Читаем без скачивания Портрет кавалера в голубом камзоле - Наталья Солнцева

– Я? Не знаю… – удивился Лавров. – Мне кажется, наоборот.

– Вот именно. Кажется! Когда бродишь по залам со всеми этими Мадоннами, Венерами и Аполлонами, ощущаешь себя ничтожеством! Бездарью, неспособной создать ничего подобного… уродиной, недостойной позировать Рафаэлю или Тициану. Я начала понимать, почему некоторые люди не выдерживают и обливают картины кислотой, набрасываются на статуи с молотками. У них начинается психоз от чужих шедевров. Красота вовсе не безобидна! После посещения очередного музея или вернисажа я погружалась в депрессию. Мне пришлось принимать транквилизаторы. Валера ничего не замечал, а я скрывала от него свое состояние. Я была уверена, что справлюсь, смогу преодолеть разделяющую нас стену непонимания. Но стена становилась все тверже и выше…

Шанкина закашлялась, налила себе воды и залпом выпила. На ее подбородок попало несколько капель, и она смахнула их тыльной стороной ладони.

– Как вы представляли себе брак с таким человеком?

– Я влюбилась в Зубова. Он воплощал в себе все качества, которыми я наделила своего будущего мужа. Кроме этой непомерной, болезненной тяги к искусству! Как врач, я верила, что сумею излечить его…

Перед Лавровым сидела амбициозная, самоуверенная дама, которая не умела проигрывать. Она просто не могла добровольно признать чье-либо преимущество. Даже Венера оскорбляла ее своей красотой и тем восхищением, которое дарили ей окружающие.

– Валеру заклинило, – продолжала докторша. – Он водил меня в Останкинский дворец, все уши прожужжал графами Шереметевыми, их крепостными художниками и актерами. Возомнил себя меценатом. Слово «театр» не сходило с его уст. Он бредил театром, – но не обыкновенным, куда можно пойти и посмотреть спектакль, а своим личным. Где он был бы царь и бог! Я не поддержала эту его идею… и в наших чувствах стало проскальзывать охлаждение. С его стороны.

«Вот почему она ненавидит театр, – подумал Лавров. – По сути, между ней и Зубовым встала не другая женщина, а театр… и актриса Жемчужная как продолжение театра».

– Мы все реже проводили время вместе. Зубов объяснял это своей занятостью. Он, словно фанатик, носился с идеей театра, а я ревновала его. Сначала он изменил мне с театром, а потом уже с актрисой… Но после года наших мучительных отношений я не собиралась отказываться от брака с Валерой. Я столько здоровья угробила, столько сил потратила, что потерять его означало для меня полный крах. Мне исполнилось двадцать восемь лет, – возраст для женщины критический. Я имею в виду для замужества… Остаться у разбитого корыта, когда тебе почти тридцатник! – простонала Шанкина.

– Все же Зубов воплотил свою идею.

– В настойчивости ему не откажешь. Да, он с маниакальным усердием создавал свой театр. Объявил всероссийский кастинг… и нашлись желающие попытать счастья на столичной сцене, пусть даже частной. Я боролась за наше общее будущее, а Валера отбирал актеров для своей труппы. У него появлялась любовная связь то с одной актрисой, то с другой. Он не скрывал от меня, что до нашей встречи спал со многими женщинами. Мы стали чужими… Однажды я трое суток ждала его звонка, а он просто-напросто забыл обо мне. Я начала принимать более сильные транквилизаторы, потому что прежние мне уже не помогали. Я не верила, что сражение за Валеру проиграно и что победила… Мельпомена[19]! Мне хотелось как-то встряхнуть его… заставить обратить на себя внимание. Честно признаться, в мою голову закрадывались мысли о самоубийстве. Я бы, разумеется, не покончила с собой, а надеялась только испугать Зубова. Казалось, он опомнится, и все у нас пойдет на лад. В отчаянии я сказала ему, что брошусь под поезд в метро… Он так беспощадно меня высмеял! Я ударила его по лицу. Он отшвырнул меня, и я упала на пол. Потом он наклонился и процедил: «С меня довольно твоих истерик. По-моему, нам пора расстаться!»

С тех пор я больше его не видела. Он с головой ушел в бизнес, чтобы заработать денег для театра. Мои попытки возобновить общение не имели успеха. Я несколько раз звонила ему, но он не отвечал, как будто вычеркнул меня из своей жизни. Я случайно узнала о его романе с третьесортной певичкой…

– Вы о Жемчужной?

– Тогда она еще была Кучковой. Зубов окончательно сбрендил, – решил слепить из посредственной певицы оперную диву! Даже псевдоним ей подобрал соответствующий, – Жемчужная. Чуть ли не Прасковья Жемчугова! Сколько я раньше наслушалась от него про эту Прасковью… Только он главного не учел.

– Чего же?

– Ему далеко до графа Шереметева, а Полине – до Прасковьи, – выразительно отчеканила докторша. – Что было, то прошло. В одну реку дважды не войдешь.

Она, похоже, выплеснула всю накопившуюся за долгие годы обиду и добавила уже спокойнее:

– Остальное вам, вероятно, известно. Судьба столкнула нас с новой пассией Зубова в Италии. Кто бы мог подумать, что мы сойдемся и станем приятельницами? Я не сразу сообразила, что смиренница Полина и есть та самая разлучница, которая увела у меня Зубова. К тому времени все во мне перегорело… один пепел остался. Но какая-то искорка под этим пеплом тлела и тлела. Когда новая знакомая упомянула Зубова, потухший костер неожиданно вспыхнул… Слово за слово, я вытянула из нее подробности. Она прикидывалась наивной дурочкой. Артистка!..

– И вы решили отомстить сопернице?

– Эта идея медленно вызревала в моем сердце… В Москве мы с Полиной виделись редко, и каждая наша встреча превращалась для меня в пытку. Она делилась со мной сердечными переживаниями, а я…

Лавров понимал, как нелегко Шанкиной было изображать дружеское расположение. При ее-то характере!

– …никак не могла придумать достойное наказание, – продолжала докторша. – Мне хотелось отомстить им обоим: и Кучковой, и Зубову. Но ничего толкового в голову не приходило.

– Как насчет убийства? Сначала она… потом он?

– Я еще не выжила из ума. За кого вы меня принимаете? Подвернулся удобный случай, я заставила эту самовлюбленную барышню понервничать. Она забеременела, прибежала ко мне в соплях и слезах… «Помоги! Подскажи! Что делать?» У нее оказались плохие гены. Тут уж я ни при чем. Сработал закон равновесия. Не одной же мне страдать? Но я не убийца!

– Значит, у Жемчужной действительно мог родиться ребенок с синдромом Дауна?

– Конечно. Анализы это подтвердили. Проверьте, если сомневаетесь. Я посоветовала ей то, что сделала бы сама. Она так убивалась! Это ее первая беременность. Должно быть, она надеялась женить на себе Зубова. У него ведь нет детей. И вдруг такой облом! Плод с генетической патологией. Аборт. В ее возрасте это чревато развитием бесплодия… а богатому мужчине нужен наследник. Причем отнюдь не умственно отсталый. Полина это понимала. Она ужасно боялась, что Валера порвет с ней. Если бы он женился на другой женщине, та вряд ли потерпела бы рядом с ним смазливую бабенку, тем более актрису…

– И вы воспользовались ее бедой.

– У каждого – своя беда, – отрезала Шанкина. – Она разбила мои мечты, я заставила ее любовника раскошелиться. По-моему, это не такая уж страшная плата. Что, побежите докладывать Зубову?

– Пока повременю…

Лавров колебался. С одной стороны, докторша не походила на организатора убийства. Вряд ли она доверила бы столь щекотливое дело постороннему человеку. Пусть даже хорошему знакомому. Она слишком умна, чтобы подставить себя под удар.

– Если у меня будут еще вопросы…

– …я отвечу на все, – заверила его Зоя Михайловна. – Мне нечего скрывать от вас. Но моя репутация… вы обещали.

– Посмотрим, – уклончиво ответил Лавров.

В дверь постучали.

– Простите… у меня начинается прием, – мгновенно преобразившись из просительницы в хозяйку положения, заявила Шанкина. – Ваше время истекло…

Глава 15

Из клиники Лавров отправился в Свиблово. Отмычки в кармане жгли ему пальцы. Если Лихвицкой нет дома, ему придется лезть в чужую квартиру. Не хватало только попасться на горячем! Бывают чрезмерно бдительные соседи и хроническое невезение.

К счастью, ему не пришлось пускать отмычки в ход.

У подъезда, куда он направился, стояла милицейская машина и фургон криминалистической лаборатории. Отчего-то Роман догадался, по какому поводу они здесь. Несколько любопытных пенсионерок и два долговязых подростка с собакой тусовались во дворе, поглядывая на окна второго этажа.

Лавров решил к ним присоединиться.

– Это у вас доберман? – вежливо осведомился он.

Пес был в наморднике. Он весь подобрался, зарычал с закрытой пастью.

– Помесь…

– Он или она?

– Кобель. Че, разве не видно? – гоняя во рту жвачку, отозвался хозяин собаки.

– Красавец! – искренне похвалил пса Лавров.

– Он хоть и полукровка, но нюх, что надо. Три дня выл, типа мертвечину чуял. Это деда моего пес. Короче, старикана в больницу положили, он меня попросил Джека взять на время. Как только приехали, блин, Джек давай метаться, полы в ванной нюхать. Я думал, ему типа новое место не нравится. Потом он достал всех своим воем… Предки взбеленились. Вези, говорят, его обратно! Живите там, короче, на пару в дедовой квартире. А мне оттуда до школы, блин, час добираться на метро…