Читаем без скачивания Роковой мужчина - Эмма Ричмонд

– Не здесь, – хрипло выговорила она.

– Здесь.

– Нет.

Он глубоко втянул в себя воздух, чтобы восстановить дыхание, и поднял голову.

– Нет? – темными дремотными глазами глядя в ее раскрасневшееся лицо, глухо спросил он.

– Нет, – слабо прошептала она.

– Тогда иди. Быстро.

На один безумный момент ей показалось, что он велит ей уходить, велит покинуть его дом, и по ее телу пробежала дрожь, но она тут же вздохнула и слабо улыбнулась. Оторвавшись от него, она кинулась к двери, распахнула ее настежь и устремилась вверх по лестнице к его комнате.

Он опередил ее, втащил в спальню и кинул на огромную кровать.

Тихо смеясь, пытаясь перевести дыхание, она взглянула на него и почувствовала, как все ее тело разгорается и тает под тем взглядом, каким он смотрит на нее.

– Сними одежду.

Заключенная в плен его глаз, она начала покорно раздеваться. Он не помогал ей. Просто смотрел.

– Задерни полог.

Он включил ночную лампу около кровати, потянул за золотую кисть слева от изголовья. Мягкие темные складки сомкнулись вокруг них, отгораживая от окружающего мира. И любого, кто мог наблюдать за ними.

– Ты бы лучше проверил дом, все двери, прежде чем мы… – Она улыбнулась, вспомнив, с какой скоростью они поднялись по лестнице, и забавно передернула плечами. – Я оставила двери в сад открытыми…

– Знаю. Я их закрыл. И запер.

– Отлично. А почему ты сам не раздеваешься?

– Потому, что я занят, наблюдая за тобой. И потому, что есть нечто исключительно возбуждающее в том, чтобы оставаться полностью одетым и смотреть, как твой партнер снимает с себя всю одежду.

– В самом деле?

– Да.

– Не уверена, что мне это нравится.

Он смотрел ей в глаза, проводя пальцем по ложбинке между ее обнаженными грудями.

– Тебе нравится все, что я с тобой делаю.

Да, ей нравилось все, кроме того, как мгновенно он отстранялся, удалялся от нее, когда они не предавались любви. Словно это было единственное, что их связывало. Впрочем, вполне возможно, так оно и было. Но она не хотела сейчас об этом думать, в этом было что-то очень постыдное: она была объектом желания. Но не человеком.

– Разденься, Генри.

– Через минуту.

– Нет, сейчас. Пожалуйста. Ну, пожалуйста, – умоляюще повторяла она. – Мне не нравится быть такой… беззащитной.

Еще несколько секунд он смотрел ей в лицо, а затем кивнул и начал раздеваться. Сбросив с себя всю одежду, он лег рядом с ней и привлек ее к себе. Нетерпение прошло, и ей показалось, что гораздо лучше, приятнее и гораздо спокойнее, именно так предаваться любви – нежно и неторопливо. Ей казалось, что это каким-то образом их сближает.

Когда он заснул, она еще долгое время лежала без сна, просто думая, размышляя, пытаясь догадаться, ощущали ли другие женщины себя так же, как ощущает себя она, – послушной рабыней своих эмоций. Повернув на подушке голову, она посмотрела на спящего Генри и пожалела, что не может заглянуть в его мысли. Пожалела, что не знает того, что он на самом деле думает о ней.

Он сказал, что избегает эмоций; но если это так, то почему? Еще он сказал, что не собирался привязываться к ней. Означает ли это, что он все-таки к ней привязался? Наперекор своим ожиданиям, желаниям, наперекор своей воле? Возможно, он так же растерян, как и она сама. Но тут же она с горечью усмехнулась. Нет, вряд ли Генри Шелдрэйк хоть раз в жизни ощущал себя растерянным.

Протянув руку, она выключила лампу на прикроватном столике и поуютнее устроилась рядом с теплым телом спящего мужчины. Он что-то промычал, заворочался, и вскоре, после неясного ощущения тревоги, когда ей показалось, что она слышит какой-то шум возле дома, Гита тоже задремала.

Но моментально проснулась, когда дверь спальни распахнулась, и неожиданно зажегся верхний свет.

С легким вскриком испуга она села на кровати, приоткрыла полог и, сощурившись от яркою света, увидела чью-то фигуру, стоящую в проеме двери.

– О Господи! – воскликнул кто-то. – Это женщина!

– Тогда закрой дверь, – послышался раздраженный низкий голос, явно принадлежащий пожилому мужчине.

– Но Генри никогда не…

– Элизабет! Закрой же эту чертову дверь!

Генри пошевелился на кровати и приподнялся на локте.

– Привет, мам, – проворчал он сонно. – Том совершенно прав: пожалуйста, закрой дверь.

Дверь громко хлопнула.

– Это мама, – лаконично пробормотал он, снова улегся и закрыл глаза.

– Генри! – ахнула Гита. – Господи, только не смей засыпать снова, Генри!

– Почему нет?

– Но это же была твоя мать!

– Ну и что с того?

– Но ведь я в одной постели с тобой! Она, должно быть, подумала…

– Что мы любовники?

– Еще ни разу за всю свою жизнь я не чувствовала себя такой униженной!

– Тогда считай, что тебе повезло. Если это самая унизительная ситуация в твоей жизни… – Он широко зевнул, натянул одеяло на свои обнаженные плечи и уткнулся лицом в подушку.

– Генри!

Он глухо застонал.

– Я сейчас же еду домой!

– Не говори глупостей.

– Это не глупости. Боже мой, как же я смогу с ней встретиться завтра утром?

– Может быть, просто скажешь ей «Доброе утро»? – протянул он с иронией. – Ложись и спи.

– Но я не могу спать! Как я теперь засну?! – взвыла она в отчаянии.

Он глубоко вздохнул и перевернулся на спину.

– Гита, – терпеливо и внушительно произнес он, – мне тридцать шесть лет, и, насколько я понимаю, моя мать прекрасно знает, что я перестал быть девственником еще в шестнадцать лет.

– В шестнадцать? – воскликнула она, на секунду невольно, забыв о случившемся.

– Да, приблизительно. А теперь ложись и спи.

Прошлой ночью он не приказывал ей спать.

Прошлой ночью он предавался с ней любви чуть ли не до самого утра. Несомненно, сейчас он был очень уставшим. Как полагалось быть и ей. Приглушенно фыркнув, она отвернулась от него, потянула на себя одеяло и решительно закрыла глаза.

Генри потянул одеяло обратно, улегся так, что ее спина прижалась к его животу, обнял ее и положил руку ей на грудь. Она подчеркнутым движением скинула ее.

– Ты же сказал, чтобы я спала.

Он прижался губами к ее плечу.

Она отодвинулась от него подальше. Он рассмеялся и властно повернул ее к себе.

– Я уже проснулся.

– А я не хочу, чтобы ты просыпался.

– Ага, значит, у милой леди норов? Что ж, что только придает тебе изюминку.

– Не нужны мне никакие изюминки, и вообще, отпусти меня.

Улыбка Генри стала еще шире, сильные руки обняли ее, и он привлек Гиту к своей обнаженной груди.

– Не будь занудой, Гита.

– Почему? – вскинулась она задиристо. – Это что, не разрешается?

– Нет.

– Тогда, я уезжаю.

Заставив себя отстраниться от него, она уселась, спустила ноги с кровати, но он потянул ее к себе и улегся сверху, прижав к постели всем своим длинным телом. И начал целовать ее, пока она не перестала сопротивляться. Целовать, пока его колдовство снова не одержало над ней верх.