Читаем без скачивания Сын охотника на медведей. Тропа войны. Зверобой (сборник) - Джеймс Купер

Затем, припрыгивая и привскакивая, выступил Прыгун, один из тех молодых людей, мускулы которых от продолжительных упражнений получают необыкновенную гибкость. При всей своей вертлявости он был храбр, неустрашим и закрепил за собою славу охотника и воина. Вместо того, чтоб прямо приняться за дело, Попрыгун начал скакать перед охотником направо и налево, взад и вперед, прицеливаясь в его голову и делая грозные жесты. Эти проделки, предпринятые с целью устрашения, наконец уже слишком надоели Зверобою и он решился заговорить первый раз после того, как привязали его к дереву.

– Кривлянье ни к чему не поведет, гурон, – сказал он спокойным тоном, – бросай томагавк, если хочешь, или убирайся, откуда пришел. Ты теперь очень похож на молодую лань, которая хочет показать своей матери, что умеет скакать. Лучше веди себя, как бесстрашный воин, который имеет дело с другим таким же воином. Иначе молодые девушки будут над тобой хохотать.

Последние слова привели в бешенство молодого индейца и он в то же мгновение бросил свой томагавк с очевидным намерением умертвить обидчика, но поспешный удар был рассчитан слишком дурно, и Зверобой отделался только тем, что томагавк оцарапал его плечо. Это был первый гурон, обнаруживший, к общей досаде, намерение покончить с пленником. Кровавая потеха только что начиналась, и никто не думал ее заканчивать. Попрыгун должен был удалиться и со стыдом занял свое место между простыми зрителями.

За этим вспыльчивым юношей выступали один за другим еще многие воины, бросавшие томагавк с беспечным равнодушием. Некоторые из них вместо томагавка бросали даже простые ножи – опыт чрезвычайно трудный и опасный, но, к счастью, все обнаружили удивительную «ловкость», не причинив пленнику вреда. Он получил только несколько царапин и не был ранен. Непоколебимая твердость, с какою перенес он все нападения, доставила ему всеобщее уважение у зрителей, и, когда вожди объявили, что пленник с честью выдержал испытание томагавком и ножами, не осталось во всем таборе ни одного человека, который бы питал к нему враждебные чувства, кроме Прыгуна и Сумахи. Те раздували друг в друге обоюдную ненависть, и можно было опасаться, что к ним через некоторое время присоединятся и другие.

В эту минуту Райвенук встал со своего места и торжественно объявил, что бледнолицый доказал свою твердость мужа. Пусть он долго жил между делаварами, но племя не успело превратить его в бабу. Наконец Райвенук спросил, желают ли гуроны продолжать свой опыт, и получил единодушный ответ, что желают, так как происходившее зрелище было вообще слишком приятно для всех, не исключая даже молодых девушек. Вождь же, желавший во что бы то ни стало завербовать такого отличного охотника, употреблял всевозможные законные средства, чтоб вовремя остановить опасную потеху. Он знал, что никакая человеческая сила не спасет беззащитную жертву, если слишком разгорятся страсти в молодых воинах. Поэтому Райвенук призвал к себе лучших четырех стрелков и приказал им подвергнуть пленника испытанию ружейными выстрелами. Пули должны были лететь мимо его ушей, не дотрагиваясь до головы.

Увидев этих отборных воинов с ружьями в руках, Зверобой испытал отрадное чувство страдальца, долго томившегося в предсмертных муках и наконец почувствовавшего приближение смерти. Здесь малейший промах неизбежно грозил смертью, потому что мишенью для стрельбы была незаметная точка возле головы: один или два дюйма отклонения должны были решить вопрос жизни и смерти.

При этих упражнениях в стрельбе, производившихся весьма часто между американскими туземцами, опытный стрелок позволял себе отклонение от цели никак не больше, чем на ширину одного волоса. Случалось, что пуля, пущенная торопливой рукой, попадала пленнику в лоб или висок. Случалось и то, что стрелок, рассерженный негодованием и ругательствами, намеренно прекращал его жизнь. Зверобой слышал обо всех этих подробностях от делаваров, которые рассказывали ему свои бесконечные истории в длинные зимние вечера. Теперь он твердо был уверен, что его час настал, и Зверобоя радовала мысль, что ему суждено погибнуть от любимого оружия. Между тем последовал маленький и совсем неожиданный перерыв.

Хетти видела все, что происходило, и сначала слабый ум ее был совершенно парализован страшной сценой. Мало-помалу, однако, она освободилась от своего почти летаргического состояния и выразила громкое негодование против индейцев, мучителей ее друга. Робкая от природы, как молодая лань, она всегда смело возвышала голос за дело правды, презирая всякую личную опасность. На этот раз, пробившись сквозь густую толпу, она смело вступила в кружок старшин и начала свою оживленную речь:

– За что вы мучаете бедного Зверобоя, краснокожие? Что он вам сделал, и кто дал вам право осудить его на смерть? Вообразите, что один из ваших томагавков раскроит ему череп. Кто из вас в состоянии залечить подобную рану? Опомнитесь, неразумные люди! Желая погубить Зверобоя, вы погубите собственного друга. Когда покойный мой отец и Генри Марч выступили на охоту за вашими волосами, Зверобой отказался их сопровождать и один остался в лодке. Повторяю вам, гуроны, вы мучаете собственного друга!

Гуроны выслушали со вниманием молодую девушку, и один из них, знавший по-английски, перевел ее речь. Поняв, в чем дело, Райвенук отвечал на ирокезском языке, и тот же переводчик перевел его слова:

– Дочь моя явилась очень кстати в совет старшин, и мы приветствуем ее радушно от всего нашего сердца. Гуроны с восторгом внимают голосу слабоумной девушки, так как знают, что сам Маниту говорит ее устами. Но на этот раз благодушная дочь моя неясно рассмотрела то, что происходит вокруг нее. Зверобой отказался вступить на охоту за нашими волосами, это правда, но зачем он отказался? Кто его просил об этом? Мы сами зажгли факел войны и не прятали своих волос. Почему же он не охотился за нами, если он действительно храбрый воин? Ирокезы не наказывают таких охотников и с удовольствием прощают другому то, на что каждый из них готов решиться при первом удобном случае. Но пусть моя дочь откроет шире свои глаза и сосчитает моих храбрых воинов. Если бы было у меня столько рук, как у четырех воинов, взятых вместе, я не досчитался бы многих пальцев, как гуроны не досчитываются многих собратий. Целой руки недостает у меня. Где же пальцы этой руки? Бледнолицый их срезал, вот почему воины мои хотят видеть собственными глазами, был ли он храбр, как воин, или только хитер, как лисица.

– Но ты сам знаешь, гурон, каким образом пал один из твоих воинов. Все вы это видели, так же как и я, хотя мне страшно было смотреть на кровавое зрелище. Зверобой не виноват. Краснокожий воин покушался на его жизнь, белый воин защищался – вот и все. Тот из вас был бы трусом, кто поступил бы иначе на его месте. Вы желаете знать, кто здесь лучший стрелок? Хорошо. Дайте ружье Зверобою – и вы увидите, что он один стреляет лучше всех вас, взятых вместе.