Читаем без скачивания Руфус Рисс, ненависть к чаю и не только - Ермак Болотников

можно было увидеть рисунок нечеткий рисунок некого монолита. Это было Преткновение Смерти, пьедестал Арауна и его личная гордость. Огромная крепость из обсидиана, алмазов и золота, хранящая в себе бесчисленные тайны самой смерти, гарнизоны верных Арауну воинов, кельи послушников, жрецов и высших аколитов смерти, что остатки своей вечности проживали в качестве ученых и военачальников, повелевающие ордами мертвецов и создающими их в лабораториях. Мне было искренне больно видеть этот знак, ибо лишь он означал полное подчинение воли Бога, полную связь с Преткновением и окончательную смерть души. Теперь, все идет лишь к трону Арауна, душа Конрада в полной мере забыла как о имматериуме, так и жизни. К сожалению, это означало и то, что встретить наставника в реальности стало практически невозможно. Ибо вся его сущность скована навеки в эфемерном пространстве Преткновения, живя лишь там, и живя лишь во имя Арауна. К сожалению… Воссоединится с Конрадом полноценно, я смогу лишь в день, когда моя собственная сущность решит уйти на покой, разорвав горло и принеся кровь Ему. А я искренне верил, что до подобного я и так, и так, не доживу. Слишком уж меня отвращала эта рабская печатка.

Но это были далеко не все преображения Конрада, что тоже доставляли душевную боль. Его руки плотно прилегали к телу, не в силах нормально функционировать и постепенно сливаясь воедино. Предплечья напротив, удлинялись, кости выпирали, мелькали тонкими прутьями средь огрубевшей кожи и панциря, из порезанных вдоль вен, кровь стекала на некогда пальцы и ладони, где застывала, создавая дополнительные, кристаллические конечности и длинные, острые когти, ало багрового оттенка. Нижняя часть тела, к сожалению, уже претерпела окончательные изменения, что были уготованы Арауном для своих лучших воздаятелей. Ноги превратились в твердые, паукообразные лапы, в количестве четырех штук, покрытые все тем же белесым ворсом и тонкой сетью алых паутин. Они с трудом держали в равновесии еще не до конца обратившийся торс, который не слился воедино с черным брюшком, покрытым глянцевым блеском и множественными, горящими черным сиянием письменами, среди которых читались молитвы о прощении и смирении.

Лицо выглядело лучше всего остального тела, но на нем уже вырисовывались две лишние пары паучьих глаз, постепенно раскрывающихся на лбу, жвалы около ямочек рта прорезали бледную плоть, оставляя тонкие ручьи крови, идущих к подбородку. Глаза резко сузились, но пока что, сохранили привычный болотный оттенок, не став полностью черными. Волосы уже выпали, оставив лысый, болезненно неровный череп, что вскоре тоже изменится, под стать новому облику некроманта, став костяной короной, пробивающей хитин.

- Время пришло, да? - Тихо спросил я, делая тяжелый вздох и сдерживая эмоции. Конрад склонил голову, слегка улыбаясь уголками рта. Я не мог понять этого… Хотя, вернее было сказать, что я не хотел понимать его счастья. Но возможно, за свыше чем три столетия… Он что-то понял. Я всегда понимал, что он был куда умнее, легче постигал окружающий мир. Наверное, ему так будет проще. - Жаль, что все кончилось, mentor, но вижу, что тебя это не тревожит. Полагаю… ты обрел покой!

- Ты слишком юн, чтобы понять мудрость смерти… Бесспорно, новый облик не то, к чему привык бывший католик, но жизнь порой слишком извращенна для того, чтобы прожить ее чистоплотным. Теперь ты веришь, что это я, мой geselle? Или считаешь, что этот… Кулсан, мог воссоздать меня?

- Честно? Нет, не верю, mentor. Но сейчас это не связано с Кулсаном… Это связано с твоей новой судьбой. Мне… сложно принять это. - Я сделал несколько шагов вперед, изучая нового Конрада. На душе было тяжело и едко… Но возможно, это было бы лучше, чем если бы наставник умер, определенно, это было лучше его смерти. Так, я хотя бы мог быть уверенным в том, что он где-то есть. Пусть и в месте, которое я бы хотел посетить только разве что перед смертью. Пусть и в месте… Где он не больше, чем один из тысяч. Не больше, чем раб. - Пустишь старого ученика в дом? Я так давно не видел блеска твоих икон… Признаться, мне не хватает их.

- Natürlich, komm rein. - Будущий жрец смерти кивнул, продолжая безмятежно улыбаться. Развернувшись на сто восемьдесят, он двинулся вглубь дома, освобождая для меня проход и подзывая когтями. Ноги подкашивались от страха и боязни вернуться туда, откуда когда-то ушел. Но я зашел в дом, зная то, что должен это сделать и вмиг чувствуя прилив странной, колющей в сердце ностальгии, которая лишь усилилась внутри избушки, родной, любимой избушке.

Внутри было тепло, как и всегда. Я не зря хвалил отопление в этом месте, даже в минус тридцать, тут всегда было тепло. Скрипящие от моей медленной поступи половицы хранили под собой целую лабораторию, скрытую от взгляда всяк сюда входящего, но которая стала для меня первым опытом в зельеварении и приготовлении ядов. Деревянные своды, держащие потолок, являлись подлинными произведениями искусства, которым место где-нибудь в Ватикане. На красном дереве, полными скорби, отчаяния и страха глазами, смотрели вручную резные лики святых, раскрашенные вручную, с помощью собственной крови и красителей. От того, одеяния избранников Его казались особенно грязными, особенно мятыми и жалкими, кожа по извращенному израненной, но в тоже время взгляд, он был