Читаем без скачивания Корабли надежды - Ярослав Зимин

По узеньким извилистым и очень грязным улочкам, приспособленным для передвижения пешеходов, ишаков да коз, во множестве бродивших где попало, все время держась середины, чтобы не быть облитыми из окон верхнего этажа, Захар с Акопом медленно поднимались в гору. Перед каждым домом, выходившим на улицу вторым и третьим этажами, с глухой стеной первого этажа, просматривался маленький дворик также с глухой, обращенной к улице стеной. Задней стеной дворика чаще была скала, на вершине которой гнездился еще такой же дворик или дом, нависая один над другим, создавая невероятный лабиринт из улочек и высеченных в скалистой породе лестниц. Плоские крыши часто были единственным свободным местом, не занятым виноградной лозой, раскидистой смоковницей или орехом.

Поднявшись на вершину и войдя во двор обветшалой греческой церкви, Захар и Акоп остановились, пораженные открывшимся простором.

На востоке между островом Хиос и полуостровом Чесма простиралась обширная бухта со стоявшей на якорях эскадрой. Можно сразу было и без подзорной трубы отличить русские корабли от турецких: аккуратно, в ниточку, подвязанные белые льняные паруса на русских и кое-как подтянутые, какие-то серые — на турецких.

На западе и юге от городка, постепенно понижаясь к морю, тянулись гряды бурых холмов с зелеными ложбинами между ними и серебристо-зелеными пятнами оливковых рощ. Между холмами и кое-где на их вершинах белели развалины террас и древних храмов.

Повсюду паслись небольшие отары овец и коз под присмотром огромных собак и пастухов, одетых, как и их далекие предки, в бараньи шкуры.

На севере и северо-востоке обзор закрывала гряда серо-коричневых пустынных гор.

— Вот так, мой друг! — с тихой грустью произнес Захар, — Всюду бедность, тяжелый труд и редкие минуты, когда можно спокойно полюбоваться вечно живой и всегда прекрасной природой!

— Дядя Захар, — попытался утешить его Акоп, — у нас в Смирне то же самое. Издали все такое красивое, а ближе подойдешь — грязь, все бурьяном заросло… И того смотри, чтобы тебя какой-нибудь дервиш посохом не прибил. Смирна ведь от Хиоса близко. Я, когда бежал, сначала сюда попал, в Стамбул уже потом…

— А почему здесь не остался?

— Так ведь думал, родню в Стамбуле найду. Только куда там… В Стамбуле человек как соринка… Дядя Захар, смотрите, смотрите! На «Св. Павле» какой-то сигнал поднимают, что это?

— А это, парень, вызов мне. Бежать надо. Адмирал зовет. Давай кто быстрей, только не расшибись!

Спустя несколько часов «Панагия Дука» уже выходила из Хиосской бухты.

Путь ее лежал в Неаполь к полномочному министру Павла I при дворе короля Фердинанда и королевы Каролины графу Мусину-Пушкину-Брюсу. Предусмотрительный Федор Федорович, помимо писем к Брюсу, снабдил Векова охранными письмами от имени Селима III за подписью и печатью его представителя на союзной эскадре Махмута-эфенди. Он считал, что они помогут Векову на случай встречи с тунисскими пиратами, или, как их называли в Средиземном море, корсарами. Кроме того, Векову рекомендовалось при встрече с корсарами поднять сразу два флага — русский и турецкий. О том, что Ушак-паша с флотом в Средиземном море, все уже знали, и это должно было усмирить корсаров.

Однако, зная нравы тунисских шкиперов — рейз, не признававших ни власти своего собственного бея{74}, ни власти султана, ни самого аллаха, Захар внутренне улыбнулся той важности, с которой турки вручали ему охранные грамоты. Однако внешне он ничем не выразил своего сомнения и принял письма со всей подобающей признательностью.

Эскадра от Хиоса направилась для выполнения главной задачи — освобождения Ионических островов.

В древние времена Греция и Рим, в средние века Византия и Генуя, затем Порта и Австрия, а сейчас и Франция вели постоянную борьбу за владение Ионическими островами. На самых крупных генуэзцы еще в XIII–XIV веках построили мощные крепости и содержали военные гарнизоны. Держали войска на крупных островах венецианцы, а затем и французы. Главпая их база и самый крупный гарнизон находились на острове, Корфу.

Ионические острова имели важное стратегическое значение. Тот, кто ими владел, запирал вход в Адриатическое море. Кроме того, острова являлись своеобразным мостом между Балканами и Италией.

Большое значение они имели и для русской эскадры. Дубовые леса сплошь покрывали гористую местность, виноградники, оливковые рощи, плантации апельсинов и лимонов, многочисленные стада овец, мягкий климат, удобные бухты — все это при благоприятном отношении населения позволяло иметь на островах базу для ремонта кораблей и снабжения их свежими продуктами, так необходимыми вдали от своих гаваней.

Первым на остров Цериго Ушаков 24 сентября направил отряд капитан-лейтенанта Шостака с двумя российскими и двумя турецкими фрегатами, несколькими транспортами с десантом и посыльным судном. Шостаку он строго-настрого наказал, прежде чем начинать боевые действия, потребовать от французского гарнизона сдачи на договор без кровопролития и только в случае сопротивления начать штурм. Особо он наказывал Шостаку взять и обыскать все суда, там находящиеся, так как, по рассказу лейтенанта Тизенгаузена, на острове, помимо французов, находились какие-то посланцы якобы от австрийцев, распространявшие прокламации и склонявшие жителей не допускать русских, а отдаться под покровительство Австрии. К жителям Цериго Ушаков направил письмо, в котором призывал их создать свои отряды и вместе с десантом принудить французов к капитуляции и больше к себе на остров их не допускать.

И вот сейчас, пройдя путаницу островов и проливов Додеканезского архипелага{75}, Ушаков с большим нетерпением ожидал известий от капитан-лейтенанта Шостака. Хотя в крепости, и вообще на острове, не могло быть больше сотни французских войск, а у Шостака, помимо корабельных экипажей, было еще 300 русских гренадеров и 300 турецких солдат, все же крепость есть крепость. Ушаков мысленно представлял расположение малой и главной крепостей на острове, их вооружение, прикидывал возможность обстрела крепости с кораблей.

Размышления прервал флаг-офицер Головачев:

— Ваше превосходительство, от адмирала Кадыр-бея сигналят, что все отставшие корабли подошли и он просит разрешения двигаться дальше согласно ордеру.

— Ну, что же, раз подошли, передай «добро», да и всей эскадре. Курс на Цериго.

Долгожданное известие о взятии острова Цериго пришло на следующий день.

Шостак и десант не подвели! Командир посыльного судна вручил командующему рапорт, а на словах передал подробности славного дела:

— Ваше превосходительство, и наши и турки воевали отменно. Рано утром 28 сентября фрегат капитан-лейтенанта Шостака и фрегат капитан-лейтенанта Белле подошли к малой крепости в заливе Святого Николая. Иван Андреевич Шостак предложил коменданту спустить флаг и сдаться на договор без кровопролития. Но куда там! Французы отказались и даже пару раз выпалили из пушек, однако без вреда для наших. Тогда Генрих Генрихович Белле несколькими залпами сначала с правого, а потом с левого борта сбил их батарею, и французы, побросав пушки, позабыв о своем флаге, пустились наутек. Восемь человек наши поймали, турки из десанта семь человек взяли, а остальные убежали в крепость Капсалу. Она на горе в центре острова, сильная крепость, не то что та — в заливе!

— Так что же, Капсалу еще не взяли? — с тревогой спросил Ушаков.

— Взяли, ваше превосходительство, взяли! На третий день и взяли.

— Ну, молодцы, ну, мастера! — оборотясь к стоявшим сзади него капитану «Св. Павла» и офицерам своего штаба, сказал Ушаков. — Крепость-то Капсалу я помню. Она на самой скале стоит, гора крутая, стены из дикого камня сложены еще генуэзцами. Она очень высоко стоит. С моря по ней стрелять только мортирами можно, а где они у Шостака? Но вот взяли, молодцы! Как же все-таки Шостак исхитрился по Капсале стрелять?

— А он и не стрелял. Там над крепостью одна горка высится. Вот на нее наши солдатики где на руках, где на себе через овраги да сплошные острые каменья втащили десять пушек, а с ними и турки Фатих-бея в азарт вошли и тоже батарею под небольшим прикрытием поставили. А как начали палить по крепости, тут и десант высадился. Ну, французы увидали, что дело их конченное, что мы лестницы штурмовые доставили и фашины припасли и что от наших батарей им спасения не будет, так часу в двенадцатом 1 октября они флаг-то и спустили!

— Сколько наших и турецких солдат потеряли?

— Так я же говорю, ни одного убитого у нас, только нескольких поранило, да и то не сильно.

— А что за трофеи взяли и сколько гарнизону всего у французов было?

— В первой малой крепости с одним унтер-офицером было тридцать шесть рядовых, из коих двое убиты и пятнадцать взяты в плен. В Капсале вместе с комендантом и доктором было офицеров шесть, унтер-офицеров и рядовых — шестьдесят девять. Убитыми они потеряли семь человек. Все остальные сдались.