Читаем без скачивания История рыцарства - Жюст Руа

Когда рыцарь присужден был к смертной казни, за измену отечеству, разбой и пожар, то, идя на казнь, он нес на плечах собаку. Этим обычаем хотели показать народу, что вероломный рыцарь гораздо ниже животного, служащего эмблемой верности и привязанности к господину.

Погребение рыцарей. Короли и принцы, какой бы смертью они не умирали, представлялись на своих могильных памятниках в царских одеждах; но когда они умирали в военное время, их представляли с оружием, под царской одеждой, а вместо скипетра, который они держали, умирая в мирное время, они имели с боку меч, а в руке жезл. Над их изображением и вокруг могил представляли государственные гербы, печати, бурелеты, нашлемники, щитодержатели, наметы, ордена, имена и девизы; иногда их представляли коленопреклоненными, молящимися Богу, а иногда спящими. Были и такие, которые, желая показать суету и бедность человеческой жизни, повелевали изображать себя на памятниках распростертыми навзничь, нагими, тощими, слабыми, такими, какими в действительности бывают трупы, когда лежат в гробу и достаются на съедение червям.

Если рыцари и дворяне умирали не на войне, то их нельзя было представлять в полукафтанье (cotte d'armes), за исключением лишь случая, когда они погребались в своих поместьях. Тогда, чтобы показать, что они умерли на своей постели и в мирное время, их представляли на могильных памятниках в полукафтанье, но без пояса, с открытой головой, без шлема, с открытыми глазами, с ногами, упертыми в спину борзой собаки и без меча.

Если умиравшие в сражении или в бою были на стороне победителей, то их представляли с обнаженным, поднятым правой рукой мечом, и со щитом в левой руке, с шлемом или шишаком на голове, но с отбитым забралом, в удостоверение того, что они умирали, сражаясь против врагов; полукафтанье, надетое на герб и опоясанное шарфом; в ногах изображали живого льва.

Убитые в сражении на стороне побежденных изображались без полукафтанья, с препоясанным мечом в ножнах, с поднятым забралом, со сложенными на груди руками и с ногами, упертыми в спину поваленного и бездыханного льва.

Рыцари, умиравшие в плену до выкупа, изображались без шпор, шлема, полукафтанья, меча, но с ножнами на боку.[68]

Часто рыцарь, проведший жизнь в военных подвигах и презиравший смерть в битвах, вместо того, чтобы пользоваться заслуженными почестями, на старости лет удалялся в монастырь, чтобы кончить жизнь в покаянии. После смерти его изображали полностью вооруженным, с мечом при бедре, но под монашеской рясой того ордена, к которому он принадлежал, а в ногах рисовали щит в виде доски.

Когда рыцарь, одержав на судебном поединке победу, умирал от раны, то его представляли с теми доспехами, с которыми он бился, и держащим в скрещенных руках топор и меч. Кто был убит на поединке за оскорбление чести, того представляли на могильном памятнике полностью вооруженным, со скрещенными руками, а топор, меч и другое наступательное оружие изображали подле.[69]

Дуэли или судебные поединки

Варварский обычай смывать кровью обиду, иногда и ничтожную, или предоставлять судьбе решать оружием распрю, свойственен всем народам, бывшим в сношениях с дикими германскими племенами. Напрасно христианская религия, смягчая суровость нравов, силилась уничтожить этот вредный предрассудок, тщетно могущественнейшие монархи, с Карла Великого до Людовика XIV, содействовали в этом религии всеми своими силами. Безмерная страсть к дуэлям[70] одержала верх над всеми употреблявшимися к ее уничтожению средствами: пройдя века варварства, она существует и в наше просвещенное столетие. Сравнивая обе эпохи, приходишь к заключению, что в наше время дуэли бывают чаще, менее основательны и следовательно более варварские, чем дуэли древних и преимущественно дуэли рыцарства.

Когда законы, уничтожавшие дуэли, оказались несостоятельными, то постановлены были правила, ограничивавшие поводы к дуэлям. Только благородные рыцари и оруженосцы, имевшие право носить оружие могли выходить на дуэль, и то в одних лишь важных случаях, с согласия государя, назначавшего обыкновенно для этого отдаленный срок. Дуэли сопровождались такими торжественными приготовлениями, что поселяли страх в сердце того, кто чувствовал себя неправым; если побежденный не умирал в битве, его наказывали смертью. Таким образом большинство не могло драться на дуэли; те же, которым дано было это печальное преимущество, не могли пользоваться им произвольно, по какой-нибудь ничтожной причине или в пылу гнева. Назначенная отсрочка давала родственникам и друзьям соперников возможность восстановить между ними согласие. Оно без этого не могло бы последовать, точно также, как его не бывает обыкновенно и в наше время, когда дуэль следует тотчас за ссорой, когда оба противника находятся еще под влиянием вина и гнева. Наконец, дуэль происходила в старые времена при двух свидетелях, не в отдаленном месте: противники не прятались, как люди с нечистой совестью. Нет, дуэли происходили на обширном ристалище, при множестве зрителей, в присутствии короля и всего двора, при обнародовании причин боя, призывали Небо в свидетели правоты дела. В те невежественные времена говорили, что Бог не покинет невинного, если он выполнит все, что требовалось в такого рода поединках, сзывавшихся судом Божьим. Это заблуждение, остаток суеверий скандинавского или германского язычества, отвергается и религией, и разумом; но как скоро это заблуждение вошло в общественное верование, то прямым следствием его было наказание — смерть побежденному, ибо считалось, что сам Бог его судил. Не без основания заключали, что победитель прав, а побежденный действительно виноват. Конечно от этого страдал здравый смысл, но не правила тогдашней общественной нравственности. А ныне, что доказывает смерть убитого на дуэли? Только ловкость и удачу победителя. Общество не считает себя отмщенным, и только оплакивает новое преступление. Вина остается на той стороне, где была и прежде, а если к тому же одержит верх виновный, то она усугубляется. Итак, искать в дуэли удовлетворения за обиду — в наших нравах противоречие, несообразность, в которой по крайней мере нельзя упрекать предков. Посмотрим же на обрядность судебных поединков.

Считавший себя вправе требовать судебного поединка обращался к королю с такими словами:

«Государь, я утверждаю, что такой-то (называли имя) коварно и предательски умертвил моего родственника такого-то (называли умершего); поэтому я требую, чтобы за такое вероломство и злодеяние вы обращались с ним, как с убийцей; если он отречется, то я готов подтвердить мои слова поединком; пусть он бьется со мной или вместо меня с тем, кого я назначу; такое подтверждение я готов дать в определенный день и в определенном месте». Затем приносивший жалобу в знак вызова бросал перчатку, которую обвиненный или его представитель поднимал.

Если король соглашался, то он назначал место поединка, день и оружие. Кто поднимал перчатку, тот значит принимал вызов; в свою очередь и он бросал перчатку, а вызвавший ее поднимал. Оба они обещали явиться для боя в назначенный королем день и место. Дамы, обвиняемые или обвинявшие рыцаря, предлагали вместо себя защитников.

Поединкам насмерть предшествовали разные церемонии.

Противники выезжали из своих жилищ вполне вооруженные, с поднятым забралом. Перед ними несли их щиты, мечи и другое оружие, назначенное для боя. В доказательство своей правоты они дорогой время от времени осеняли себя крестом или держали распятие и небольшие хоругви с изображением Господа, Богородицы, ангелов и святых.

До прибытия вызвавшего герольдмейстер или герольд подъезжал верхом к воротам ристалища и в первый раз провозглашал следующее:

«Теперь слушайте, теперь слушайте, теперь слушайте, сеньоры, рыцари, оруженосцы и вообще все, что наш государь, король Франции, повелевает под страхом лишения жизни и имущества.

Чтобы все были без оружия, без меча и кинжала, без брони, какова бы она ни была, за исключением только стражи и тех, кому король прикажет.

Потом король, наш государь, запрещает всем, под каким бы то ни было предлогом, быть на коне, под опасением дворянину потерять коня, а служителю лишиться уха; а те, которые введут противников, сойдя с коней у ворот, должны там остаться, а коней тотчас отослать, под страхом тех же наказаний.

Потом король, наш государь, воспрещает кому бы то ни было говорить, подавать знаки, кашлять, кричать или делать что-либо подобное, под опасением лишиться жизни и имущества».

Все это считалось необходимым для того, чтобы противники не отвлекались чем-нибудь посторонним. По всему видно, что иногда и присутствовать на поединках было опасно.

Вызвавший обязан был явиться прежде, за час до полудня, а принявший вызов — до девятого часа; не являвшийся в урочный час считался побежденным.