Читаем без скачивания В тени Канченджанги - Марек Малятынский

Выход на верхнюю террасу — цель ближайших дней.

На западе ребро Кангбахена обрывалось справа скально-ледовой башней, которая смыкалась с продолжением грани Белой Волны. Седловину на ребре, неподалеку от основания башни, мы называли перевалом. Туда девять лет назад и направлялись югославы.

Можно было попытаться взойти на террасу с восточной стороны. Правда, ребро Мыши врастало в стену Кангбахена значительно ниже, но снежная башня — слабо выраженное продолжение ребра Мыши — создавала возможность для подъема.

— Ребята, только не лезьте по кулуару. Оттуда могут падать лавины, — предостерегал нас Вальдек, показывая рукой в сторону снежной башни. Влево от нее ниспадала покрытая трещинами депрессия сераков, переходившая ниже перевала в широкий снежный кулуар. Там обозначились желоба, образованные лавинами. Дальше направо невысокая система сераков доходила почти до самого перевала.

— За кого ты нас принимаешь? — возмутился Соболь. — Мы прекрасно знаем, что надо подниматься по борту кулуара, а не по его середине.

— Вальдек, а ты не идешь?

— Если вы не против, я останусь. У меня болит ухо и горло. Вообще я паршиво себя чувствую. Если завтра не станет лучше, спущусь на базу.

Мы стали подниматься. Солнце передвинулось к западу и било прямо в лицо. Снег оказался вязким. Соболь шагал налегке, энергично прокладывая дорогу. Я тащился за ним, сгорбившись, опустив голову вниз. Я нес рюкзак и, хотя шел след в след, все время проваливался по колено. Однако энергия Соболя как бы передавалась и мне, постепенно меня захватила жажда борьбы. Час спустя мы поменялись местами, и теперь уже я стал сражаться с пушистым и глубоким снегом.

Близилось три часа, на террасу ложились длинные тени от ребра Белой Волны. Мы вступили в зону холода. Из лагеря по нашим следам быстро продвигались две точки: Юзек и Весек.

Мы еще не знали, что час назад туда прибыли Рубинек, Большой, Мацек и все шерпы. Уже похолодало, когда Юзек и Весек догнали нас. Оба с поклажей, состоящей из палатки и продуктов. Мы находились возле грани. Преграда из сераков в виде маленького, не представляющего опасности ледового грибка, как бы придавленного каблуком к земле, белела перед нами. Между ледовыми стенками тянулось несколько сбросов. Потом перевал. Прямо рукой подать, всего несколько сот метров! Завтра он будет наш!

Пошел снег, поползли полосы влажного тумана.

— Панове, пора обедать! — подал я сигнал к возвращению.

Мы вытряхнули все продукты в чехол от палатки и вместе с палаткой засунули его в непромокаемый мешок из фольги. Мешок закопали в снег, Юзек вбил рядом вешку — это поможет нам завтра обнаружить наше хранилище, — и вот уже мы стремительно несемся вниз.

Запорошенные снегом, мокрые, но в хорошем настроении, мы после пяти часов добрались до лагеря.

— До перевала всего три-четыре часа пути! Переход через сераки не кажется трудным! — уже издалека выкрикивали мы нетерпеливо ожидавшему нас Вальдеку.

— Завтра мы должны заложить лагерь III на перевале. — Впервые, кажется, за все время экспедиции нас охватил прилив оптимизма.

Вальдеку передалось это настроение, он возбужденно сказал:

— Ну ладно. Я уже чувствую себя получше. Если ночью горло не разболится, завтра утром отправлюсь с вами на перевал.

Рубинек выглядел усталым и был не в настроении.

— Мы вышли рано утром, — рассказывал он, когда наконец получил возможность говорить. — Трое наших и четверо шерпов. На этот раз Сташишин сам проследил, чтобы сардар Дорджи не увиливал и отправился вместе с другими. Нас еще с вечера ожидала поровну разделенная между всеми поклажа — по семнадцать килограммов на каждого. Дорджи явно был оскорблен, что его приравнивают к остальным шерпам. Как будто бы он неважно себя чувствовал, но ведь он постоянно так говорил, и на сей раз Сташишин был неумолим. Пожалуй, он поступил правильно, хотя темп, навязанный шерпами, оказался слишком стремительным. Они неслись вперед как угорелые. Мы, кажется, сегодня установили рекорд стремительного броска к «единице» и «двойке». Хуже всего, что мне выпало идти в связке с Дорджи. Он был зол и, как партнер по связке, вел себя поистине недопустимо. Дергал верёвку, когда я отставал, а иногда вовсе не тянул ее. На крутых и опасных уступах я шел без всякой страховки, обмирая при мысли, что через секунду он меня дернет. Когда мы останавливались передохнуть, он вдруг без предупреждения устремлялся вверх. Так в связке мы добрались до лагеря II, я совершенно вымотанный, и здесь в присутствии Вальдека прямо в лицо бросил Дорджи: «Sardar is not gentleman alpinist!» (Сардар поступает не по-джентльменски!) Тут он разозлился на меня и забился в палатку, отказавшись от чая.

— Сидел бы в своей лавке в Катманду и не лазил в горы! — резюмировал кто-то.

Солнце уже скрылось за Белой Волной, а со дна долины поползли клубы тумана. Удержится ли погода до завтра? Снегопад и туман не предвещали ничего хорошего.

Мы влезли в палатку и принялись второй раз на дню готовить еду. Самое главное — это чай. После стольких усилий при таком зное, когда организм обезвожен сильным выделением пота, каждому требовалось выпить не менее двух литров воды.

Позже по радиотелефону мы связались с базовым лагерем. Войтек спрашивал, что надо доставить снизу, говорил, что погода и у них не лучше, валит снег, но они готовы к завтрашнему выходу. Мы пообещали, что, пожалуй, уже завтра доберемся до перевала и там заложим лагерь III.

Утром мы отправились вверх в хорошем настроении. Нас подстегивало стремление выйти на перевал, который, казалось, находился буквально в двух шагах. Даже Вальдек словно забыл о своем вчерашнем недомогании.

Мир был прекрасен. Пушистый снег под ногами, легкий морозец, охлаждающий разгоряченные тела. Нависающие над нами кручи Кангбахена уже не казались такими грозны ми. Не беда, что они ощерились на нас ледовыми обрывами: все равно через два-три, ну, может, через пять дней мы будем над ними!

Наша семерка продвигалась гуськом. К этой постоянной уже группе подключились Рубинек и Мацек. Солнце поощрительно нам улыбалось: загорайте! Но жалок жребий легковерных. На такой высоте солнечные лучи сжигают кожу на незащищенных лицах. Поэтому сегодня Мацек, Весек и Рубинек плотно прикрыли физиономии марлевыми масками, Соболь и Юзек — толстым слоем мази Лассара, а Вальдека и меня спасала густая щетина.

Вчерашние следы едва угадывались, перед нами простиралась гладкая белизна. Ночью шел снег. Сразу же за лагерем мы увязли по колено. Через каждые несколько десятков метров приходилось сменять друг друга, прокладывая дорогу. Одышка и вялость, сковывающая мышцы ног, лишали возможности долго идти впереди. Только Соболь гнал вверх без передышки, размашистыми шагами, а мы сзади посылали ему вдогонку отрывистые проклятия: