хранится обширная коллекция шедевров сасанидских мастеров. Многие из этих сосудов были найдены в кладах на Урале, в Пермском крае. Это породило интересные версии не только об обширных торговых связях здешних жителей с Персией, но и о существовании на пермской земле почитаемого зороастрийского святилища (куда и приносились в дар драгоценные вазы и чаши), возможно, связанного с местом рождения самого Заратустры.

«Сокол – лучший друг правителя. Этой хищной птице присущи то же достоинство и чистота, что и царской особе».

Очень часто на вазах и чашах изображались сцены соколиной охоты. Фирдоуси писал, что шах Бахрам Гур из династии Сасанидов, знаменитый своим охотничьим искусством, был первым, кто смог приручить для охоты сокола. Впоследствии ученый и поэт Омар Хайам подчеркивал особую роль хищных птиц при дворе: «Сокол – лучший друг правителя. Этой хищной птице присущи то же достоинство и чистота, что и царской особе».

И хорошо известная притча о споре между соколом и вороном – почему, мол, ты, ворон, живешь триста, а я тридцать лет? – в которой благородная птица отказывается питаться падалью, тоже имеет персидское происхождение. До наших дней дошли старинные трактаты о соколиной охоте «шекар-наме» с подробными разъяснениями о приручении и содержании ловчих соколов. Шах на соколиной охоте – один из самых популярных сюжетов знаменитых персидских миниатюр.

Хосров и Ширин

С Хосровом II связана и одна из самых трогательных историй любви, не раз вдохновлявшая впоследствии великих поэтов. Фирдоуси в знаменитой поэме «Шахнаме» писал о том, как юный царевич Хосров полюбил красавицу Ширин, несмотря на то, что она была простого происхождения. Когда он взошел на престол, то забыл о своей любви, но однажды, направляясь на охоту, проехал мимо ее дома и увидел Ширин, стоящую на плоской крыше. Все чувства ожили вновь, и шах решил жениться на возлюбленной. Вельможи были против: «С чистейшим отцом недостойная мать / Жизнь сыну не могут достойную дать…» Однако шах сумел убедить их, прибегнув к образному изложению – предъявив сначала драгоценную чашу, полную крови, а потом ту же чашу с лучшим вином.

… КакойПред нами – все тот же сосуд иль иной?…Получив ответ,Царь молвил: «Ширин, что средь града жилаИ чаше с отравой подобна была, —Как чаша с вином у меня в теремуИ благоуханью под стать моему…

По некоторым сведениям старшего сына Хосрова подтолкнуло к заговору то, что шах собирался передать престол не ему, а сыну от Ширин.

Прославленный классик персидской поэзии Низами Гянджеви в поэме «Хосров и Ширин» описывает, как царевич Хосров видит купающуюся Ширин (Низами именует ее армянской принцессой) и сразу влюбляется в нее. Она отвечает взаимностью, но потом Хосров вынужден жениться на Марии, дочери византийского императора. Однако тоска по любимой заставляет его отвергнуть все земные выгоды и все-таки вернуться к Ширин. Но сын Хосрова и византийки свергает отца, а затем убивает его спящего. Хосров умирает молча, чтобы не потревожить Ширин. А она, очнувшись от сна, видит рядом окровавленное тело любимого мужа. Совершив погребальные обряды, Ширин закалывает себя кинжалом на могиле Хосрова.

Существует также рассказ о том, что Ширин была и в то время настолько прекрасна, что Шируйе пожелал сделать ее своей женой. Но она, попросив небольшую отсрочку, скрылась в гробнице Хосрова и выпила принесенную с собой отраву.

Первый поэт Персии

Во времена Хосрова II Парвиза жил легендарный поэт Барбад, которого принято считать основоположником песенной и поэтической традиции Ирана. Точных биографических сведений о нем нет: известный арабский философ и поэт Джахиз считал его уроженцем Мерва (город на юго-востоке нынешнего Туркменистана), а персидский поэт и философ Шамс ад-дин Рази называл родным городом певца Джахров в провинции Фарс. Легенда, рассказанная Фирдоуси, гласит, что Барбад, желая попасть ко двору, но не имея возможности выступить перед шахом – завистники препятствовали, – однажды, когда шах пировал с гостями, влез на дерево в дворцовом саду и спел под собственный аккомпанемент несколько песен. Хосров был восхищен и взял его на должность главного придворного поэта. Одна из известных песен Барбада называется «Машкдане», то есть «Крупица мускуса». Она посвящена любимой жене Хосрова – Ширин. В поэме Низами «Хосров и Ширин» перечисляется тридцать песен Барбада, приуроченных к тридцати дням зороастрийского месяца. Песни Барбада известны под общим названием «Хосровани», их классифицируют по рифме, стихотворному размеру, содержанию и событию, в честь которого они написаны. В песнях говорится о дворцовом этикете, пиршествах и церемониях, восхваляются достоинства шаха, его доблесть и мужество в бою и на охоте, мудрость в государственных делах. Легенды гласят, что и после гибели Хосрова певец остался верен своему государю, продолжая до собственной смерти исполнять посвященные ему песни.

Царица Буран

После гибели Хосрова II на престол взошел его сын Кавад II по прозвищу Шируйе, но правил он недолго, меньше года. Мир с вторгшимися в пределы Ирана византийцами был при нем заключен, но условия полностью диктовал император Ираклий. После смерти Кавада II шахом был провозглашен его малолетний сын Арташир. И тут взбунтовался один из видных военачальников – Шахрвараз, который не только сверг юного правителя, но и захватил персидский трон. Впрочем, и он долго на нем не продержался. Однако потом, как писал Фирдоуси в «Шахнаме»:

…Венчаться на царство никто не хотел.Искали меж витязей множество дней —Нигде не сыскали потомка царей.

В отличие от поэтических строк потомки Сасана все же имелись. И впервые за всю историю Сасанидов женщина, благодаря которой пал узурпатор Шахрвараз, взошла на трон. Ее имя – Борандохт, или Буран, дочь Хосрова II. Восточные летописцы Средневековья писали, что матерью Борандохт являлась византийская принцесса Мария. В этом случае она была бы внучкой императора Маврикия, и это родство могло активно способствовать ее избранию на царство. В то время практически у самых рубежей западной части Ирана, на территории Сирии, базировались легионы влиятельной Византии.

Иранские власти всячески показывали Византии свою лояльность. Существует версия, что Шахрвараз не только своими силами поднял мятеж. Это могло случиться с негласного одобрения и заинтересованности Ираклия. Даже свержение узурпатора можно было использовать как повод для войны с Византией. И мощная, считающаяся непобедимой империя, несомненно, не проиграла бы.

Передать трон тому, кто является наследником двух законных правителей, было отличным политическим решением. И кроме того, такое решение вызывало самое теплое одобрение Византии. Придя к власти, Буран, не теряя времени, первым делом позаботилась о пресечении конфликтов с ромеями. Для этого она послала в Византию посольство, возглавляемое несторианским католикосом Ишоябом II. Ираклий, который находился в Алеппо, благосклонно принял ее послов.

Впоследствии этот дружественный прием во дворце Ираклия для многих недовольных стал удобным предлогом для обвинения Ишояба в измене несторианству. Но царствующая Буран надежно покровительствовала ему и защищала его от обвинений и подозрений единоверцев.