Читаем без скачивания Гончие Гавриила - Мэри Стюарт

― В некотором роде. Должна сказать, что все это очень странно, с ней нелегко говорить.

― Почему?

― Да боже мой! Хотя вы, очевидно, привыкли. Я имела в виду непоследовательность, забывчивость, и как она пыталась подколоть меня в начале. И вид у нее ненормальный, и эта трубка… Боюсь, я была бестактна пару раз, но я неоднократно слышала, что она не любит подпевал, и подумала, что, может, лучше говорить правду. Я подумала, что я ее расстроила, когда она вдруг начала бормотать, но на самом деле нет, правда?

― Более того. Поверьте, что ее слова об удовольствии от разговора ― чистая правда. ― Мне показалось, что он разговаривает немного сухо, но я быстро поняла причину. ― Жалко, что вы не сказали раньше про этого кузена Чарльза. Я мог бы ее убедить.

― Да, очень глупо с моей стороны. Была идея самостоятельно выяснить обстановку. Она может передумать?

― Бог ее знает. Честно, не представляю. Стоит ей принять решение, ее трудно с него сдвинуть. Мне иногда кажется, что она упрямая просто ради удовольствия, если вы способны это понять. Совершенно не представляю, почему она вдруг выпустила когти.

― И я. Знаете, она его обожала, из всех нас привязана только к нему. Ну он совершенно разъярится за то, что я вытеснила его с этого места, а похоже, я именно это и сделала, хотя не представляю как. Он правда очень хочет ее увидеть, и не просто из любопытства, как я. Не знаю, что он скажет. Она, наверняка, говорила с вами о нем?

― Да. Если бы я только знал, что он здесь… Осторожно, ступенька. Сколько он пробудет в Ливане?

― Ни малейшего представления.

― Ну, если у него есть время, посоветуйте ему оставить эту идею на несколько дней, хотя бы до конца недели. Я сделаю, что смогу, и позвоню вам в гостиницу.

Похоже, мне оставалось только доверять его добрым намерениям.

― Спасибо. Передам. Когда она это обдумает, уверена, изменит решение.

― Случалось и более странные вещи, ― коротко ответил Джон Летман.

6. Сады Адониса

Thy promises are like Adonis gardens,

That one day bloom'd and fruitful were the next.

Ночью шел дождь. Я вернулась в комнату между половиной второго и двумя сухой, темной и очень тихой ночи, ничто не предвещало шторма. Мистер Летман проводил меня до двери спальни, где я оставила масляную лампу, пожелал спокойной ночи и удалился. Я умылась, как смогла, холодной водой и вернулась в комнату. Ключа не было, но я обнаружила тяжелую деревянную задвижку и аккуратно вставила ее в пазы. Потом я разделась, с трудом задула лампу и легла в кровать.

Несмотря на позднее время и усталость, я не могла заснуть, переворачивала недавнюю сцену в голове. Представляла, как буду все рассказывать Чарльзу, маме и папе, и почему-то слова не передавали моих ощущений. Бабушка Ха казалась странной и больной, стареет… Не выражают эти фразы неожиданного тона нашей беседы. И если она действительно откажется встречаться с Чарльзом… В конце концов, это его проблема. И я заснула.

Меня разбудили гром и молния. Шум дождя заглушил все остальные звуки. Никогда такого не слышала. Никакого ветра, только рокот грома и белые трещины в черном небе. Я села. Арки окон драматически сверкали, черные тени от решеток снова и снова падали в комнату. Через открытое окно запах цветов врывался штормом, хотя и ослабленный дождем. Залетали и капли, стучали молотками по полу.

Я нехотя встала и пошла босиком закрывать рамы. Когда я потянулась к задвижке, рука немедленно намокла почти до плеча. Поворачивая тугую задвижку, я услышала, как у главных ворот воет большая собака. Это один из самых проникновенных в мире звуков, пробуждает генетическую память о волках, шакалах, смерти и тоске. Голос первой гончей взлетел вверх и задрожал, к нему присоединилось тремоло[8] второй. Сторожевых псов, конечно, просто расстроил шторм, но я инстинктивно покрепче вцепилась в задвижку, а по коже побежали мурашки. Наконец мне удалось закрыть все как следует и взять полотенце.

Неудивительно убеждение, что вой собаки предсказывает смерть… Я терла мокрую руку и плечо и вспоминала легенду, которую мне напомнил Чарльз, гончих Гавриила, смерть на охоте… Сегодня точно вся дьявольская свора пела в полный голос. В древности наверняка подумали бы, что гончие предсказывают чью-то смерть. Давным-давно. Тогда все были суеверными и верили в такие вещи. А теперь… Вот ерунда какая, все же в порядке. Я повесила полотенце и отправилась обратно в кровать.

Примерно через пять секунд я обнаружила вещь, намного более неприятную, чем концерт гончих Гавриила. Крыша текла, и не где-нибудь, а прямо в углу, над моей кроватью. Я обнаружила это в полной темноте самым элементарным способом ― села в середину лужи и в тот же момент получила большую порцию воды прямо на шею. И не единственную, они следовали одна за другой.

Я слезла на холодный мрамор и стала искать ботинки. Молнии совершенно некстати прекратились, и ничего не было видно. Один ботинок я со временем нашла, но второй пропал. Предстоит зажигать лампу. Для этого нужно найти сумку и спички, которые я, возможно, туда положила. К тому времени, как я это сделаю, еще не одна пинта воды выльется в кровать. Полагаю, было бы разумно перетащить ее с опасного места, а потом уже приступать к поискам, но, насколько я помнила устройство дворца, вряд ли мне удалось бы сдвинуть с места какую-либо местную мебель по такому полу в темноте. Поэтому я металась по комнате, и примерно через пять минут обнаружила спички и зажгла лампу.

При свете ботинок немедленно нашелся, а я смогла прикрыть наготу. Потом я целеустремленно оттащила кровать по треснувшему мрамору, вода очень громко потекла прямо на пол.

Дождь кончился резко, будто повернули кран. Я вернулась к окну и открыла раму. Уже показались звезды. На смену шторму пришел легкий теплый ветер, который разгонял облака и шептал среди деревьев. Я вернулась к своим проблемам.

Большая часть покрывал не промокла, потому что, вставая, я оттолкнула их в сторону. Я стащила их на сухое сиденье, перевернула волосяной матрац, обшитый хлопком, отбросила мокрую простыню, опять разложила покрывала, выключила лампу и легла на остаток ночи. Но заснуть не могла. Прямо рядом со мной по мраморному полу капли стучали как барабан. Я терпела минут десять, потом решила, что это необходимо прекратить. Опять вылезла из кровати, нашла мятую простыню и положила ее под капли. В последовавшей благословенной тишине я услышала новый звук, на этот раз снаружи, села и стала слушать.

Гончие затихли. В саду громко и с удовольствием пела птица, ее голос эхом отражался от воды и стен. Скоро к ней присоединилась, вторая, а потом и третья. Водопад звуков заполнял воздух.