Читаем без скачивания Сергий Радонежский - Любовь Миронихина

Князь велел своему любимому боярину Михаилу Бренку сосчитать войско: сколько же у них силы? Бренок ездил по дорогам и по полям, считал-считал — и со счету сбился. Сначала насчитал до ста, потом — до ста двадцати. Еще несколько отрядов и дружин притекло, и Бренок прикинул: пожалуй, до полутораста будет.

Двадцать князей собралось вместе, дивился Бренок. Такого не бывало со времен Батыя. Много видел он знакомых лиц — князей, именитых бояр и воевод. Во всех походах сопровождал Бренок своего князя. Стояли они под Нижним, дрались с тверичами, с Олегом Рязанским тоже случались недоразумения. Приходилось им отсиживаться за кремлевскими стенами, когда Ольгерд Литовский осаждал Москву. Но все это были соседские распри, а то и семейные. Вчерашние враги и соперники понимали: через несколько дней у Дона столкнутся два мира — русский и татарский. И от этого сражения зависит, будет ли жива Русь, останутся ли стоять по-старому ее города и веси и Божии храмы.

5 сентября подошли к Дону. Лазутчики донесли: Мамай на реке Мече, примерно в двух днях пути, и медленно движется им навстречу по двум дорогам, поджидая Ягайлу и Олега Рязанского. При этой вести Дмитрий вздохнул с облегчением: больше всего он боялся, что татары неожиданно ударят в спину, как это бывало раньше. Теперь у них есть целых два дня для того, чтобы отдохнуть и подготовиться к встрече.

Пока разбивали лагерь, ставили шатры, поили коней, варили кашу, князь Дмитрий стоял на берегу и смотрел на ту сторону Дона, на бескрайние половецкие степи, на чужую землю. Похоже, именно в этих местах предстоит им на днях биться с Мамаем. И воеводы о том же говорили, стоя за его спиной.

Поздно вечером созвали князей на совет. Решали: переправляться через Дон или оставаться на этой стороне? Одни говорили:

— Надо оставаться на этой стороне, врагов много, оставим за собой реку — трудно будет идти назад.

Князья Ольгердовичи убеждали Дмитрия перейти:

— Если хочешь победить, прикажи переправиться, чтобы не было ни одной мысли об отступлении, чтобы воины, видя смерть впереди и за спиною, не бросали бы оружия.

Тут воеводы напомнили великому князю, как его прадед Александр Невский перешел реку Неву и победил врага.

Дмитрий колебался. А тут еще прибыли лазутчики с известием, что рати у Мамая видимо-невидимо — может, триста тысяч, а может, все четыреста. Эта новость очень смутила князя. Снова он погрузился в горестные думы и сомнения.

Преподобный Сергий, предвидя, что князь может ослабеть духом, и желая придать ему мужества, отправил к нему на Дон инока Нектария с братиями.

Дмитрий очень обрадовался, узнав, что прибыло к нему посольство от святого старца, и велел немедленно звать их к себе. Нектарий предстал перед великим князем и вручил ему грамотку от преподобного и просфору.

Конец этой грамотки сохранила для нас летопись. Сергий очень вовремя ободрял московского князя и писал: «Непременно, господине, ступай, и поможет тебе Бог и Святая Троица!»

Дмитрий прочел грамотку, вкусил от просфоры — и снова вселились в него уверенность и силы. Без колебаний он отдал приказ той же ночью переправляться на другую сторону Дона.

Скоро все полки облетела весть о том, что святой старец прислал своих иноков к великому князю. Словно сам он неожиданно появился в лагере, прошел его вдоль и поперек и все отряды благословил в столь решительную минуту. Не только князь Дмитрий, но и все слабые и неуверенные приободрились, надеясь на молитвы и заступничество великого старца.

В ночь на 8 сентября все русское воинство переправилось на другой берег — конница тремя бродами в устье Непрядвы, пехота — по наскоро возведенным мостам. Теперь все пути к отступлению были отрезаны: за спиной у них остались Непрядва и Дон.

Воеводы строили полки. Каждому отведено было свое место, как решили еще в Коломне. В центре — самый многочисленный Большой полк во главе с князем Иваном Смоленским. При них воеводами Тимофей Вельяминов, Иван Квашня, Михаил Бренок. В Большом полку было много «небывальцев» — впервые участвующих в сражении воинов, — поэтому его прикрывал Сторожевой полк во главе с тарусски-ми князьями Оболенским и Друцким, воеводой Михаилом Челядиным и царевичем Андреем Серкизом.

На правом фланге определили стоять со своими полками князьям ростовским и стародубским с воеводой Грунком. На левом — князьям белозерским Федору Ярославскому с воеводою Мозырем.

Прямо у Дона в густом лесу спрятали Засадный полк Владимира Серпуховского и Дмитрия Боброка. А по другую сторону у реки Непрядвы затаились запасные полки князей Ольгердовичей.

Почему князья и воеводы решили оставить в засаде такое большое войско? Потому что большое поле, стиснутое с двух сторон Доном и Непрядвой, а с двух других изрезанное оврагами, не могло вместить столько рати — русской и татарской. В тесноте и бестолковщине биться трудно. Не столько воинов падет на поле брани, сколько сгинет под копытами коней и в давке.

Русские князья многому научились у татар за полтора столетия. Еще Чингисхан учил своих воинов, что исход битвы всегда решают свежие сотни, а не усталые тысячи, которые бьются уже несколько часов. И еще он наставлял: удар свежих сил по утомленному врагу должен быть внезапным и коварным — в спину. Все эти заветы очень пригодились Дмитрию Московскому, он не раз ими пользовался в своих битвах и всегда успешно.

Наконец утро забрезжило. Рассеивался густой туман над степями, высыхала обильная роса. Погода благоприятствовала русскому воинству: стояла сухая, солнечная осень. Поэтому и дальний переход дался им легко и быстро. И воевать легче, когда кони и люди не вязнут по колена в грязи, а сверху не сыплется на головы холодная осенняя морось.

В ту ночь, как отметил летописец, была «теплынь большая и тихо». Русское воинство готовилось к битве: умывались и надевали чистые рубахи, проверяли оружие, молились. Князь Дмитрий в малиновом плаще поверх доспехов, в золоченом шлеме объезжал полки на белом «парадном» коне, читал грамотку преподобного Сергия и говорил:

— Братия мои милые, сыны русские! Приблизился грозный день. Мужайтесь и крепитесь, Господь с нами!

Вернувшись к себе в Большой полк, над которым реяло черное знамя с золотым образом Христа Спасителя, князь снял с себя дорогие доспехи и плащ, облачился в одежду простого воина. И коня велел подать другого, любимого, с которым охотился.

Наверное, очень тяжелы были последние, напряженные минуты ожидания. Мамай приближался. Сначала пронесся неясный гул по степи, как будто гром прогремел. Это тучей находила несметная татарская конница. Неизвестно, откуда взялись огромные стаи ворон. Птицы кружились над степью и тревожно каркали. Суеверные русские воспринимали их как предвестниц смерти и дурной знак. На самом деле за татарским войском всегда следовали стаи собак, волков и… ворон, сытно кормившихся отходами от котлов.