Читаем без скачивания Невеста принца - Линда Миллер

Это его больше всего обеспокоило, даже больше, чем их разговор наедине и их прикосновения друг к другу.

Возмущенный Чандлером, Анни, больше всего самим собой, Рафаэль отвернулся от окна и пошел по коридору к боковой лестнице.

Дурак он был, когда накануне помчался за уехавшей из замка Анни, и еще больший дурак, когда поцеловал ее, желая преподать ей первые уроки плотского наслаждения. И вот теперь, после того, когда он столь благородно отверг удовлетворение, которое она с охотой, даже весьма настойчиво, предлагала ему, он не может выкинуть из головы эту девчушку. Сначала он чуть было не задушил собственного брата, а теперь подглядывает в окно, как какая-нибудь старая сплетница, воображая интриги и предательства.

Проклиная все на свете, Рафаэль сбежал по старой ненадежной лестнице и бросился в отдаленную часть сада. Анни ушла, и остался только Пан со своей разбитой дудочкой и ехидной улыбкой на губах.

Рафаэль усмехнулся в ответ и отправился обратно в дом с твердым намерением взять себя в руки и заняться каким-нибудь неотложным делом в преддверии неизбежного апокалипсиса в Бавии.

По странной случайности он чуть ли не нос к носу столкнулся с Чандлером, который в глубокой задумчивости стоял на выбранной Рафаэлем тропинке, прислонившись спиной к каменной стене и опустив голову на грудь.

— Вы…

Чандлер нахмурился, словно увидел перед собой самого дьявола, который явился к своему избраннику.

Рафаэль кивнул. Его странно позабавила реакция Чандлера, но в то же время ему от всей души захотелось побить старого друга за то, что он посмел прикоснуться к Анни Треваррен.

Чандлер выпрямился, поправил рукава, ибо всегда был на редкость аккуратным, и встал лицом к лицу с Рафаэлем.

— Вы должны отослать отсюда дочь Треварренов, — сказал он. — Немедленно.

Еще никогда Рафаэль не чувствовал себя таким подлецом, как в эту минуту.

— Да? — переспросил он, не повышая голоса. — А почему вы об этом просите? Неужели мадемуазель так соблазнительна?

Чандлер побагровел и стиснул зубы, стараясь сдержать охватившую его ярость. Он сжал руки в кулаки, а его глаза метали стрелы справедливого негодования, чего не мог не признать Рафаэль.

— «Соблазнительна»? О чем вы, Рафаэль? Неужели вы думаете, что я посмею предать вашу сестру в ее же доме? Или вас, моего брата и давнего друга?

Рафаэль не мог вымолвить ни слова. Ему хотелось подраться с этим чистюлей и в то же время он понимал, что правда не на его стороне. Он попытался заговорить, но из этого ничего не вышло.

Чандлер немного успокоился и положил руку Рафаэлю на плечо.

— Рафаэль, сейчас не время спорить, — сказал ой. — Вы должны знать, что я человек слова, даже если вам хочется думать обо мне иначе.

Теперь Рафаэль прислонился к стене, стараясь взять себя в руки.

— Что вы говорили Анни? — спросил он, с трудом двигая губами. — Зачем трогали ее?

Чандлер рассмеялся, но смех у него был невеселый.

— Так вот в чем вы меня подозреваете! Вы видели меня с Анни!

Рафаэль кивнул. К нему вернулось прежнее напряжение, и он едва удерживался, чтобы не схватить Чандлера за горло и не выдавить из него признание.

— Анни сказала мне, что любит вас, — безжалостно парировал Чандлер.

— Нет.

Рафаэлю было бы гораздо легче, если бы Чандлер ударил его мечом или дубинкой, которой выколачивают пыль.

— Боже Милостивый, нет. Анни же совсем девочка. Только что закончила школу. Она лишь думает, будто…

Чандлер покачал головой.

— Нет, Рафаэль, — совершенно серьезно проговорил он. — Вы неправы. Анни Треваррен отлично знает, что чувствует, я в этом убежден. Более того, если слухи, которые бродят тут со вчерашнего дня, справедливы, то вы дали юной даме повод думать, будь вы прокляты, что тоже питаете к ней нечто.

— Черт побери, Рафаэль, — продолжал он, — вы должны или отпустить это прелестное создание домой, или вести себя достойно. Подумайте о ее репутации и о ее жизни!

Рафаэль не ответил, видит Бог, он был не в силах. Чандлер говорил все правильно, даже очень правильно, каждым словом раня его в самое сердце.

Рафаэль должен был сам знать, что Анни думает и чувствует, особенно после того, как она отдавалась ему накануне, подчиняясь его рукам, его губам, его уговорам.

Он должен был знать… И он не знал. Джорджиана любила его всем своим сердцем, его бесценная, покинувшая его Джорджиана, и ни один мужчина не может быть дважды благословлен такой любовью. Тем более он, Рафаэль Сент-Джеймс, сын цыганки, узурпатор.

— Отошлите ее отсюда, — требовал Чандлер.

Рафаэль не видел и не слышал своего друга, весь поглощенный воспоминаниями о нежном ненасытном теле, которому он дарил наслаждение в уединенном доме. Что он наделал? Господи, что он наделал?

Поздно ночью Анни отыскала Рафаэля в часовне. Он лежал ничком, как мертвый, на первой скамейке и был бы похож на кающегося святого, если бы от него не несло виски.

Анни беспокойно посмотрела на алтарь.

— Ему было очень тяжело, — прошептала она Тому, Кто мог бы ее услышать. — Пожалуйста, если Тебе не очень трудно, помоги ему немножко.

Принц дернулся, потом застонал. Анни ужасно боялась, как бы его не вырвало прямо в часовне, потому что он был пьян сверх всякой меры. У Рафаэля и так хватает бед, не надо бы ему еще обижать Господа.

Она осторожно коснулась его плеча.

— Прочь!

Анни глубоко вздохнула, набираясь сил.

— Я никуда не пойду без вас, Рафаэль Сент-Джеймс.

Она не только отказывалась покинуть часовню, она отказывалась покинуть замок и Бавию, но не стала сейчас уточнять, потому что Рафаэль все равно был не в состоянии правильно воспринять ее слова.

— Рафаэль, — шепотом звала она. — Вставай. Еще не хватало, чтобы ты богохульствовал.

Он рассмеялся, потом перевернулся на спину, чуть не свалившись на каменный пол.

— А… — криво усмехнулся он. — Ангел. Наверное, я уже умер.

— Ты совершенно живой, — сказала Анни, беря его за плечи и усаживая на скамье. — И это хорошо. Нельзя же являться к Богу в таком состоянии.

— Нельзя, — повторил Рафаэль, откидываясь на спинку скамьи.

Когда Анни плавала на корабле отца, она видела много пьяных, хотя родители всячески старались отгородить ее от них, и она ни за что не спутала бы настоящего пьяницу с любителем. Рафаэль Сент-Джеймс не был настоящим пьяницей.

— Поднимайся, — приказала она, безуспешно стараясь поставить принца на ноги. — Пока тебя не ударило молнией или чем-нибудь еще. Хотя если по правде, ты это заслужил.