Читаем без скачивания Невеста принца - Линда Миллер

— Тебе никто не говорил, что нельзя ругать пьяного? — запинаясь, спросил Рафаэль. — Это глупо. И от этого может быть только хуже.

— Правильно, — согласилась Анни. Она тяжело дышала, не в силах оторвать Рафаэля от скамьи. — Как только ты покинешь часовню, делай что хочешь!

Он откинул назад голову и расхохотался.

— Ты, правда, думаешь, что Господь покарает меня Своей десницей?

Наконец Анни удалось поднять Рафаэля, и она потащила его к двери.

— Покарает, покарает.

Они вышли во двор, освещенный луной и несколькими фонарями на стене.

— Я должен покаяться, — сказал Рафаэль.

— Об этом надо было думать раньше, пока мы были в часовне, — ответила Анни.

Они были возле каменной скамейки рядом с фонтаном, когда Анни поняла, что ее силы истощились. Еще два шага, уговаривала она себя, еще один шаг.

Рафаэль набрал полную грудь воздуха и вдруг икнул.

— Я хочу покаяться, — стоял он на своем.

Они приближались к скамейке, и Анни, сосредоточенная на ней, ничего не сказала.

— Анни, я тебя использовал.

— Знаю, — ответила Анни.

Напрягая последние силы, она толкнула Рафаэля Сент-Джеймса, принца Бавии, в фонтан.

Раздался громкий всплеск, потом он вынырнул, крутя головой и проклиная все на свете. Ярости его не было границ, однако он уже встал на путь протрезвления.

— Ты был прав, — ласково проговорила Анни. — Нечего возиться с пьяным.

Она быстро пошла прочь, но успела сделать всего несколько шагов, как Рафаэль схватил ее за руку и развернул лицом к себе.

Наверное, кого-нибудь другого Анни испугалась бы, будь он в таком состоянии, но перед ней был Рафаэль, принц душой и принц Бавии.

Он долго всматривался в ее лицо сверкающим взглядом. Его грудь тяжело вздымалась, волосы висели мокрыми прядями, в свинцовом взгляде она читала ярость. Однако, когда он заговорил, то, как ни странно, она услышала не крики, не вопли, а почти отчаянное рыдание.

— Не люби меня, — молил он ее. — Я не тот человек.

Анни коснулась ладошкой его бледной щеки.

— Рафаэль, не в твоей власти разрешать мне это или запрещать, — ответила она. — Поверь, если бы у меня был выбор, я бы ни за что не отдала свое сердце тебе. Ни за что.

Рафаэль взял ее руку, лежавшую на его щеке, и поцеловал ее, прежде чем отпустить.

— А кого бы ты выбрала?

Анни вздернула подбородок.

— Не тебя.

Она вновь отвернулась от него с намерением уйти, но он удержал ее за руку, да еще так дернул, что она прижалась всем телом к его мокрой одежде.

— Кого?

Анни стала быстро соображать.

— Кого-нибудь благородного и храброго, как Чандлер Хэзлетт или Эдмунд Барретт. Если бы кто-то из них соблазнил даму, то знал бы, как себя с ней вести.

У Рафаэля напряглось лицо, потом опять разгладилось. Спектакль был интересный, и Анни наслаждалась им.

— Ты хочешь сказать, что я тебя соблазнил?

— А как еще это называется? — ответила вопросом на вопрос Анни. — Ну, ты, в общем-то, не… Правильно… Ты не лишил меня… девственности… Но ты позволил себе лишнее. И теперь, как ты думаешь, какая у меня репутация?

Он открыл рот, потом закрыл его, со злостью откинул назад волосы одним движением руки. Анни пошла прочь, и Рафаэль не стал ее останавливать, но и не отставал ни на шаг.

Они уже были на середине большой залы, которая, к счастью, оказалась пустой, когда он наконец обрел способность говорить.

— Чего ты хочешь от меня?

Анни искоса поглядела на своего принца.

— Я хочу, чтобы ты женился на мне, — сказала она, собрав всю свою храбрость.

— Что?

Анни вздохнула.

— Если по правде, — призналась она, подходя к лестнице, то мне понравилось то, что мы делали. И я хочу опять делать это… как твоя жена.

— Анни!

Рафаэль был в таком ужасе, что она не могла не улыбнуться ему.

— Если ты не женишься на мне, — заявила она, особенно нажимая на преимущество именного этого шага, — то придется мне соблазнить тебя. Другого выхода у меня нет. Ваша невинность в большой опасности, сэр.

Рафаэль, протрезвев окончательно, заступил ей дорогу и посмотрел в ее глаза.

— Господи! Ты понимаешь, что говоришь, женщина?

— Конечно, понимаю. Ты единственный мужчина, которого я любила и люблю, и, наверное, единственный, которого я буду любить. Поэтому, если ты настаиваешь на том, чтобы остаться в Бавии и позволить себя убить, мне надо получше использовать отпущенное мне время. Разве я не права?

С этими словами она оставила Рафаэля, который застыл на месте, не умея справиться со своими чувствами.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Анни уже поднялась по лестнице и скрылась в своей комнате, когда Рафаэль очнулся от изумления.

Кожа у него зудела под мокрой одеждой, в животе творилось что-то ужасное, ведь он не привык пить в таких количествах, да и зала ходила ходуном перед его глазами. Тем не менее, больше всего ему досаждали не голова и не желудок, а его мужской орган, который приобрел крепость дуба и больно терся о грубую ткань бриджей.

Рафаэль отнес это на счет того невероятного, что Анни заявила ему после того, как толкнула его в фонтан. Она его хочет. Она прямо ему об этом сказала, не смущаясь и не отводя стыдливо взгляда.

Ох уж эти американки. Даже Джорджиана не была такой храброй, хотя тоже за словом в карман не лезла.

Не желая никого видеть, Рафаэль пошел кругом, выбирая боковые лесенки и коридоры, которые знал, как никто. Неделю назад он, устав мучиться, все же послал за какой-то женщиной, однако сейчас это было невозможно. Странным образом, хотя у него не было ни малейшего намерения жениться на малышке, он принадлежал Анни Треваррен, как когда-то принадлежал Джорджиане.

Проходя мимо комнаты Анни, которая была в стороне от его собственной (и ему поэтому пришлось сделать небольшой крюк), Рафаэль подумал было постучать, войти и согреть себя теплом, называемым Анни.

Его остановила гордость, да еще он боялся, что его вырвет в самый неподходящий момент.

В его собственных апартаментах полыхал огонь. Рафаэль снял с себя все мокрое и пару минут постоял голый, понемногу согреваясь. Желудок к этому времени немного успокоился, но все остальное…

Рафаэль чувствовал себя ужасно несчастным, потому что всеми силами желал Анни и в то же время боялся, что потом не сможет сам себе посмотреть в глаза.

Он вздохнул, задул лампы и улегся в постель. Глядя в потолок, он думал о Джорджиане, но, сколько ни старался, никак не мог вспомнить ее лицо. Обыкновенно, стоило ему только напрячь воображение, и Джорджиана появлялась перед ним словно живая, но сейчас она ускользала от него, и Рафаэль устыдился и испугался.