Читаем без скачивания Журнал «Вокруг Света» №08 за 1975 год - Вокруг Света

Да, действительно, имело место вздутие почвы, но всего на 80 сантиметров; к тому же люди, жившие возле портового причала, сигнализировали о нем еще три года назад, а началось оно вообще лет на десять раньше, о чем свидетельствовали цифры топографической съемки. Что касается подземных толчков, то их вообще не было. Во всяком случае за две недели, что мы там провели, наши сверхчувствительные сейсмографы не зарегистрировали ни одного толчка во всей округе. Единственные отмеченные незначительные сотрясения почвы вызвали проходящие поезда.

Мы допускали, что, возможно, сейсмографы зафиксировали один-два толчка в тот день, когда появилось первое драматическое сообщение. Допустим даже, что их было, как говорилось в коммюнике, около десятка, хотя абсолютное спокойствие, которое мы констатировали буквально на следующий день, не очень вяжется с этим... Но допустим... Явный обман состоял в том, что предполагаемые очаги были объявлены «близкими к поверхности», а эпицентр помещен в бухте. Дело в том, что глубину сейсмического очага можно высчитать только при наличии четырех-пяти сейсмографов, установленных в определенном порядке. Однако, когда мы прижали вопросами знаменитого профессора, он признал, что на устроенной им временной станции было всего два прибора (более тщательное расследование показало, что там находился один-единственный аппарат)... Уже одно это заставляло с подозрением смотреть на представленные аргументы и дискредитировало заключение означенного ученого. Но это еще не все.

Температура дымов на Сольфатаре нисколько не возросла; новых трещин не было ни в кратере, ни на внешних склонах, ни в бухте (рыбаки просто потешались над россказнями о вареной рыбе). В довершение всего прибывший из министерства инженер сообщил новость до того экстравагантную, что невольно закрадывались сомнения: в течение ночи земля якобы поднялась на двадцать сантиметров, а к утру опустилась до прежнего уровня! Сообщение, таким образом, не поддавалось проверке, зато нагнало страху... Все это вместе взятое упрочило наши подозрения.

Дело в том, что уже давно финансовые магнаты пытались убедить жителей Рионе Терра — старинного квартала, раскинувшегося высоко над бухтой, — продать свои древние дома и переселиться r заманчивые многоэтажки из гулкого бетона. Однако ни посулы, ни скрытые угрозы не действовали на рыбаков Пуццоли; они не желали перебираться в дешевые бетонные постройки, ибо рыбная ловля худо-бедно, но позволяла им не голодать. Чем было их пронять?

Надо сказать, что со времен глубокой древности почва вокруг Пуццоли много раз поднималась и опускалась, иногда на несколько метров за столетие. Останки древнеримского города свидетельствуют об этом: Нижний Пуццоли опустился под воду незадолго до тысячного года нашей эры, пребывал там все средневековье, а затем, накануне Ренессанса, вновь всплыл на свет божий. Именно на это явление обратили внимание синьоры, жаждавшие вложить деньги в строительство на дивном холме Рионе Терра. Чтобы убрать, наконец, замшелых провинциалов, цеплявшихся за свои дома, им пришла в голову мысль спровоцировать панику и приказать устами высшей инстанции немедленную эвакуацию вожделенного холма.

Финансовые акулы действуют повсюду, и везде, сдается мне, облеченные высокими полномочиями лица вовлекаются во всякого рода скандальные затеи. Мы-то во Франции это хорошо знаем... Чем выше положение замешанных лиц, тем больше шансов на то, что скандал, если он возникнет, будет умело замят. Именно это произошло в Пуццоли. К сожалению, я не располагаю исчерпывающими донными. Но, будучи научным работником, считаю своим долгом во всеуслышание заявить о позорном поведении ученого, представившего заведомо ложные заключения и фальшивые цифры, какими бы причинами он ни руководствовался. Трижды позор, если за это он получил мзду.

Возможно, обо всем этом было странно вспоминать, шагая светлой ночью по склону Этны. Но я думал о людях здесь, на горе. Я шел среди помаргивающих созвездий. Звезды текли ручьями в фиолетово-бархатном небе, а городки и селения, притягивая взор, светили огоньками в трех километрах ниже. И звезды, и огоньки сверкали одинаково, и, если бы я не зная, что подо мной человеческое жилье, я мог бы счесть себя одиноким космонавтом среди безбрежности мирового пространства.

На северном и западном склонах Этны мало городков: Ранлаццо, Малетта, Бронте. Спускаясь широким шагом по скрипучему снегу, я обогнул коническую вершину горы, и тут за поворотом мне открылись новые созвездия — Адрано, Бьянкавилла, Патерно, а темноту между ними заполнили гроздья огней южного подножия Этны. Позади черного гребня показалось зыбкое свечение. Я знал, что это отблеск большого города. Зарево разгоралось с каждым шагом, и вот наконец появилась Катания, громадная туманность в окружении сестер поменьше: Мистербьянко, Бельпассо, Сан Джованни, Николози, Ачи Кастелло, Ачи Реале, Ачи Трецца, Джарре, Рипосто, Дзафферана, Тре Кастаньи, Форнаццо, и так до бесконечности. Я видел мерцание огней полумиллионного города, добрый десяток многотысячных городов и бессчетно — селений, где просто живет человек... Живет на вулкане.

Гарун Тазиев

Перевел с французского М. Беленький

Мягким блеск шелка

Корейцы удивительно тонко чувствуют материал: кость и глину, мрамор и драгоценные камни, бамбук и стекло, серебро и фарфор. Кажется, нет фактуры, из которой не создали они за тысячелетия своей истории вещей прекрасных и удивительных.

Где-то на заре нашего летосчисления развилась в Корее выделка бронзы. Далеко за пределы Страны утренней свежести расходились тщательно отделанные, покрытые хитроумным орнаментом бронзовые вазы, полированные зеркала, легкие и звонкие барабаны. Но еще раньше—задолго до бронзы — славилась Корея многоцветно расписанными сосудами из глины: простыми и пластичными чайниками, бутылями для вина.

С VII по X век распространились по всей Восточной Азии изделия корейских ювелиров — мастеров сложных композиций из светлого и зеленого нефрита, рубинов, янтаря, горного хрусталя в оправе, из серебра. Особо ценился нефрит — камень, символизирующий чистоту. Мерцание его поэты сравнивали с лунным сиянием. Потом пришло время фарфора необыкновенной ясности и прозрачности. Его украшали сложно: на поверхности необожженных изделий цветной глиной инкрустировали цветы лотоса и пионы, танцующих аистов, бамбук, ветви сосны. Потом все покрывали глазурью.

В конце XIV столетия взошла звезда корейских краснодеревщиков. Их лакированная мебель, инкрустированная перламутром, — и поныне эталон совершенства во всей Восточной Азии.

О корейской вышивке хочется рассказать подробнее: очень я полюбил это древнее и замечательное мастерство. Прожив в КНДР несколько лет, я видел множество вышивок. Ничего, казалось бы, сверхъестественного, ничего ошеломляющего, а вот, поди ж ты, берет за сердце.

...Проворно снует игла, и возникают на натянутом шелке животные и птицы, бабочки и деревья, цветы и пейзажи. Вышивальщиц вдохновляет красота весны, с ее нежными почками, свежими цветами и молодыми листьями, пышная прелесть лета, грустные картины осени и белоснежная живопись зимы. Любят они бамбук, строгий и спокойный в своем зеленом убранстве, прямой и чистый. А вот людей на вышивках редко когда увидишь. Такова традиция, сложившаяся, возможно, под влиянием конфуцианства. Правда, принципы этого учения, занесенного из Китая и господствовавшего столетия, не запрещали изображение человека; видно, художники-конфуцианцы были безразличны к человеку и его внутреннему миру.

Тысячи лет не устают кореянки вышивать Алмазные горы с хрустальными речками и водопадами, девственными лесами, острыми пиками и сказочными ущельями. Для корейцев Алмазные горы — символ родины, и каждый кореец мечтает хоть раз в жизни побывать там. Постоянные обитатели вышивок — орлы, тигры, драконы — символизируют силу и отвагу. Орлы и тигры — древние обитатели корейских сопок и лесов; их, если не в жизни, то хотя бы в зоопарке, видел каждый. Зато драконов — создания человеческой фантазии — каждая вышивальщица изображает по-своему. И потому двух одинаковых драконов не увидеть: драконы свирепые сосуществуют с драконами мирными, драконы лукавые — со смешными, изящные — с неуклюжими.

Сейчас традиционные сюжеты соседствуют с новыми: городскими пейзажами, панорамами строек. На многих вышивках — крылатый, конь Чхонлима, одним прыжком покрывающий десять тысяч ли. На спине взвившегося на могучих крыльях коня — фигуры рабочего с развернутой книгой и крестьянки со снопом риса. Чхонлима — это олицетворение высоких темпов строительства социализма в республике. Идея крылатого коня образна и понятна всем — она взята из старой легенды об отважном богатыре, который на этом коне одним прыжком пересекал моря и горы.